Энтони Троллоп. ​Дети герцога

Энтони Троллоп. ​Дети герцога

(Отрывок)

Глава I.

Когда герцогиня умерла

Вѣроятно никто не чувствовалъ себя болѣе одинокимъ, чѣмъ нашъ старый другъ, герцогъ Омніумъ, когда умерла герцогиня {Этотъ романъ, хотя составляющій отдѣльное цѣлое, служитъ продолженіемъ трехъ романовъ: "Финіасъ Финнъ", "Финіасъ Финнъ, возвратившійся назадъ" и "Первый министръ", напечатанныхъ въ "Собраніи" 1869, 1872 и 1877. Прим. Ред.}. Когда случилось это печальное обстоятельство, онъ уже не былъ первымъ министромъ. Въ первые девять мѣсяцевъ послѣ его отставки, онъ и герцогиня оставались въ Англіи, потомъ поѣхали за границу, взявъ съ собой своихъ троихъ дѣтей. Старшій, лордъ Сильвербриджъ, былъ въ Оксфордѣ, но карьеру его тамъ испортило юношеское сумасбродство, заставившее отца согласиться съ начальствомъ, что его сыну лучше выйти изъ университета -- и все это очень огорчило герцога. Другой сынъ долженъ былъ поступить въ Кембриджскій университетъ; но отецъ думалъ, что ему хорошо провести годъ за границей, подъ его собственнымъ надзоромъ. Леди Мери, младшая изъ дѣтей его, также была съ ними за границей.

Они оставались тамъ цѣлый годъ, путешествовали съ гувернерами, горничными, курьерами, а иногда и друзьями. Не знаю, большое ли удовольствіе доставило это герцогу и герцогинѣ; но молодые люди видѣли иностранные дворы, иностранныя мѣстности, и усовершенствовались во французскомъ языкѣ. Герцогъ началъ трудиться въ своихъ путешествіяхъ съ твердымъ намѣреніемъ создать себѣ занятіе изъ новаго образа жизни. Онъ изучалъ Данте и старался побудить себя къ восторженной радости при видѣ прелести итальянскихъ озеръ. Но онъ сознавалъ, что это ему не удавалось. Герцогиня такого намѣренія не имѣла, даже не дѣлала попытки, но, сказать по правдѣ, они оба желали вернуться къ воинственнымъ трубамъ. Они оба очень страдали между этими трубами, а все-таки желали вернуться. Онъ говорилъ себѣ каждый день, что хотя былъ изгнанъ изъ Нижней Палаты, но какъ перъ имѣетъ мѣсто въ Парламентѣ; и что, хотя онъ уже не министръ, однако, можетъ еще быть полезенъ, какъ законодатель. Она, въ своей карьерѣ, какъ предводительница моды, безъ сомнѣнія встрѣчала нѣкоторыя непріятности -- непріятности, но не безславіе; и когда ее возили между озеръ и горъ, картинъ и статуй, графовъ и графинь, она часто чувствовала, что для нея нѣтъ счастія иначе, какъ въ той власти, достигнуть которой прежде позволили ей обстоятельства, и могли позволить опять въ царствѣ лондонскаго общества.

Потомъ, въ началѣ весны 187.. они вернулись въ Англію, настойчиво выполнивъ свое намѣреніе, по-крайней-мѣрѣ, относительно времени. Лорда Джеральда, младшаго сына, тотчасъ послали въ Кембриджъ. Для старшаго сына надо было найти мѣсто въ Нижней Палатѣ, и такъ какъ ожидалось распущеніе парламента, то это помѣшало болѣе продолжительному пребыванію за границей. Леди Мери Паллизеръ было въ то время девятнадцать лѣтъ, и ея вступленіе въ свѣтъ составляло главную заботу и величайшій восторгъ матери. Въ мартѣ они провели нѣсколько дней въ Лондонѣ, а потомъ отправились въ Мачингъ. При отъѣздѣ изъ Лондона, герцогиня жаловалась на ознобъ, боль въ горлѣ и слабость. Чрезъ недѣлю по пріѣздѣ въ Мачингъ, она умерла.

Если бы небо обрушилось на землю, или англійскій народъ возсталъ съ французскими идеями о равенствѣ, или королева настойчиво отказалась послушаться совѣтовъ своихъ министровъ, или большинство въ Нижней Палатѣ лишилось вліянія въ странѣ -- уныніе осиротѣлаго мужа не могло бы быть полнѣе. Не только сердце его разорвалось, но онъ не зналъ какъ ему смотрѣть на божій свѣтъ. Онъ походилъ на человѣка, который долженъ былъ вдругъ жить безъ рукъ. Онъ былъ безпомощенъ и зналъ это. До-сихъ-поръ онъ не признавался себѣ, что жена была необходима ему, какъ составная часть его жизни. Хотя онъ очень любилъ ее и во всемъ совѣтовался съ ея благосостояніемъ и счастіемъ, онъ иногда расположенъ былъ думать, что отъ избытка своей энергіи, она была для него скорѣе помѣхою, чѣмъ поддержкой. Теперь же ему казалось, что вся подпора отъ него отнята. Ни къ кому не могъ онъ обратиться съ вопросомъ, потому что можно сказать, что хотя этотъ человѣкъ имѣлъ въ своей жизни много достойныхъ уваженія друзей, хотя принималъ у себя толпы гостей, хотя пріобрѣлъ уваженіе всѣхъ хорошихъ людей, знавшихъ его, онъ не пріобрѣлъ ни одного короткаго друга, кромѣ той, которой теперь лишился. Ей онъ могъ говорить, что думалъ, даже хотя иногда она поднимала на смѣхъ его чувства. Ни съ какой другой человѣческой душой не могъ онъ быть откровененъ. Были двое-трое, кого онъ любилъ, но эта любовь была исключительно политическая. Онъ такъ привыкъ посвящать умъ и сердце на пользу своего отечества, что почти сталъ выше или ниже любви къ людямъ. Но она людей любила и была звеномъ между нимъ и свѣтомъ.

