Александр Островский. Бесприданница

Александр Островский. Бесприданница

(Драма в четырех действиях)

(Отрывок)

Действие первое

Лица

Харита Игнатьевна Огудалова, вдова средних лет; одета изящно, но смело и не по летам.

Лариса Дмитриевна, ее дочь, девица; одета богато, но скромно.

Мокий Пармевыч Кнуров, из крупных дельцов последнего времени, пожилой человек, с громадным состоянием.

Василий Данилыч Вожеватов, очень молодой человек, один из представителей богатой торговой фирмы; по костюму европеец.

Юлий Капитоныч Карандышев, молодой человек, небогатый чиновник.

Сергей Сергеич Паратов, блестящий барин, из судохозяев, лет за 30.

Робинзон .

Гаврило, клубный буфетчик и содержатель кофейной на бульваре.

Иван, слуга в кофейной.

Действие происходит в настоящее время, в большом городе Бряхимове на Волге. Городской бульвар на высоком берегу Волги, с площадкой перед кофейной; направо от актеров вход в кофейную, налево – деревья; в глубине низкая чугунная решетка, за ней вид на Волгу, на большое пространство: леса, села и проч.; на площадке столы и стулья: один стол на правой стороне, подле кофейной, другой – на левой.

Явление первое

Гаврило стоит в дверях кофейной, Иван приводит в порядок мебель на площадке.

Иван . Никого народу-то нет на бульваре.

Гаврило . По праздникам всегда так. По старине живем: от поздней обедни все к пирогу да ко щам, а потом, после хлеба-соли, семь часов отдых.

Иван . Уж и семь! Часика три-четыре. Хорошее это заведение.

Гаврило . А вот около вечерен проснутся, попьют чайку до третьей тоски…

Иван . До тоски! Об чем тосковать-то?

Гаврило . Посиди за самоваром поплотнее, поглотай часа два кипятку, так узнаешь. После шестого пота она, первая-то тоска, подступает… Расстанутся с чаем и выползут на бульвар раздышаться да разгуляться. Теперь чистая публика гуляет: вон Мокий Парменыч Кнуров проминает себя.

Иван . Он каждое утро бульвар-то меряет взад и вперед, точно по обещанию. И для чего это он себя так утруждает?

Гаврило . Для моциону.

Иван . А моцион-то для чего?

Гаврило . Для аппетиту. А аппетит нужен ему для обеду. Какие обеды-то у него! Разве без моциону такой обед съешь?

Иван . Отчего это он все молчит?

Гаврило . «Молчит»! Чудак ты. Как же ты хочешь, чтоб он разговаривал, коли у него миллионы! С кем ему разговаривать? Есть человека два-три в городе, с ними он разговаривает, а больше не с кем; ну, он и молчит. Он и живет здесь не подолгу от этого от самого; да и не жил бы, кабы не дела. А разговаривать он ездит в Москву, в Петербург да за границу, там ему просторнее.

Иван . А вот Василий Данилыч из-под горы идет. Вот тоже богатый человек, а разговорчив.

Гаврило . Василий Данилыч еще молод; малодушеством занимается; еще мало себя понимает; а в лета войдет, такой же идол будет.

Слева выходит Кнуров и, не обращая внимания на поклоны Гаврилы и Ивана, садится к столу, вынимает из кармана французскую газету и читает. Справа входит Вожеватов .

Явление второе

Кнуров , Вожеватов , Гаврило , Иван .

Вожеватов (почтительно кланяясь) . Мокий Парменыч, честь имею кланяться!

Кнуров . А! Василий Данилыч! (Подает руку.) Откуда?

Вожеватов . С пристани. (Садится.)

Гаврило подходит ближе.

Кнуров . Встречали кого-нибудь?

Вожеватов . Встречал, да не встретил. Я вчера от Сергея Сергеича Паратова телеграмму получил. Я у него пароход покупаю.

Гаврило . Не «Ласточку» ли, Василий Данилыч?

Вожеватов . Да, «Ласточку». А что?

Гаврило . Резво бегает, сильный пароход.

Вожеватов . Да вот обманул Сергей Сергеич, не приехал.

