​Живые души в мертвый сезон («Асса»)

Фильм режиссера С. Соловьева «Асса» имел успех, и не только у молодежи. Режиссер роздал всем сестрам по серьгам, верно, каждый зритель найдет в картине то, что отвечает его пристрастиям и удовлетворяет запросам к кинематографическому зрелищу. (Дабы сразу же отмести подозрение в скрытом эстетском упреке «Ассе», оговорюсь, что считаю «широту захвата» зрительской аудитории достоинством фильма, безусловной удачей авторов).

Любовь? Даже не одну, а несколько родов и видов (если только «классификация» применима к столь тонкой материи). Да еще какую! Страсть афериста «в особо крупных размерах» Крымова (С. Говорухин) к юной женщине Алике (Т. Друбич). Страсть, сходную по темной силе, по жестокости к сопернику с чувствами диккенсовского злодея Джеспера из незаконченного романа «Тайна Эдвина Друда».

Преданную благодарность Алики к Крымову за сказочно унылую жизнь птички в золотой клетке, прутья которой она робко попытается раздвинуть. Любовь-преданность, любовь-благодарность, может, самый тяжкий род любви - рабства, готовый в любую минуту оборотиться ненавистью. И тогда Алика, вместо того чтобы нежно потереть виски, верно, опухшей от воровских забот головы Крымова, выливает на его холевую лысину весь флакон. Несмелая попытка бунта рабыни, тут же пресеченная чуть заметным движением руки господина, и Алика кубарем летит на пол.

Полудетская, невинная, неосознанная любовь-дружба Алики с молодым человеком по кличке Бананан. Любовь, сильная своей незащищённостью, как стойкий оловянный солдатик, по замыслу режиссера, противостоят злу и насилию, которые сеет вокруг себя негодяй Крымов. Хотя актерски Т. Друбич и С. Бугаев заметно проигрывают блестящему С. Говорухину.

Любители детективною жанра останутся довольны. Аферы, нечистая игра на ипподроме, драки, погоня, самоубийство и убийство - все это закручено в тугой узел, хотя в не слишком занимательно по причине невнятности детективной интриги. Молодого зрители, несомненно, привлекут музыкальные номера, участие в картине знаменитых рок-групп. Не берусь судить о качестве песен, но меня, человека скорее интересующегося, нежели заинтересованного роком, заворожила и покорила праведная ярость, энергия и пластика Виктора Цоя.

Здравомыслящие люди, воспринявшие «Ассу» как житейскую историю, вправе задаться вопросом, отчего Алика начинает прозревать, только когда случайно найдет револьвер в тумбочке лилипута Альберта. А до той поры она с полным безразличием и детским простодушием относится к веерам сотенных купюр, которыми с непринужденностью иллюзиониста жонглирует Крымов. Многоопытный, «насмотренный» зритель, возможно, соотнесет спектакль театра лилипутов с давним фильмом Александра Птушко «Новый Гулливер» (помните, дребезжащую арию «Моя лилипуточка, приди ко мне...»), а печальную историю маленького человечка Альберта - с лентой западногерманского режиссера Шлендорфа «Жестяной барабан».

Интеллектуал вправе расшифровать убогое представление как сатирический, утрированный образ «лилипутского» искусства эпохи застоя. Критик волен разматывать любой из предложенных режиссером «клубочков» морально-этический, лирический, музыкальный, молодежный, детективный - благо, выбор велик. И, верьте автору этих строк, почувствует себя растерянным, обманутым, раздираемым (как буржуазное общество) противоречиями. Между нежеланием браниться и невозможностью пройти мимо драматургических неувязок (сц. С. Соловьева. С. Ливнева), подчас вялого текста, грубых погрешностей откровенно дурного вкуса. Застреленный любимой женщиной, Крымов валится в предсмертной агонии в ванную с живыми розами. Цветы, перепачканные кровью... Незамысловатая цепочка, откровенная банальность рифмы «любовь-кровь».

Все разборы этического, событийного ряда вязнут в причудливой фата-моргане мира «Ассы», условной вязи режиссерского письма, такого же ирреального, неестественного, как продрогшая от холода Ялта, как пальмы, засыпанные снегом. Ялта мертвого сезона. Пора духовного безвременья, в которое, как в зыбкий туман, как в зыбучий песок, погружает нас удивительная камера П. Лебешева.

Все в «Ассе» чуть сдвинуто в сторону иллюзии, в мишуру, в бенгальские огни. Посему меня не коробит ни явная бутафория исторических вставок, инсценировка страниц книги Н. Эйдельмана «На грани веков». (Что это? «Проба пера» к следующему фильму Соловьева? С такой мерой условности в обращении с историей можно смело экранизировать не только «Свидание с Бонапартом», но и «Прощание с Чингис-ханом».). Не угнетает намеренная путаница времен и действия фильма. Саженный портрет Брежнева, телекадры с вручением ему почетного оружия, титры, наконец, относят нас в 1980 год, а одежда, прически, «рокерный» стиль – сегодняшние.

Не разочаровывает «невзаправдашность» самоубийства загнанного Крымовым в угол лилипута Альберта - словно кукла, падает в пучину морскую, а не живой, страдающий человек. Прав ли критик Ст. Рассадин, справедливо назвавший «Ассу» игротекой, а вслед за тем потребовал от фильма боли, сострадания, соучастия?

Подобные претензии могут быть предъявлены к кровоточащей плоти жизни, искусства, но никак не к искрометному, талантливому, переливающемуся коллажу. Коллажу, магически завораживающему, расчетливо выверенному и насквозь лукавому.

В «Ассе» есть дерзкие прорывы к правде, вернее, бреши, через которые правда пробивается в фильм. Она приходит в картину «ряженой», физиологической, страшной. Уголовником в краденой форме майора ВВС. Крепкая поступь, размах плеч, величавая напыщенность, глупая уверенность будто мундир — пусть с чужого плеча, пусть на вечер — способен изменить тебя, возвысить, облагородить. А после ресторанной драки в милиции мы услышим исповедь самозванца, горячечный бред, в котором уродливо соединились мальчишеские мечты о славе космонавта, комплексы поруганного детства, шизофреническая болтовня. Биография изломанной души как на ладони. Или эпизод в камере, где подсаженный и натравленный милиционером уголовник в кровь отметелит Бананана за «неподобающий внешний вид» — серьгу в ухе.

Режиссеры справедливо обижаются, когда критики пытаются додумать за них концепцию или (что еще хуже) навязать свою, вроде безграмотного «автор хотел сказать своим фильмом...». И все же осмелюсь утверждать: Сергей Соловьев не только хотел, но и сказал. Нашел свой путь кинодиалога с молодежью, усвоил, освоил и присвоил язык, близкий ей и понятный. При всем том режиссер не повторяет неуклюжие попытки папаши-забулдыги из ленты «Взломщик»: «сбацать» брэйк, дабы вернуть утраченную близость с сыном.

Каверзное и не вполне сформулированное соображение не оставляет меня после просмотра. Не является ли непроясненность молодежных проблем косвенной причиной появления игровой, условной «Ассы», появившейся на экранах как сгусток бликов отраженного света в предчувствии не проявившейся пока могучей Мысли.

«Мы ждем перемен!».

М. Кузнецова