У него было трое дѣтей, изъ которыхъ младшей было теперь девятнадцать лѣтъ, и они, конечно, могли служить звеньями! Въ первую минуту осиротѣлости, они были ему почти въ тягость. Болѣе любящаго отца въ Англіи не было, но природа создала его такимъ несообщительнымъ, что дѣти почти не знали его любви къ нимъ. Во всѣхъ своихъ радостяхъ и горестяхъ, желаніяхъ и разочарованіяхъ, они всегда обращались къ матери. Она знала все, касавшееся ихъ, начиная отъ счетовъ мальчиковъ и перчатокъ дѣвушекъ до самыхъ внутреннихъ изгибовъ сердца каждаго. Она знала подробно всѣ шалости лорда Сильвербриджа, и вѣроятно ей было извѣстно, что лордъ Джеральдъ будетъ дѣлать тоже самое. Послѣдствія этихъ шалостей, разумѣется, огорчали ее, она. подавала хорошіе совѣты, доказывала, какъ необходимо избѣгать такихъ дурныхъ послѣдствій; но сочувствовала вполнѣ побужденіямъ этихъ шалостей. Отецъ не любилъ побужденія болѣе чѣмъ послѣдствія; и поэтому часто былъ раздраженъ и несчастливъ.

А затрудненіе относительно дочери было почти еще труднѣе перенести, чѣмъ относительно мальчиковъ. Она не сдѣлала ничего дурного. Она не выказала никакихъ признаковъ сумасбродства. Но она была хороша собой и молода. Какъ онъ представитъ ее въ свѣтъ? Какъ онъ рѣшитъ, за кого она должна, или не должна выходить замужъ? Какъ онъ проведетъ ее сквозь отмели и скалы, лежащія на пути такой дѣвушки, прежде чѣмъ она вступитъ въ супружество?

Такова была судьба этой семьи, что при огромномъ знакомствѣ, у нихъ было немного друзей. Отъ тѣсной связи съ родными герцогини ихъ разъединило сначала прежнее чувство, а потомъ разность привычекъ. Въ молодости герцогиню сдерживали опекуны и опекунши желѣзною рукой. Это было необходимо и можетъ быть полезно, но большой привязанности не оставило. Притомъ, ея близкіе родные были несимпатичны герцогу. Онъ не могъ изъ этого источника ожидать помощи для заботъ о своей дочери. Не могъ онъ ожидать этого и отъ женъ своихъ ближайшихъ родныхъ со стороны Паллизеровъ. Съ этими женщинами онъ всегда былъ ласковъ, но никогда не бывалъ съ ними откровененъ. Когда въ первую недѣлю поразившаго его горя, онъ старался думать обо всемъ этомъ, ему казалось, что у него нѣтъ никого.

Была одна дама, очень дорогая союзница, гостившая въ домѣ, когда герцогиня умерла. Это была мистрисъ Финнъ, жена Финіаса Финна, одного изъ товарищей герцога въ министерствѣ. Какимъ образомъ мистрисъ Финнъ и герцогиня тѣсно подружились, было разсказано въ другомъ мѣстѣ. Но дружба была тѣсная -- такая тѣсная, что когда герцогиня, вернувшись изъ-за границы, проѣзжала чрезъ Лондонъ въ Мачингъ и была больна и разстроена, мистрисъ Финнъ, разумѣется, поѣхала съ нею. Когда же герцогиня слегла, потомъ состояніе ея сдѣлалось безнадежнымъ и она скончалась, мистрисъ Финнъ все время не отходила отъ нея, утѣшала ее и выслушивала выражаемыя сю опасенія, желанія и надежды относительно дѣтей.

Среди развалинъ стараго пріората въ Мачингѣ есть приходское кладбище; тамъ, по желанію покойной, ее похоронили почти въ виду окна ея собственной спальни. Въ день похоронъ, пріѣхало человѣкъ двѣнадцать родственниковъ, Паллизеровъ и М'Клоскіевъ, которые должны были въ подобномъ случаѣ выказать себя членами семейства. Съ ними и съ двумя сыновьями герцогъ прошелъ на кладбище и обратно, но почти ни слова не сказалъ даже тѣмъ, которые остались ночевать. На слѣдующее утро всѣ разъѣхались и къ полудню въ домѣ было только одно чужое лицо -- мистрисъ Финнъ.