Гаврило . Вы их с «Самолетом» ждали, а они, может, на своем приедут, на «Ласточке».

Иван . Василий Данилыч, да вон еще пароход бежит сверху.

Вожеватов . Мало ль их по Волге бегает.

Иван . Это Сергей Сергеич едут.

Вожеватов . Ты думаешь?

Иван . Да похоже, что они-с… Кожухи-то на «Ласточке» больно приметны.

Вожеватов . Разберешь ты кожухи за семь верст!

Иван . За десять разобрать можно-с… Да и ходко идет, сейчас видно, что с хозяином.

Вожеватов . А далеко?

Иван . Из-за острова вышел. Так и выстилает, так и выстилает.

Гаврило . Ты говоришь, выстилает?

Иван . Выстилает. Страсть! Шибче «Самолета» бежит, так и меряет.

Гаврило . Они идут-с.

Вожеватов (Ивану) . Так ты скажи, как приставать станут.

Иван . Слушаю-с… Чай, из пушки выпалят.

Гаврило . Беспременно.

Вожеватов . Из какой пушки?

Гаврило . У них тут свои баржи серед Волги на якоре.

Вожеватов . Знаю.

Гаврило . Так на барже пушка есть. Когда Сергея Сергеича встречают или провожают, так всегда палят. (Взглянув в сторону за кофейную.) Вон и коляска за ними едет-с, извозчицкая, Чиркова-с! Видно, дали знать Чиркову, что приедут. Сам хозяин, Чирков, на козлах. – Это за ними-с.

Вожеватов . Да почем ты знаешь, что за ними?

Гаврило . Четыре иноходца в ряд, помилуйте, за ними. Для кого же Чирков такую четверню сберет! Ведь это ужасти смотреть… как львы… все четыре на трензелях! А сбруя-то, сбруя-то! – За ними-с.

Иван . И цыган с Чирковым на козлах сидит, в парадном казакине, ремнем перетянут так, что, того и гляди, переломится.

Гаврило . Это за ними-с. Некому больше на такой четверке ездить. Они-с.

Кнуров . С шиком живет Паратов.

Вожеватов . Уж чего другого, а шику довольно.

Кнуров . Дешево пароход-то покупаете?

Вожеватов . Дешево, Мокий Парменыч.

Кнуров . Да, разумеется; а то, что за расчет покупать. Зачем он продает?

Вожеватов . Знать, выгоды не находит.

Кнуров . Конечно, где ж ему! Не барское это дело. Вот вы выгоду найдете, особенно коли дешево-то купите.

Вожеватов . Нам кстати: у нас на низу грузу много.

Кнуров . Не деньги ль понадобились? Он ведь мотоват.

Вожеватов . Его дело. Деньги у нас готовы.

Кнуров . Да, с деньгами можно дела делать, можно. (С улыбкой.) Хорошо тому, Василий Данилыч, у кого денег-то много.

Вожеватов . Дурное ли дело! Вы сами, Мокий Парменыч, это лучше всякого знаете.

Кнуров . Знаю, Василий Данилыч, знаю.

Вожеватов . Не выпьем ли холодненького, Мокий Парменыч?

Кнуров . Что вы, утром-то! Я еще не завтракал.

Вожеватов . Ничего-с. Мне один англичанин – он директор на фабрике – говорил, что от насморка хорошо шампанское натощак пить. А я вчера простудился немного.

Кнуров . Каким образом? Такое тепло стоит.

Вожеватов . Да все им же и простудился-то: холодно очень подали.

Кнуров . Нет, что хорошего; люди посмотрят, скажут: ни свет ни заря – шампанское пьют.

Вожеватов . А чтоб люди чего дурного не сказали, так мы станем чай пить.

Кнуров . Ну, чай – другое дело.

Вожеватов (Гавриле) . Гаврило, дай-ка нам чайку моего, понимаешь?.. Моего!

Гаврило . Слушаю-с. (Уходит.)

Кнуров . Вы разве особенный какой пьете?

Вожеватов . Да все то же шампанское, только в чайники он разольет и стаканы с блюдечками подаст.

Кнуров . Остроумно.

Вожеватов . Нужда-то всему научит, Мокий Парменыч.

Кнуров . Едете в Париж-то на выставку?

