30-11-2016 Михаил Булгаков 3617

Когда пляшут камни: метафорические переносы в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Лисюченко Е.В.

При существующей многогранности подходов к изучению художественной речи писателя наиболее показательным является анализ метафорических переносов. Особый интерес представляют они, в частности, в творчестве М. Булгакова.

Рассмотрим некоторые аспекты метафорического словоупотребления в романе «Мастер и Маргарита», в котором М. Булгаков выражает свои идейно-философские взгляды.

Метафорические переносы писатель использует в основном для образного отображения явлений действительности, во всех их многоплановых проявлениях: описания людей, их характеров, изображения их внутреннего мира, поступков; различных явлений живой и неживой природы. Для этого он обращается к названиям неживой природы, растительного и животного мира, предметов быта, а также абстрактным понятиям в функции метафорических переносов. В тексте романа поражает необычность, нестандартность соединения в различных синтаксических конструкциях семантически и стилистически отличных метафор: «Там его (кота), к сожалению, также безрезультатно обстреляла охрана, стерегущая дымовые трубы, и кот смылся в заходящем солнце, заливавшем город». В одном предложении Булгаков употребляет метафорические переносы (кот смылся, заливающее город солнце), имеющие различную экспрессивно-стилистическую окраску: смылся — слово сниженной лексики; заливающее (город) — причастие имеет маркировку принадлежности к лексике возвышенной.

Олицетворение (персонификация) является основным видом метафоризации и художественного освоения окружающей действительности. В романе Булгакова читаем: «В волосах рыжих, черных, каштановых, светлых, как лен, — в ливне света играли и плясали, рассыпали искры драгоценные камни». Предметы неживой природы приобретают свойства живых существ: камни играют, пляшут, рассыпают искры.

В рамках олицетворения как приема наделения неодушевленных предметов качествами живых существ в художественной речи М. Булгакова можно выделить два типа: приобретение предметами неживой природы черт одушевленности и присвоение неодушевленным предметам черт человека. Пример первого типа: «Пламя ударило кверху и побежало вдоль прилавка, пожирая красивые бумажные ленты на корзинах с фруктами», «Донеслись до слуха прокуратора звуки труб и стрекотание нескольких сот копыт». Как видим, Булгаков не только создает образы, но и с помощью персонификации выражает свое авторское отношение к ним! Подобные метафорические переносы получают в тексте дополнительные экспрессивные оттенки. Пример второго типа олицетворения: «И на всем трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр», «Липы и акации разрисовали землю сложным узором пятен». Авторской волей Булгаков предоставляет право неживым предметам действовать вполне самостоятельно.

В области олицетворения необходимо отметить еще одну характерную для творчества М. Булгакова черту — приобщение неодушевленных предметов к области человеческих отношений. Ср.: «И стаканчик подмигнул, блеснул в лунном свете, и помог этот стаканчик»; «И оба негодяя зашагали по асфальтовой дорожке под липами прямо к веранде не чуявшего беды ресторана». Здесь ресторан у Булгакова получает черты одушевленного предмета и становится в тексте равноправным соучастником описываемых событий. Думается, что высокая степень метафоризации, продемонстрированная в данных примерах, а также в таких сочетаниях, как радуга стояла, пила воду из реки; голос покрыл вой оркестра; пачка вползла в портфель, обусловлена прежде всего фантастическим сюжетом романа.

Интересны и такие случаи метафорического переноса, когда живые существа получают не свойственные им черты других существ: животные приобретают человеческие особенности, а людям могут быть приписаны черты и действия животных. Так, на протяжении всего романа у Булгакова кот разговаривает, ведет себя и действует, как человек: «Но кот отмочил штуку почище номера с чужими часами. Неожиданно поднявшись с дивана, он на задних лапах подошел к подзеркальному столику, передней лапой вытащил пробку из графина, налил воды в стакан, выпил её, водрузил пробку на место и гримировальной тряпкой вытер усы». По своему значению приближаясь к олицетворению, подобные метафорические переносы усиливают в сюжете элемент фантастичности.