На другой день послѣ похоронъ, герцогъ говорилъ съ своей гостьей почти что въ первый разъ послѣ печальнаго событія. Пожатіе руки, взглядъ состраданія, шопотъ глубокаго горя, вотъ все, чѣмъ они обмѣнивались, но настоящей рѣчи между ними не было. Теперь герцогъ попросилъ ее къ себѣ и она пришла къ нему въ ту комнату внизу, гдѣ онъ обыкновенно занимался. Онъ сидѣлъ за столомъ, однако, предъ нимъ не лежало раскрытой книги, не было и пера подъ рукой. Разумѣется, онъ былъ одѣтъ въ черное. Онъ вообще держался этого цвѣта, только теперь искуство портного придало его костюму еще болѣе густой оттѣнокъ черноты. Когда онъ всталъ и повернулся къ мистрисъ Финнъ, она подумала, что онъ вдругъ сдѣлался старикомъ. Волосы у него были съ просѣдью и онъ никогда не заботился о своей наружности, никогда не прибѣгалъ къ ухищреніямъ, которыми нѣкоторые люди умѣютъ придать себѣ, если не молодой, то, по-крайней-мѣрѣ, бодрый видъ. Худощавый и смуглый, онъ имѣлъ привычку горбиться, отчего казался старѣе, когда не былъ оживленъ. Все это было въ немъ и прежде, но теперь усилилось настолько, что ему дали бы лѣтъ шестьдесятъ съ лишкомъ, хотя ему не было и пятидесяти.

Онъ подалъ ей руку, чтобы поздороваться, когда она подошла.

-- Сильвербриджъ, началъ онъ: -- сказалъ мнѣ, что завтра вы уѣзжаете въ Лондонъ.

-- Я думала, что это будетъ лучше, герцогъ. Я не могу принести вамъ утѣшенія моимъ присутствіемъ.

-- Не стану утверждать, чтобы меня что-нибудь могло утѣшить. Разумѣется, вамъ надо ѣхать. Теперь я не имѣю права просить васъ остаться. Пока еще была надежда ее...

Очевидно будучи не въ силахъ прибавить слово объ этомъ предметѣ, онъ остановился, однако, въ его глазахъ не было признака слезъ, голосъ не дрогнулъ отъ рыданія.

-- Разумѣется, я останусь, герцогъ, если могу быть чѣмъ-нибудь полезна.

-- Мистеръ Финнъ можетъ желать, чтобы вы вернулись къ нему.

-- Быть можетъ, мнѣ лучше сказать, что я осталась бы, не будь я увѣрена, что дѣйствительной пользы вамъ не принесу.

-- Что вы хотите сказать этимъ, мистрисъ Финнъ?

-- При леди Мери теперь должна быть пріятельница не такая.

-- Не было ни одной, которую мать ея любила бы болѣе васъ -- ни одной, ни одной.

Онъ сказалъ это почти съ жаромъ.

-- Не было никого, герцогъ, съ кѣмъ обстоятельства сблизили бы болѣе ея мать въ послѣднее время. Но даже и то, пожалуй, къ несчастію.

-- Я никогда не находилъ этого.

-- Это мнѣ очень лестно. А что касается леди Мери, то не лучше ли ей имѣть при себѣ, какъ можно скорѣе -- напримѣръ, кого-нибудь изъ ея родни, если возможно, или если этого нельзя, то по-крайней-мѣрѣ одинаковаго рода,

-- Кого же? Кого вы подразумѣ ваете?

-- Никого, герцогъ. Мнѣ трудно объяснить вамъ мою мысль, но я все же попробую. Между вашими пріятелями найдутся такіе, которые сожалѣли о тѣсной дружбѣ, случайно возникшей между мною и моимъ покойнымъ другомъ. Пока сна была съ нами, подобное чувство не могло бы удалить меня отъ нея. Она выбрала меня и, если другіе не одобряли ея выборъ, мнѣ это было все равно. Но леди Мери, я думаю, лучше съ самаго начала пріучить искать дружбы и руководства тѣхъ лицъ, къ которымъ она естественно стоитъ ближе.

-- Я не думалъ ни о какомъ руководствѣ, возразилъ герцогъ.

-- Разумѣется нѣтъ. Однако, съ такою молодою дѣвушкою руководство неизбѣжно тамъ, гдѣ возникаетъ короткость. При ней долженъ быть кто-нибудь. Эта мысль озабочивала мать ея почти до послѣдней минуты. Ей я сказать не могла, герцогъ, но вамъ скажу, что съ пользою для вашей дочери я этимъ кѣмъ-нибудь быть не могу.

-- Кора желала этого?

-- Ея желанія вѣроятно были внезапны и не останавливались ни на комъ.

-- Такъ кто же это долженъ быть? спросилъ отецъ послѣ минутнаго молчанія.

-- Кто же я, герцогъ, чтобы мнѣ отвѣчать на подобный вопросъ?

Опять послѣдовала минута молчанія и затѣмъ совѣщаніе кончилось просьбою герцога, чтобы мистрисъ Финнъ осталась въ Мачингѣ еще два дня. За обѣдомъ сошлись всѣ -- отецъ, трое дѣтей и мистрисъ Финнъ. На сколько молодежь между собою успѣла побороть мракъ смерти вопросъ иной, но въ присутствіи отца они были почти такъ же печальны и мрачны, какъ онъ. Рано утромъ на другой день младшій сынъ вернулся въ свою коллегію, а лордъ Сильвербриджъ уѣхалъ въ Лондонъ, гдѣ предполагалось его мѣсто жительства.

-- Не потрудитесь ли вы прочесть эти письма, сказалъ герцогъ мистрисъ Финнъ, когда она опять пришла къ нему по его приглашенію.