Вожеватов . Вот куплю пароход да отправлю его вниз за грузом и поеду.

Кнуров . И я на днях, уж меня ждут.

Гаврило приносит на подносе два чайника с шампанским и два стакана.

Вожеватов (наливая) . Слышали новость, Мокий Парменыч? Лариса Дмитриевна замуж выходит.

Кнуров . Как замуж? Что вы! За кого?

Вожеватов . За Карандышева.

Кнуров . Что за вздор такой! Вот фантазия! Ну что такое Карандышев! Не пара ведь он ей, Василий Данилыч.

Вожеватов . Какая уж пара! Да что ж делать-то, где взять женихов-то? Ведь она бесприданница.

Кнуров . Бесприданницы-то и находят женихов хороших.

Вожеватов . Не то время. Прежде женихов-то много было, так и на бесприданниц хватало; а теперь женихов-то в самый обрез: сколько приданых, столько и женихов, лишних нет – бесприданницам-то и недостает. Разве бы Харита Игнатьевна отдала за Карандышева, кабы лучше были?

Кнуров . Бойкая женщина.

Вожеватов . Она, должно быть, не русская.

Кнуров . Отчего?

Вожеватов . Уж очень проворна.

Кнуров . Как это она оплошала? Огудаловы все-таки фамилия порядочная; и вдруг за какого-то Карандышева… Да с ее-то ловкостью… всегда полон дом холостых!..

Вожеватов . Ездить-то к ней все ездят, потому что весело очень: барышня хорошенькая, играет на разных инструментах, поет, обращение свободное, оно и тянет. Ну, а жениться-то надо подумавши.

Кнуров . Ведь выдала же она двух.

Вожеватов . Выдать-то выдала, да надо их спросить, сладко ли им жить-то. Старшую увез какой-то горец, кавказский князек. Вот потеха-то была! Как увидал, затрясся, заплакал даже – так две недели и стоял подле нее, за кинжал держался да глазами сверкал, чтоб не подходил никто. Женился и уехал, да, говорят, не довез до Кавказа-то, зарезал на дороге от ревности. Другая тоже за какого-то иностранца вышла, а он после оказался совсем не иностранец, а шулер.

Кнуров . Огудалова разочла не глупо: состояние большое, давать приданое не из чего, так она живет открыто, всех принимает.

Вожеватов . Любит и сама пожить весело. А средства у нее так невелики, что даже и на такую жизнь недостает…

Кнуров . Где ж она берет?

Вожеватов . Женихи платятся. Как кому понравилась дочка, так и раскошеливайся. Потом на приданое возьмет с жениха, а приданого не спрашивай.

Кнуров . Ну, думаю, не одни женихи платятся, а и вам, например, частое посещение этого семейства недешево обходится.

Вожеватов . Не разорюсь, Мокий Парменыч. Что делать! За удовольствия платить надо, они даром достаются, а бывать у них в доме – большое удовольствие

Кнуров . Действительно удовольствие – это в правду говорите.

Вожеватов . А сами почти никогда не бываете.

Кнуров . Да неловко; много у них всякого сброду бывает; потом встречаются, кланяются, разговаривать лезут! Вот, например, Карандышев – ну что за знакомство для меня!

Вожеватов . Да, у них в доме на базар похоже.

Кнуров . Ну, что хорошего! Тот лезет к Ларисе Дмитриевне с комплиментами, другой с нежностями, так и жужжат, не дают с ней слово сказать. Приятно с ней одной почаще видеться, без помехи.

Вожеватов . Жениться надо.

Кнуров . Жениться! Не всякому можно, да не всякий и захочет; вот я, например, женатый.

Вожеватов . Так уж нечего делать. Хорош виноград, да зелен, Мокий Парменыч.

Кнуров . Вы думаете?

Вожеватов . Видимое дело. Не таких правил люди: мало ль случаев-то было, да вот не польстились, хоть за Карандышева, да замуж.

Кнуров . А хорошо бы с такой барышней в Париж прокатиться на выставку.

Вожеватов . Да, не скучно будет, прогулка приятная. Какие у вас планы-то, Мокий Парменыч!

Кнуров . Да и у вас этих планов-то не было ли тоже?

