​Нищие на рынке. Николай Заболоцкий

В уборе из цветов и крынок
открыл ворота старый рынок

Здесь бабы толсты словно кадки
их шаль невиданной красы
и огурцы как великаны
сурово плавают в воде
сверкают саблями селедки
их глазки маленькие кротки
но вот разрезаны ножом
они свиваются ужом
и мясо властью топора
как окровавленная корка
а колбаса — она из морга
приглашена сюда вчера
она лежала до утра
в цветочках маленькой породы
она синела от погоды
она собаке предана
собакою отведана
собака вышла как купец
ей в руки дайте блюдо
наденьте на уши венец
набрюшник от простуды
и вот идет горбатый пес
по рынку. Стужа воет
как сакли лавочки стоят
моржами мальчики глядят
их стужа беспокоит
но пес идет как самовар
и шерсть похожа на пожар
и пасть открыта словно дверь
ногами снег примерил он
стоит и смотрит поражен
и слезы точно виноград
из глаз на ниточках висят

Сидят калеки наугад
один играет на гитаре
другой откинулся назад
и на обрубке помогает
и на обрубке той ноги
чума круги нарисовала
и вырвал палец через рот
и визгнул палец точно крот
и хруснул кости перекресток
росток руки другой нам кажет
она печальна, ее нет
ее глодали не машины
она отрезана ножом
и милый кровяной кружок
отрезком смотрит колбасы
а третий закрутив усы,
глядит воинственным героем
в глазах подрезанных, косых
ни скуки нет и ни покоя
он в банке едет на колесах
во рту запрятан крепкий руль
он не боится ни мороза
ни дезинфекции, ни пуль
лишь брюхо есть и голова
да рот большой как рукоять
рулем веселым управлять
и бабка с дыркой вместо глаз
пророчит новые веселья
и книжка в дырках неземная
для пальцев милая сестра
лежит в коленях голубая
и бабка пальцами быстра
ей снится мышь, калека, порох,
ее занятен скучный норов
ей снится пес и снег кругом
уроды гром и наважденья
но поминутно впалым ртом
она вещает обновленье
наскучивших пустых вещей
они прекрасны как Кощей
ей снится пес. И вот поставлен
Судьбы исправною рукой
он перед ней стоит, раздавлен
своей прекрасною душой
а вкруг весы как магелланы
отрепья масла, жир любви,
уроды словно истуканы
в густой расчетливой крови
и визг молитвенной гитары
и шапки полны как тиары
прекрасной медью. Недалек
тот миг, когда в норе прекрасной
он и она — он, пьяный красный
от стужи, пенья и вина
безрукий, гневный и она
слепая ведьма спляшут
мило прекрасный танец Козерог
и полнотелая могила
матрацем вынует <высунет?> из ног
и лампа взвоет как сурок

Начало декабря 1927