Она сѣла и прочла два письма, одно отъ леди Кентрипъ, другое отъ мистрисъ Джефри Паллизеръ. Въ каждомъ изъ писемъ заключалось приглашеніе его дочери и выражалась надежда, что леди Мери не откажется провести нѣкоторое время съ пишущей. Письмо леди Кентрипъ было длинно и входило во всѣ подробности. Если пріѣдетъ къ ней леди Мери, она не будетъ принимать никого, пока ея молодой другъ не оправится нѣсколько отъ своего горя. Ничего не могло быть ласковѣе или предложено болѣе любезно. Тѣмъ не менѣе въ душѣ герцога, когда онъ читалъ письмо, сказалось чувство, что предложеніе осиротѣлому мужу избавить его отъ присутствія единственной дочери, обыкновенно отцу не дѣлается. Общество дочери должно быть самымъ лучшимъ утѣшеніемъ для него въ подобномъ положеніи. Но онъ зналъ и въ эту минуту съ прискорбіемъ вспоминалъ, что онъ не таковъ, какъ другіе. Онъ признавалъ справедливость этого сужденія, но тѣмъ не менѣе былъ огорченъ и раздраженъ напоминаніемъ. Письмо мистрисъ Джефри Паллизеръ было гораздо короче. Если Мери согласится провести у нихъ мѣсяцъ или шесть недѣль въ ихъ помѣстьѣ въ Глостерѣ, они оба будутъ ей очень рады.

-- Я не желалъ бы, чтобы она ѣхала туда, сказалъ герцогъ, когда мистрисъ Финнъ сложила послѣднее письмо.-- Жена моего кузена очень добрая женщина, но Мери не почувствуетъ себя съ нею хорошо.

-- Леди Кентрипъ для нея превосходный другъ.

-- Безспорно. Я не знаю никого, кто болѣе заслуживалъ бы мое уваженіе.

-- Вы желаете, чтобы она ѣхала туда, герцогъ?

Жалостное выраженіе выразилось на лицѣ отца. Почему обращаются съ нимъ, какъ не обращались бы ни съ однимъ другимъ отцомъ? Почему предполагаютъ, что онъ хочетъ удалить отъ себя свою дочь? Все же онъ сознавалъ, что для нея лучше уѣхать. Онъ намѣревался провести въ Мачингѣ часть лѣта. Что могъ онъ сдѣлать, для того чтобы дѣвушка была счастлива? Какую отраду могъ онъ принести ей своимъ обществомъ?

-- Я полагаю, ей надо ѣхать куда-нибудь, сказалъ онъ.

-- Мнѣ это не приходило на мысль, отвѣтила мистрисъ Финнъ.

-- На сколько я понялъ васъ, возразилъ герцогъ почти съ раздраженіемъ:-- вы же говорили, что ей слѣдуетъ ѣхать къ кому-нибудь, кто позаботится о ней.

-- Я имѣла въ виду, чтобы къ ней сюда пріѣхалъ добрый другъ.

-- Кто пріѣдетъ? Кого я могу просить? Вы оставаться не хотите.

-- Я конечно осталась бы, если бы это послужило къ ея добру. Вотъ что, герцогъ, не пригласить ли вамъ Греевъ?

-- Они не пріѣдутъ, сказалъ онъ, немного помолчавъ.

-- Если ей такъ поставить вопросъ, чтобы она сдѣлала это ради нея, то она пріѣдетъ, я полагаю.

Опять водворилось молчаніе.

-- Я не могу просить ихъ, сказалъ герцогъ:-- для него я не могу обусловливать такимъ образомъ мое приглашеніе. Можетъ быть Мери лучше ѣхать къ мистрисъ Кентрипъ. Можетъ быть, мнѣ лучше остаться тутъ на время одному. Я не считаю себя способнымъ, при моемъ горѣ, имѣть при себѣ здѣсь какое либо человѣческое существо.

Глава II.

Леди Мери Паллизеръ.

Все равно, если мы скажемъ теперь же, что мистрисъ Финнъ знала нѣчто о леди Мери, что отцу ея извѣстно не было, и что она еще не рѣшалась сообщить ему. Послѣднюю зиму за границей они провели въ Римѣ, и тамъ леди Мери Паллизеръ познакомилась съ нѣкоторымъ мистеромъ Тригиромъ -- Френсисомъ Олифантомъ Тригиромъ. Герцогиня, постоянно переписывавшаяся съ своею пріятельницею, разспрашивала ее въ своихъ письмахъ о мистерѣ Тригирѣ, о которомъ только и знала, что онъ младшій сынъ корнвельскаго дворянина и подружился съ лордомъ Сильвербриджемъ въ Оксфордѣ. Въ этомъ, конечно, не было данныхъ, чтобы поощрять его сближеніе съ такою дѣвушкою, какъ леди Мери Паллизеръ. И герцогиня, въ своихъ письмахъ, никогда не говорила о немъ, какъ о предполагаемомъ искателѣ руки ея дочери. Она никогда не сопоставляла ихъ именъ. Но мистрисъ Финнъ была на столько дальновидна, что подмѣтила ея расположеніе къ Тригиру, и какъ пріятно было бы ей услышать что-нибудь въ его пользу. Она и услыхала нѣчто въ его пользу, но вмѣстѣ съ тѣмъ нѣчто такое, что говорило противъ него. "По смерти матери, онъ наслѣдуетъ имѣніе съ доходомъ до тысячи пятисотъ фунтовъ въ годъ", писала мистрисъ Финнъ, "и говорятъ, что онъ способенъ спустить это состояніе, прежде чѣмъ оно попадетъ ему въ руки". Затѣмъ въ письмахъ не упоминалось уже въ особенности о Тригирѣ, однако, мистрисъ Финнъ опасалась не только того, что молодой человѣкъ любитъ дѣвушку, но и того, что любовь эта была неосторожно поощряема матерью.