Вожеватов . Где мне! Я простоват на такие дела. Смелости у меня с женщинами нет: воспитание, знаете, такое, уж очень нравственное, патриархальное получил.

Кнуров . Ну да, толкуйте! У вас шансов больше моего: молодость – великое дело. Да и денег не пожалеете; дешево пароход покупаете, так из барышей-то можно. А ведь, чай, не дешевле «Ласточки» обошлось бы?

Вожеватов . Всякому товару цена есть, Мокий Парменыч. Я хоть молод, а не зарвусь, лишнего не передам.

Кнуров . Не ручайтесь! Долго ли с вашими летами влюбиться; а уж тогда какие расчеты!

Вожеватов . Нет, как-то я, Мокий Парменыч, в себе этого совсем не замечаю.

Кнуров . Чего?

Вожеватов . А вот, что любовью-то называют.

Кнуров . Похвально, хорошим купцом будете. А все-таки вы с ней гораздо ближе, чем другие.

Вожеватов . Да в чем моя близость? Лишний стаканчик шампанского потихоньку от матери иногда налью, песенку выучу, романы вожу, которых девушкам читать не дают.

Кнуров . Развращаете, значит, понемножку.

Вожеватов . Да мне что! Я ведь насильно не навязываю. Что ж мне об ее нравственности заботиться: я ей не опекун.

Кнуров . Я все удивляюсь, неужели у Ларисы Дмитриевны, кроме Карандышева, совсем женихов не было?

Вожеватов . Были, да ведь она простовата.

Кнуров . Как простовата? То есть глупа?

Вожеватов . Не глупа, а хитрости нет, не в матушку. У той все хитрость да лесть, а эта вдруг, ни с того ни с сего, и скажет, что не надо.

Кнуров . То есть правду?

Вожеватов . Да, правду; а бесприданницам так нельзя. К кому расположена, нисколько этого не скрывает. Вот Сергей Сергеич Паратов в прошлом году, появился, наглядеться на него не могла; а он месяца два поездил, женихов всех отбил, да и след его простыл, исчез, неизвестно куда.

Кнуров . Что ж с ним сделалось?

Вожеватов . Кто его знает; ведь он мудреный какой-то. А уж как она его любила, чуть не умерла с горя. Какая чувствительная! (Смеется.) Бросилась за ним догонять, уж мать со второй станции воротила.

Кнуров . А после Паратова были женихи?

Вожеватов . Набегали двое: старик какой-то с подагрой да разбогатевший управляющий какого-то князя, вечно пьяный. Уж Ларисе не до них, а любезничать надо было, маменька приказывает.

Кнуров . Однако положение ее незавидное.

Вожеватов . Да, смешно даже. У ней иногда слезенки на глазах, видно, поплакать задумала, а маменька улыбаться велит. Потом вдруг проявился этот кассир… Вот бросал деньгами-то, так и засыпал Хариту Игнатьевну. Отбил всех, да недолго покуражился: у них в доме его и арестовали. Скандалище здоровый! (Смеется.) С месяц Огудаловым никуда глаз показать было нельзя. Тут уж Лариса наотрез матери объявила: «Довольно, – говорит, – с нас сраму-то; за первого пойду, кто посватается, богат ли, беден ли – разбирать не буду». А Карандышев и тут как тут с предложением.

Кнуров . Откуда взялся этот Карандышев?

Вожеватов . Он давно у них в доме вертится, года три. Гнать не гнали, а и почету большого не было. Когда перемежка случалась, никого из богатых женихов в виду не было, так и его придерживали, слегка приглашивали, чтоб не совсем пусто было в доме. А как, бывало, набежит какой-нибудь богатенький, так просто жалость было смотреть на Карандышева: и не говорят с ним, и не смотрят на него. А он-то, в углу сидя, разные роли разыгрывает, дикие взгляды бросает, отчаянным прикидывается. Раз застрелиться хотел, да не вышло ничего, только насмешил всех. А то вот потеха-то: был у них как-то, еще при Паратове, костюмированный вечер; так Карандышев оделся разбойником, взял в руки топор и бросал на всех зверские взгляды, особенно на Сергея Сергеича.