Переносы, когда человеку приписываются свойства животных, связаны прежде всего с характеристикой персонажей романа или их действий. Например: «Гример, заглядывающий в дверь, одобрительно крякнул». А употребленное в тексте слово порода в значении уличный сводник подчеркивает род деятельности героя. В целом подобный тип метафорических переносов в романе представлен не достаточно широко.

Иногда в метафорических переносах человек получает некоторые признаки предмета, т.е. метафора воспринимается читателем опосредованно: продавщица пожелтела, Рюхин вспыхнул; из дверей посыпались повара; горящие глаза Левия Матвея.

Невозможно обойти вниманием и такой метафорический тип переноса, при котором неживой предмет получает черты другого неживого предмета. Например: «Полонез дул в спину», «Теперь в ней вскипала радость, которую она ощутила, как пузырьки, колющие все её тело». Высокая степень метафоризации всего текста романа позволяет Булгакову расширить лексическую сочетаемость слов, не совместимых в системе норм русского литературного языка. Как отмечает исследователь Н.Д. Арутюнова, конкретный образ, передающий абстрактное значение, приводится в соответствие с глаголом конкретного действия, в свою очередь, получает метафорическое осмысление. Степень метафоризации — характерная, отличительная особенность булгаковского стиля. То обстоятельство, что процесс метафоризации протекает на различных уровнях — словесном, образном, текстовом — снова и снова подчеркивает неповторимое своеобразие художественной речи М. Булгакова.

Необходимо отметить, что в тексте метафоры в основном встречаются в сочетании с другими метафорами, то есть каждая предыдущая метафора обусловливает появление последующей. Метафорические переносы нанизываются один на другой, усиливая эмоционально-экспрессивное восприятие произведения. Так возникают гиперболизированные образы: «Внимательно прицелившись, Маргарита ударила по клавишам рояля, и по всей квартире пронесся первый жалобный вой. Исступленно кричал ни в чем не повинный беккеровский кабинетный инструмент... Инструмент гудел, выл, хрипел, звенел».

Наряду с гиперболизованными метафорами отмечаются случаи употребления слов, в которых метафоричность едва воспринимается нами. Так, в тексте встречается слово сверхмолния — в значении очень срочная телеграмма. В метафорах подобного типа мотив, побудивший к процессу метафоризации, быстро стирается: берется только имя, новый смысл которого автономно соотносится с действительностью, и в результате слово несет в себе малозаметную метафору. За счет окказионального словообразования происходит усиление метафоры. Приставка сверх- как бы модифицирует первоначальную метафоричность слова.

Высокая степень концентрации как однородных, так и разнородных по смыслу, семантике и стилистике метафор — своеобразие булгаковского стиля. Ср.: «Маргарита повесила трубку, и тут в соседней комнате что-то деревянно заковыляло и стало биться в дверь. Маргарита распахнула её, и половая щётка, щетиной вверх, танцуя влетела в спальню. Концом своим она выбивала дробь на полу, лягалась и рвалась в окно». Мы видим, как происходит развитие избранной темы, метафоры наслаиваются одна на другую, в то же время дополняя друг друга. В результате такого длительного процесса метафоризации происходящие в романе события воспринимаются как цельный художественный образ. Приведем еще пример: «Тут в комнату ворвался ветер, так что пламя свечей в канделябрах легло, тяжелая занавеска на окне отодвинулась, распахнулось окно, и в далекой высоте открылась полная, но не утренняя, а полночная луна. От подоконника на пол лег зеленоватый платок ночного света, и в нем появился ночной гость».

Как видим, метафорическое словоупотребление является одним из главных лингвистических способов, с помощью которого передается идейное, фантастическое и связанное с ним эмоциональное содержание романа «Мастер и Маргарита».

Л-ра: Русский язык и литература в учебных заведениях. – 1998. – № 1. – С. 18-20.

Биография

Произведения

Критика