Во время немногихъ дней тяжкой болѣзни, герцогиня высказывалась иногда неопредѣленно. Почему дѣвушкѣ не выйти за того человѣка, который достоинъ любви? И герцогиня вспомнила свою собственную молодость, когда она сама любила и ей жестоко разбили сердце, разлучивъ съ тѣмъ, кто былъ ей дорогъ.

-- Разумѣется, все вышло къ лучшему, говорила она.-- Разумѣется, Плантадженетъ былъ для меня лучшимъ изъ мужей. Однако, если можно избавить ее отъ того, что выстрадала я, пусть она будетъ избавлена.

Мистрисъ Финнъ не рѣшалась разспрашивать даже тогда, когда ей говорилось все это. Она не имѣла духа спросить, дѣйствительно ли дѣвушка отдала свое сердце молодому Тригиру. Ей было девятнадцать, ему всего двадцать два. Но мистрисъ Финнъ и безъ разспросовъ знала почти навѣрно, что такъ должно быть. Она знала также, что отецъ еще находится въ полномъ невѣдѣніи. Какъ же ей, при такомъ положеніи вещей, взять на себя обязанность довѣреннаго друга и руководительницы молодой дѣвушки? Тогда она немедленно должна все открыть отцу. При такихъ обстоятельствахъ леди Кентрипъ была бы наилучшимъ другомъ и мистрисъ Финнъ почти уже рѣшила въ умѣ, если леди Кентрипъ займетъ это положеніе, передать ея сіятельству все, что было говорено по этому поводу, между нею и герцогинею.

О надеждахъ или опасеніяхъ, какія могла имѣть на счетъ дочери, герцогиня не проронила мужу ни слова. Однако, когда она поняла, что земное уходитъ отъ нея безвозвратно, и онъ сидѣлъ возлѣ ея кровати, молча, потому что не зналъ, какъ выразить свои нѣжныя чувства, держа ея руку и стараюсь такъ вслушиваться въ ея слова, чтобы запомнить каждое ея желаніе, она прошептала что-то о раздѣлѣ большого состоянія, которое сама получила въ приданое. Ей никогда не приходило на умъ, говорила она, даже припоминать условія, рѣшенныя стряпчими, но она надѣялась, что Мери на столько обезпечена, что недостатокъ средствъ не можетъ быть препятствіемъ, если счастіе ея будетъ зависѣть отъ брака съ человѣкомъ бѣднымъ. Ничего не подозрѣвая и видя въ этомъ одно естественное выраженіе материнской заботливости, герцогъ увѣрилъ ее, что состояніе у Мери будетъ большое.

Приглашеніе леди Кентрипъ передала леди Мери мистрисъ Финнъ. Леди Мери очень походила на мать, особенно тономъ голоса, быстрою рѣчью и проницательнымъ умомъ. У нея также были глаза матери, большіе и круглые, почти голубые, полные жизни и отваги, никогда, повидимому, не робѣющіе, и такіе же темные волосы, не длинные, но очень густые. Однако она была выше и гораздо граціознѣе въ движеніяхъ. Она уже теперь умѣла держать себя съ достоинствомъ, которымъ никогда не обладала ея мать. Она примѣтила въ матери нѣкоторую рѣзкость рѣчи, склонность насказать колкостей, не подумавъ, прилично ли это при ея положеніи въ свѣтѣ, и, воспользовалась примѣромъ. Молодая дѣвушка уже вывела то заключеніе, что выиграетъ болѣе, чѣмъ потеряетъ, сдерживаясь въ рѣчахъ.

-- Папа желаетъ, чтобы я ѣхала къ леди Кентрипъ? переспросила она.

-- Я думаю, это будетъ ему пріятно только на первое время, леди Мери.

Между герцогинею и мистрисъ Финнъ всегда была величайшая короткость, но въ отношеніи къ дѣтямъ, мистрисъ Финнъ держала себя совсѣмъ иначе. Надо сознаться, что мистрисъ Финнъ, почти до щепетильности, опасалась придать себѣ видъ, будто пользуется своими дружескими сношеніями съ семьею герцога. Она говорила себѣ, что ей, хотя и было суждено въ силу обстоятельствъ сдѣлаться ближайшимъ и лучшимъ другомъ герцогини, все же естественное мѣсто ея не между герцогами и ихъ дѣтьми, и въ обращеніи съ молодою дѣвушкою не приняла съ самаго начала того тона, на который ея положеніе въ домѣ, повидимому, давало ей право. Поэтому она и называла ее "леди Мери".

-- Зачѣмъ онъ хочетъ отослать меня, мистрисъ Финнъ?

-- Онъ вовсе не хочетъ отослать васъ, а только думаетъ, что вамъ лучше имѣть при себѣ друга. Здѣсь вы будете такъ одиноки.

-- Зачѣмъ же вы не остаетесь? Да, мистеръ Финнъ, вѣроятно, желаетъ вашего возвращенія въ Лондонъ.

-- Не одно это, или, говоря по правдѣ, вовсе не это настоящая причина! Финнъ могъ бы пріѣхать сюда. Наконецъ, онъ прекрасно обойдется безъ меня на недѣлю или на двѣ. Но есть другія соображенія. Никого ваша матушка не уважала болѣе леди Кентрипъ.

-- Я не слыхала отъ нея ни слова о леди Кентрипъ.

-- И онъ, и она лучшіе друзья вашего отца -- Развѣ папа желаетъ... остаться здѣсь одинъ?

-- Онъ заботится не о себѣ, но о васъ.