Кнуров . И что же?

Вожеватов . Топор отняли и переодеться велели; а то, мол, пошел вон!

Кнуров . Значит, он за постоянство награжден. Рад, я думаю.

Вожеватов . Еще как рад-то, сияет, как апельсин. Что смеху-то! Ведь он у нас чудак. Ему бы жениться поскорей да уехать в свое именьишко, пока разговоры утихнут, – так и Огудаловым хотелось, – а он таскает Ларису на бульвар, ходит с ней под руку, голову так высоко поднял, что, того и гляди, наткнется на кого-нибудь. Да еще очки надел зачем-то, а никогда их не носил. Кланяется – едва кивает; тон какой взял: прежде и не слыхать его было, а теперь все «я да я, я хочу, я желаю».

Кнуров . Как мужик русский: мало радости, что пьян, надо поломаться, чтоб все видели; поломается, поколотят его раза два, ну, он и доволен, и идет спать.

Вожеватов . Да, кажется, и Карандышеву не миновать.

Кнуров . Бедная девушка! как она страдает, на него глядя, я думаю.

Вожеватов . Квартиру свою вздумал отделывать, – вот чудит-то. В кабинете ковер грошевый на стену прибил, кинжалов, пистолетов тульских навешал: уж диви бы охотник, а то и ружья-то никогда в руки не брал. Тащит к себе, показывает; надо хвалить, а то обидишь: человек самолюбивый, завистливый. Лошадь из деревни выписал, клячу какую-то разношерстную, кучер маленький, а кафтан на нем с большого. И возит на этом верблюде-то Ларису Дмитриевну; сидит так гордо, будто на тысячных рысаках едет. С бульвара выходит, так кричит городовому: «Прикажи подавать мой экипаж!» Ну, и подъезжает этот экипаж с музыкой: все винты, все гайки дребезжат на разные голоса, а рессоры-то трепещутся, как живые.

Кнуров . Жаль бедную Ларису Дмитриевну! Жаль.

Вожеватов . Что вы очень жалостливы стали?

Кнуров . Да разве вы не видите, что эта женщина создана для роскоши? Дорогой бриллиант дорогой и оправы требует.

Вожеватов . И хорошего ювелира.

Кнуров . Совершенную правду вы сказали. Ювелир – не простой мастеровой: он должен быть художником. В нищенской обстановке, да еще за дураком мужем, она или погибнет, или опошлится.

Вожеватов . А я так думаю, что бросит она его скорехонько. Теперь еще она, как убитая; а вот оправится да поглядит на мужа попристальнее, каков он… (Тихо.) Вот они, легки на помине-то.

Входят Карандышев , Огудалова , Лариса . Вожеватов встает и кланяется. Кнуров вынимает газету.

Явление третье

Кнуров , Вожеватов , Карандышев , Огудалова ; Лариса в глубине садится на скамейку у решетки и смотрит в бинокль за Волгу; Гаврило , Иван .

Огудалова (подходя к столу) . Здравствуйте, господа!

Карандышев подходит за ней. Вожеватов подает руку Огудаловой и Карандышеву. Кнуров, молча и не вставая с места, подает руку Огудаловой, слегка кивает Карандышеву и погружается в чтение газеты.

Вожеватов . Харита Игнатьевна, присядьте, милости просим! (Подвигает стул.)

Огудалова садится.

Чайку не прикажете ли?

Карандышев садится поодаль.

Огудалова . Пожалуй, чашку выпью.

Вожеватов . Иван, подай чашку да прибавь кипяточку!

Иван берет чайник и уходит.

Карандышев . Что за странная фантазия пить чай в это время? Удивляюсь.

Вожеватов . Жажда, Юлий Капитоныч, а что пить, не знаю. Посоветуйте – буду очень благодарен.

Карандышев (смотрит на часы) . Теперь полдень, можно выпить рюмочку водки, съесть котлетку, выпить стаканчик вина хорошего. Я всегда так завтракаю.

Вожеватов (Огудаловой) . Вот жизнь-то, Харита Игнатьевна, позавидуешь. (Карандышеву.) Пожил бы, кажется, хоть денек на вашем месте. Водочки да винца! Нам так нельзя-с, пожалуй, разум потеряешь. Вам можно все: вы капиталу не проживете, потому его нет, а уж мы такие горькие зародились на свете, у нас дела очень велики; так нам разума-то терять и нельзя.