-- Потому-то я должна позаботиться о немъ, мистрисъ Финнъ, Я не хочу, чтобы онъ былъ одинъ. Я увѣрена, что мнѣ лучше остаться при немъ.

-- Онъ понимаетъ, что вамъ нельзя жить безъ общества какой-нибудь дамы.

-- Пусть онъ отыщетъ такую даму. Вы были бы лучше всего, онъ такъ хорошо знаетъ васъ. Но я ни капли не боюсь одиночества. Ему не годится быть здѣсь предоставленнымъ самому себѣ. Если онъ прикажетъ мнѣ ѣхать, я должна уѣхать и, разумѣется, туда; куда онъ пошлетъ меня; только я не могу признать лучшимъ, чтобы я уѣхала, и вовсе не желаю ѣхать къ леди Кентрипъ.

Это она сказала очень рѣшительно, какъ будто уже приняла окончательное рѣшеніе по этому вопросу. Она прибавила, понизивъ голосъ:

-- Почему папа не говоритъ со мною объ этомъ?

-- Онъ объ одномъ только думаетъ, чтобы вамъ было лучше.

-- Всего лучше для меня остаться при немъ. Кто же у него есть другой?

Все это мистрисъ Финнъ повторила герцогу, какъ могла точнѣе, и тогда разумѣется отецъ былъ выпущенъ говорить съ дочерью.

-- Не отсылайте меня, папа, сказала она ему тотчасъ.

-- Твоя жизнь здѣсь, Мери, будетъ невыразимо печальна.

-- Она должна быть печальна вездѣ. Я не могу поступить въ коллегію, какъ Джеральдъ, или жить гдѣ мнѣ вздумается, какъ Сильвербриджъ.

-- Ты завидуешь имъ въ этомъ?

-- Иногда завидую, папа. Только что я больше буду думать о бѣдной мамѣ, будучи одна, а думать о ней я хочу всегда.

Онъ грустно покачалъ головой.

-- Я не хочу этимъ сказать, что всегда буду печальна, какъ теперь.

-- Нѣтъ, милочка, ты слишкомъ молода для этого. Только старые люди страдаютъ такимъ образомъ.

-- Вы меньше будете страдать, если я останусь съ вами, не правда ли, папа? Я не хочу ѣхать къ леди Кентрипъ. Я почти вовсе не помню ее.

-- Она очень добра.

-- О, разумѣется. Тоже всегда говорили мамѣ о леди Мидлотіанъ. Пожалуста, папа, не посылайте меня къ леди Кентрипъ.

Конечно, было рѣшено, что она не поѣдетъ на первый случай, ни къ леди Кентрипъ, ни къ мистрисъ Джефри Паллизеръ, и послѣ непродолжительнаго колебанія, было рѣшено также, что мистрисъ Финнъ останется въ Мачингѣ недѣли на двѣ по-крайней-мѣрѣ. Герцогъ увѣрялъ, что радъ видѣть мистера Финна, но она знала, что въ его настоящемъ расположеніи духа присутствіе каждаго, кому онъ сочтетъ себя обязаннымъ посвящать свое время, будетъ ему въ тягость, и потому прямо сказала, что мистеру Финну лучше теперь не пріѣзжать.

-- По старой привычкѣ, говорила она: -- вы можете выносить меня, какъ терпите при себѣ вашего дворецкаго или грума, но вы еще не въ состояніи находить удовольствіе въ обществѣ другихъ.

Этому онъ покорился съ полнѣйшимъ хладнокровіемъ и затѣмъ, какъ бы передалъ дочь на попеченіе мистрисъ Финнъ.

Онѣ сошлись коротко чрезвычайно скоро. День или два, мистрисъ Финнъ, хотя положеніе ея при молодой дѣвушкѣ обусловливалось полнѣйшимъ довѣріемъ, скорѣй противодѣйствовала этой короткости, чѣмъ поощряла ее. Она все помнила, что дѣвушка дочь знатнаго герцога и что ея собственное положеніе въ домѣ происходитъ отъ обстоятельствъ, которыя, быть можетъ, въ глазахъ свѣта вообще не давали бы ей права на подобную дружбу. Она знала -- и читатель могъ бы знать -- что ничего не могло быть невиннѣе и безкорыстнѣе ея дружбы. Но она знала также -- кто могъ знать это лучше ея?-- что сужденія людей не всегда бываютъ согласны съ фактами. Она вообще питала такое убѣжденіе относительно себя, что должна ожидать отъ свѣта и суровыхъ словъ, и суровыхъ сужденій, и что должна принимать ихъ безъ особеннаго возмущенія несправедливостью, такъ какъ случайно достигла обладанія большими благами, чѣмъ заслуживала. Все это она взвѣсила очень тонко и, даже послѣ поощренія герцога, тщательно ограничивала свое положеніе при молодой дѣвушкѣ степенью ниже той, которую занимала бы леди Кентрипъ. Но обращеніе дѣвушки, ея воспоминанія о матери побѣдили мистрисъ Финнъ. То и дѣло повторяя: "Мама всегда говорила это о васъ; мама знала, что вы были бы такого или такого мнѣнія; мама обыкновенно говорила, что вы сказали ейк, леди Мери неумышленно изобличала, что герцогиня упоминала о ней постоянно. Переданное такимъ образомъ чувство матери, теперь уже умершей, которая въ ежедневныхъ разговорахъ съ собственною дочерью всегда упоминала о ней, какъ о ближайшемъ своемъ другѣ, главнымъ образомъ побороло принятую ею сначала почтительность въ обращеніи.

Затѣмъ мало-по-малу дѣвушка становилась откровеннѣе и, наконецъ, довѣрилась вполнѣ. Вся исторія о Тригирѣ была разсказана ею. Да, она любила мистера Тригира. Она отдала ему свое сердце и сказала ему это.

-- Если такъ, другъ мой, то вашему отцу слѣдуетъ знать это, сказала мистрисъ Финнъ.

-- Нѣтъ, еще не теперь. Мама знала.

-- Она знала все, что вы разсказали мнѣ?

-- Все. Мистеръ Тригиръ говорилъ съ нею и она сказала, что папѣ еще не слѣдуетъ этого говорить.

Мистрисъ Финнъ невольно вспомнила, что покойная ея пріятельница не была наилучшею совѣтницею для дѣвушки въ подобномъ случаѣ.

-- Почему не теперь еще, другъ мой?

-- Потому что... Это трудно объяснить. Во-первыхъ, мистеръ Тригиръ самъ не желаетъ.

-- Это плохая причина, самая худшая на свѣтѣ.

-- Разумѣется, вы скажете это. Разумѣется, всякій сказалъ бы это. Но когда вы любите человѣка болѣе всего, когда готовы умереть за него и рѣшились жертвовать для него всѣмъ, то желаніе такого дорогого лица должно имѣть вѣсъ.

-- Только не въ томъ смыслѣ, чтобы сознательно поступать дурно.

-- Какъ дурно? Я не дѣлаю ничего дурного.

-- Скрывать вашу любовь уже дурно, когда вы не только-что полюбили, но и сознались въ этомъ. Положеніе дѣвушки въ такомъ случаѣ очень щекотливо, особенно такой дѣвушки, какъ вы.

-- Все это я знаю, сказала леди Мери и въ тонѣ ея слышалось что-то похожее на пренебреженіе.-- Само собой, мнѣ слѣдуетъ быть... утонченною. Только я не уясняю себѣ вполнѣ значеніе этого слова. Я нисколько не стыжусь, что люблю мистера Тригира. Онъ дворянинъ, въ высшей степени образованъ, очень уменъ и древняго рода, древнѣе, я думаю, чѣмъ родъ моего отца. Притомъ онъ мужественъ и красивъ, именно то, чѣмъ долженъ быть молодой человѣкъ. Только онъ не богатъ.

-- Когда онъ таковъ, какъ вы говорите, не слѣдуетъ ли вамъ довѣриться отцу? Если онъ одобритъ, то деньги дать можетъ.

-- Разумѣется, ему надо сказать, но не теперь еще. Онъ совсѣмъ убитъ смертью милой мамы. Онъ не можетъ теперь думать ни о чемъ подобномъ. И, наконецъ, мистеръ Тригиръ долженъ говорить съ нимъ первый.

-- Не теперь еще, Мери?

-- То есть, какъ вы понимаете это?

-- Матери вы сказали бы?

-- Мама знала.

-- Если бы она была еще въ живыхъ, то сказала бы вашему отцу.

-- Однако она не говорила, хотя и знала. Она не хотѣла говорить ему теперь. Она желала сперва видѣть мистера Тригира здѣсь въ Англіи. Конечно, я ничего не сдѣлаю, пока папа не узнаетъ.

-- Вы съ нимъ не будете видѣться?

-- Какъ могу я видѣть его здѣсь? Сюда онъ не пріѣдетъ, если вы спрашиваете про это.

-- Вы съ нимъ не переписываетесь?

Тутъ дѣвушка въ первый разъ вспыхнула.

-- О, Мери, если вы пишете къ нему, отецъ вашъ долженъ знать объ этомъ.

-- Я не писала къ нему, но когда онъ узналъ, какъ больна бѣдная мама, то онъ писалъ ко мнѣ... два раза. Вы можете прочесть его письма. Говорится только о ней. Онъ боготворилъ маму.

Постепенно было разсказано все. Молодые люди считали себя помолвленными, но рѣшили, что ихъ помолвка останется тайною для герцога, пока не случится чего-нибудь, или не настанетъ время, судить о которомъ предоставлялось Тригиру. Мистрисъ Финнъ нашла это въ высшей степени неразумнымъ и всячески убѣждала дѣвушку во всемъ сознаться отцу, не отлагая вдаль. Но приводимые ею доводы опровергались авторитетомъ матери.

-- Мама знала это, говорила дѣвушка.

И дѣйствительно, мистрисъ Финнъ должна была заключить, что мать дала свое согласіе на это неразумное умалчиваніе. Когда она старалась оправдать своего друга въ душѣ, то пришла къ убѣжденію, что герцогиня, при всей своей храбрости, боялась предложить мужу выдать дочь за члена Нижней Палаты и безъ состоянія. Тѣмъ не менѣе думать объ этомъ теперь не вело ни къ чему. Что дѣлать ей самой въ настоящую минуту? Открывшись ей, дѣвушка не взяла съ нея слова хранить тайну; да она и не дала бы его. А все-таки ей была противна мысль передать все отцу втихомолку. Очевидно, леди Мери считала вполнѣ безопаснымъ довѣрить свою тайну старому другу матери. Леди Мери, безъ сомнѣнія, была откровенна съ матерью -- относительно отца онѣ рѣшили обѣ, что онъ въ ихъ тайну посвященъ не будетъ -- и теперь она естественно ожидала, что эта новая союзница взглянетъ на вопросъ такъ же, какъ ея покойная мать. На отца смотрѣли, какъ на сильную внѣшнюю власть, побѣдить которую едва ли можно, но уклониться отъ которой или сдѣлать ее недѣйствительною можно хитростью. Нельзя сказать, чтобы дочь не любила его. Она и любила, и глубоко уважала его -- уваженіе, пожалуй, было сильнѣе любви. И герцогиня горячо любила его -- еще горячѣе въ послѣдніе годы, чѣмъ въ молодости. Но для нея мужъ всегда оставался внѣшнею властью, которую не рѣдко слѣдовало отстранять. Хотя леди Мери и не выражала этого, она очевидно думала, что въ новомъ другѣ своемъ нашла женщину, желанія и цѣли которой относительно ея, во всемъ будутъ тождественны съ тѣми, которыя усвоила себѣ ея мать.