Иван подает чайник и чашку.

Пожалуйте, Харита Игнатьевна! (Наливает и подает чашку.) Я и чай-то холодный пью, чтобы люди не сказали, что я горячие напитки употребляю.

Огудалова . Чай-то холодный, только, Вася, ты мне крепко налил.

Вожеватов . Ничего-с. Выкушайте, сделайте одолжение! На воздухе не вредно.

Карандышев (Ивану) . Приходи ко мне сегодня служить за обедом!

Иван . Слушаю-с, Юлий Капитоныч.

Карандышев . Ты, братец, почище оденься!

Иван . Известное дело – фрак; нешто не понимаем-с!

Карандышев . Василий Данилыч, вот что: приезжайте-ка вы ко мне обедать сегодня!

Вожеватов . Покорно благодарю. Мне тоже во фраке прикажете?

Карандышев . Как вам угодно: не стесняйтесь. Однако дамы будут.

Вожеватов (кланяясь) . Слушаю-с. Надеюсь не уронить себя.

Карандышев (переходит к Кнурову) . Мокий Парменыч, не угодно ли вам будет сегодня отобедать у меня?

Кнуров (с удивлением оглядывает его) . У вас?

Огудалова . Мокий Парменыч, это все равно, что у нас, – этот обед для Ларисы.

Кнуров . Да, так это вы приглашаете? Хорошо, я приеду.

Карандышев . Так уж я буду надеяться.

Кнуров . Уж я сказал, что приеду. (Читает газету.)

Огудалова . Юлий Капитоныч – мой будущий зять: я выдаю за него Ларису.

Кнуров (продолжая читать) . Это ваше дело.

Карандышев . Да-с, Мокий Парменыч, я рискнул. Я и вообще всегда был выше предрассудков.

Кнуров закрывается газетой.

Вожеватов (Огудаловой) . Мокий Парменыч строг.

Карандышев (отходя от Кнурова к Вожеватову) . Я желаю, чтоб Ларису Дмитриевну окружали только избранные люди.

Вожеватов . Значит, и я к избранному обществу принадлежу? Благодарю, не ожидал. (Гавриле.) Гаврило, сколько с меня за чай?

Гаврило . Две порции изволили спрашивать?

Вожеватов . Да, две порции.

Гаврило . Так уж сами знаете, Василий Данилыч, не в первый раз… Тринадцать рублей-с.

Вожеватов . То-то, я думал, что подешевле стало.

Гаврило . С чего дешевле-то быть! Курсы, пошлина, помилуйте!

Вожеватов . Да ведь я не спорю с тобой: что ты пристаешь! Получай деньги и отстань! (Отдает деньги.)

Карандышев . За что же так дорого? Я не понимаю.

Гаврило . Кому дорого, а кому нет. Вы такого чая не кушаете.

Огудалова (Карандышеву) . Перестаньте вы, не мешайтесь не в свое дело!

Иван . Василий Данилыч, «Ласточка» подходит.

Вожеватов . Мокий Парменыч, «Ласточка» подходит; не угодно ли взглянуть? Мы вниз не пойдем, с горы посмотрим.

Кнуров . Пойдемте. Любопытно. (Встает.)

Огудалова . Вася, я доеду на твоей лошади.

Вожеватов . Поезжайте, только пришлите поскорей! (Подходит к Ларисе и говорит с ней тихо.)

Огудалова (подходит к Кнурову) . Мокий Парменыч, затеяли мы свадьбу, так не поверите, сколько хлопот.

Кнуров . Да.

Огудалова . И вдруг такие расходы, которых никак нельзя было ожидать… Вот завтра рожденье Ларисы, хотелось бы что-нибудь подарить.

Кнуров . Хорошо; я к вам заеду.

Огудалова уходит.

Лариса (Вожеватову) . До свиданья, Вася!

Вожеватов и Кнуров уходят. Лариса подходит к Карандышеву.

Явление четвертое

Карандышев и Лариса .

Лариса . Я сейчас все за Волгу смотрела: как там хорошо, на той стороне! Поедемте поскорей в деревню!

Карандышев . Вы за Волгу смотрели? А что с вами Вожеватов говорил?

Лариса . Ничего, так, – пустяки какие-то. Меня так и манит за Волгу, в лес… (Задумчиво.) Уедемте, уедемте отсюда!

Карандышев . Однако это странно! Об чем он мог с вами разговаривать?

Лариса . Ах, да об чем бы он ни говорил, – что вам за дело!

Карандышев . Называете его Васей. Что за фамильярность с молодым человеком!

Лариса . Мы с малолетства знакомы; еще маленькие играли вместе – ну, я и привыкла.

Карандышев . Вам надо старые привычки бросить. Что за короткость с пустым, глупым мальчиком! Нельзя же терпеть того, что у вас до сих пор было.

Лариса (обидясь) . У нас ничего дурного не было.

Карандышев . Был цыганский табор-с – вот что было.

Лариса утирает слезы.

Чем же вы обиделись, помилуйте!

Лариса . Что ж, может быть, и цыганский табор; только в нем было, по крайней мере, весело. Сумеете ли вы дать мне что-нибудь лучше этого табора?

Карандышев . Уж конечно.

Лариса . Зачем вы постоянно попрекаете меня этим табором? Разве мне самой такая жизнь нравилась? Мне было приказано, так нужно было маменьке; значит, волей или неволей, я должна была вести такую жизнь. Колоть беспрестанно мне глаза цыганской жизнью или глупо, или безжалостно. Если б я не искала тишины, уединения, не захотела бежать от людей – разве бы я пошла за вас? Так умейте это понять и не приписывайте моего выбора своим достоинствам, я их еще не вижу. Я еще только хочу полюбить вас; меня манит скромная семейная жизнь, она мне кажется каким-то раем. Вы видите, я стою на распутье; поддержите меня, мне нужно ободрение, сочувствие; отнеситесь ко мне нежно, с лаской! Ловите эти минуты, не пропустите их!

Карандышев . Лариса Дмитриевна, я совсем не хотел вас обидеть, это я сказал так…

Лариса . Что значит «так»? То есть не подумавши? Вы не понимаете, что в ваших словах обида, так, что ли?

Карандышев . Конечно, я без умыслу.

Лариса . Так это еще хуже. Надо думать, о чем говоришь. Болтайте с другими, если вам нравится, а со мной говорите осторожнее! Разве вы не видите, что положение мое очень серьезно! Каждое слово, которое я сама говорю и которое я слышу, я чувствую. Я сделалась очень чутка и впечатлительна.

Карандышев . В таком случае я прошу извинить меня.

Лариса . Да бог с вами, только вперед будьте осторожнее! (Задумчиво.) Цыганский табор… Да, это, пожалуй, правда… но в этом таборе были и хорошие, и благородные люди.

Карандышев . Кто же эти благородные люди? Уж не Сергей ли Сергеич Паратов?

Лариса . Нет, я прошу вас, вы не говорите о нем!

Карандышев . Да почему же-с?

Лариса . Вы его не знаете, да хоть бы и знали, так… извините, не вам о нем судить.

Карандышев . Об людях судят по поступкам. Разве он хорошо поступил с вами?

Лариса . Это уж мое дело. Если я боюсь и не смею осуждать его, так не позволю и вам.

Карандышев . Лариса Дмитриевна, скажите мне, только, прошу вас, говорите откровенно!

Лариса . Что вам угодно?

Карандышев . Ну чем я хуже Паратова?

Лариса . Ах, нет, оставьте!

Карандышев . Позвольте, отчего же?

Лариса . Не надо! не надо! Что за сравнения!

Карандышев . А мне бы интересно было слышать от вас.

Лариса . Не спрашивайте, не нужно!

Карандышев . Да почему же?

Лариса . Потому что сравнение не будет в вашу пользу. Сами по себе вы что-нибудь значите, вы хороший, честный человек; но от сравнения с Сергеем Сергеичем вы теряете все.

Карандышев . Ведь это только слова: нужны доказательства. Вы разберите нас хорошенько!