Но мистрисъ Финнъ сильно смущалась духомъ, находя своею обязанностью разсказать герцогу всю исторію. Не одна дочь довѣрилась ей, и отецъ тоже. Это довѣріе отца было и первымъ, и многимъ священнѣе. А вопросъ былъ такъ важенъ для будущаго счастія молодой дѣвушки! Не могло быть сомнѣнія, что настоящее ея положеніе очень опасно.

-- Мери, сказала она однажды утромъ, когда вторая недѣля уже была на исходѣ:-- отцу вашему слѣдуетъ знать все. Я буду сознавать, что измѣнила его довѣрію, если уѣду, оставивъ его въ невѣдѣніи.

-- Неужели вы скажете ему? вскричала дѣвушка, приведенная въ ужасъ такою измѣною.

-- Я желаю заставить васъ сказать ему. Каждый лишній день, что онъ остается въ невѣдѣніи, уже вредъ для васъ.

-- Я ничего не дѣлаю. Какой вредъ можетъ произойти изъ этого? Другое дѣло, если бы я видѣлась съ нимъ каждый день.

-- Вредъ впереди. Отецъ вашъ, разумѣется, узнаетъ, что вы, въ Италіи, дали слово мистеру Тригиру и что такой важный шагъ отъ него былъ скрытъ.

-- Если это предосудительно, то зло уже сдѣлано. Конечно, бѣдная мама намѣревалась ему сказать.

-- Теперь она сказать не можетъ, а потому вамъ слѣдуетъ исполнить то, что сдѣлала бы она.

-- Я не могу нарушить данное ему обѣщаніе.

Ему всегда означало мистера Тригира.

-- Я сказала, что не буду говорить иначе, какъ съ его согласія, и не скажу.

Это было ужасно для мистрисъ Финнъ, однако, ей вовсе не хотѣлось брать на себя роль строгой старшей особы и заявить, что при настоящемъ положеніи дѣла, она вынуждена открыть все. Ей исторія была разсказана въ предположеніи, что она не строгая старшая особа, но лучшій другъ дорогой матери, уже умершей, и что отъ нея можно ожидать поддержки противъ страшнаго гнета отцовской власти. Она не могла вынести мысли, что молодая дѣвушка, которая такъ сердечно наслѣдовала дружбу къ ней покойной герцогини, вдругъ увидитъ въ ней измѣнницу. Съ другой стороны, она никогда не простила бы себѣ, если бы смолчала.

-- Герцогу слѣдуетъ знать все теперь же, повторила она свои слова, чтобы дать себѣ время подумать и собраться съ духомъ объявить свое намѣреніе, если рѣшится выдать тайну.

-- Если вы скажете ему теперь, я не прощу вамъ этого никогда, отвѣтила леди Мери.

-- Я обязана принять всѣ мѣры, чтобы довести до свѣдѣнія вашего отца такой важный вопросъ и въ вашей жизни, и въ его, иначе я поступлю безчестно. Услыхавъ все это, я не имѣю права, скрывать отъ него. Если мистеръ Тригиръ дѣйствительно васъ любитъ, (леди Мери улыбнулась при такомъ намекѣ на сомнѣніе) онъ долженъ сознавать, что ради васъ нельзя допускать тайны отъ вашего отца.

Она замолчала на минуту, чтобы собрать мысли.

-- Согласны ли вы, чтобы я видѣлась съ мистеромъ Тригиромъ и поговорила съ нимъ объ этомъ.

Леди Мери сначала упиралась, но когда увидѣла, что это единственное средство не допустить мистрисъ Финнъ итти къ герцогу тотчасъ и сказать ему все, она согласилась волею-неволею. По ея указанію, она написала своему возлюбленному записку, которую мистрисъ Финнъ просмотрѣла и взялась отправить въ Лондонъ по адресу мистера Тригира. Записка была коротка и дѣйствительно написана по указаніямъ старшаго друга, хотя и не безъ спора по поводу нѣкоторыхъ выраженій, на которыхъ, однако, настояла молодая дѣвушка. Записка была слѣдующаго содержанія:

"Дорогой Френкъ -- я желаю, чтобы вы видѣлись съ мистрисъ Финнъ, которая, какъ вамъ извѣстно, была лучшимъ другомъ милой мамы. Съѣздите къ ней, пожалуста, какъ она васъ проситъ. Когда вы услышите, что она скажетъ, я думаю вамъ придется исполнить то, что она совѣтуетъ.

Ваша навѣки.

М. П.".

Эту записку мистрисъ Финнъ вложила въ конвертъ, прибавивъ нѣсколько строкъ отъ себя, въ которыхъ приглашала молодого человѣка пріѣхать къ ней въ Парковый переулокъ въ назначенный день и часъ.

Биография

Произведения

Критика


Читати також