Лариса . С кем вы равняетесь! Возможно ли такое ослепление! Сергей Сергеич… это идеал мужчины. Вы понимаете, что такое идеал? Быть может, я ошибаюсь, я еще молода, не знаю людей; но это мнение изменить во мне нельзя, оно умрет со мной.

Карандышев . Не понимаю-с, не понимаю, что в нем особенного; ничего, ничего не вижу. Смелость какая-то, дерзость… Да это всякий может, если захочет.

Лариса . Да вы знаете, какая это смелость?

Карандышев . Да какая ж такая, что тут необыкновенного? Стоит только напустить на себя.

Лариса . А вот какая, я вам расскажу один случай. Проезжал здесь один кавказский офицер, знакомый Сергея Сергеича, отличный стрелок; были они у нас. Сергей Сергеич и говорит: «Я слышал, вы хорошо стреляете». – «Да, недурно», – говорит офицер. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. «Стреляйте», – говорит.

Карандышев . И он стрелял?

Лариса . Стрелял и, разумеется, сшиб стакан, но только побледнел немного. Сергей Сергеич говорит: «Вы прекрасно стреляете, но вы побледнели, стреляя в мужчину и человека вам не близкого. Смотрите, я буду стрелять в девушку, которая для меня дороже всего на свете, и не побледнею». Дает мне держать какую-то монету, равнодушно, с улыбкой, стреляет на таком же расстоянии и выбивает ее.

Карандышев . И вы послушали его?

Лариса . Да разве можно его не послушать?

Карандышев . Разве уж вы были так уверены в нем?

Лариса . Что вы! Да разве можно быть в нем неуверенной?

Карандышев . Сердца нет, оттого он так и смел.

Лариса . Нет, и сердце есть. Я сама видела, как он помогал бедным, как отдавал все деньги, которые были с ним.

Карандышев . Ну, положим, Паратов имеет какие-нибудь достоинства, по крайней мере, в глазах ваших; а что такое этот купчик Вожеватов, этот ваш Вася?

Лариса . Вы не ревновать ли? Нет, уж вы эти глупости оставьте! Это пошло, я не переношу этого, я вам заранее говорю. Не бойтесь, я не люблю и не полюблю никого.

Карандышев . А если б явился Паратов?

Лариса . Разумеется, если б явился Сергей Сергеич и был свободен, так довольно одного его взгляда… Успокойтесь, он не явился, а теперь хоть и явится, так уж поздно… Вероятно, мы никогда и не увидимся более.

На Волге пушечный выстрел.

Что это?

Карандышев . Какой-нибудь купец-самодур слезает с своей баржи, так в честь его салютуют.

Лариса . Ах, как я испугалась!

Карандышев . Чего, помилуйте?

Лариса . У меня нервы расстроены. Я сейчас с этой скамейки вниз смотрела, и у меня закружилась голова. Тут можно очень ушибиться?

Карандышев . Ушибиться! Тут верная смерть: внизу мощено камнем. Да, впрочем, тут так высоко, что умрешь прежде, чем долетишь до земли.

Лариса . Пойдемте домой, пора!

Карандышев . Да и мне нужно, у меня ведь обед.

Лариса (подойдя к решетке) . Подождите немного. (Смотрит вниз.) Ай, ай! держите меня!

Карандышев (берет Ларису за руку) . Пойдемте, что за ребячество! (Уходят.)

Гаврило и Иван выходят из кофейней.

Явление пятое

Гаврило и Иван .

Иван . Пушка! Барин приехал, барин приехал, Сергей Сергеич.

Гаврило . Я говорил, что он. Уж я знаю: видно сокола по полету.

Иван . Коляска пустая в гору едет, значит господа пешком идут. Да вот они! (Убегает в кофейную.)

Гаврило . Милости просим. Чем только их попотчевать-то, не сообразишь.

Входят Паратов (черный однобортный сюртук в обтяжку, высокие лаковые сапоги, белая фуражка, через плечо дорожная сумка), Робинзон (в плаще, правая пола закинута на левое плечо, мягкая высокая шляпа надета набок). Кнуров , Вожеватов ; Иван выбегает из кофейной с веничком и бросается обметать Паратова.

Читайте также


Выбор читателей
up