Фил Коллинз о провале на Live Aid, сольной карьере и отношении к критике
Вы ведь его знаете, не так ли? Чистый до блеска костюм предателя прога. Разрушитель Led Zeppelin. Жена, сбежавшая с декоратором. Всё верно. Но есть еще кое-что о том, кто был близок к переходу в группу The Who, ранее считался самоубийцей и, честно говоря, ставший Совершенно Непонятым Парнем.
Коридоры верхних этажей в Эбби Роудс загромождают студийные магнитофоны — неуклюжие старые устройства с большими катушками, из-под которых вышли его первые записи. В возрасте 18 лет, в 1969 году, он играл в рок-группе с песнями о высадке на луну. Спустя год он сидел на первом этаже в том же самом здании, играя для альбома Джорджа Харрисона
Он выдержал все бури, какие только можно представить. В одну минуту почитаемое божество атмосферного поп-соула превратилось в постоянно критикуемого сентиментального балладника. Его двухконтинентальное выступление на Live Aid подлило бензин на пламя критиков. Но в типичной циклической природе моды множество нынешних американских рок-и-R&B-звёзд семплируют и громко аплодируют тем самым записям, которые 30 лет назад были якобы переобработаны и не приняты.
Сегодня Фил Коллинз сидит в небольшой смежной комнате, где всего 2 стула, маленький столик, он сам и банка Ред Булла. У него большие и крепкие руки, какие только можно вообразить, и два главных эмоциональных механизма. Когда мы говорим о музыке и людях, с которыми он работал, Фил загорается как автомат для игры в пинбол ("Я не думал об этом в течение многих лет!») Когда касаемся темы критики или печальных событий его личной жизни из недавнего прошлого, он, кажется, становится меньше в размерах, подавленным и озабоченным, будто передо мной совсем другой человек.
- Спрашивай - говорит он, поднимая свой Ред Булл, - отвечу.
- Я помню всё выступлении Genesis в Техникуме Фарнборо от 29 мая 1972, включая потрясающую версию The Return of the Giant Hogweed. Помните ли что-нибудь о том дне?
- Да, времена были хорошие. Мы довольно часто играли в Фарнборо. Атмосфера всегда была дружелюбная, поскольку некоторые жили по ту сторону глуши. Через 2 дня мы выступали в Линкольне в Величайшем Западном Фестивале, и я помню, как встретил промоутера Стенли Бейкера где-то на набережной. У него имелся прекрасный пентхаус с видом на реку, играл в фильме «Зулусы» с Майклом Кейном. Короче, был настоящей звездой.
- Есть элитный клуб бывших детей-актеров, которые в детстве играли Ловкого Плута в Оливере, а потом стали рок-звездами: вы, Стив Марриотт, Дэви Джонс из The Monkees и Робби Уильямс. Как вы думаете, есть ли у вас что-то общее?
- Мой менеджер однажды сказал мне, что Робби Уильямс - новая версия меня, эдакий дерзкий паренек. Стиви Марриотт и Дэви Джонс, да... отличная была роль для не по годам развитых детей.
- Как вы попали в фильм Битлз "A Hard Day's Night"?
- Я в нём был, но меня в нём нет. Уолтер Шенсон (продюссер) попросил меня стать рассказчиком для DVD 'История создания' в честь 30-летия фильма в 1994 году. И я сказал: "Я был, но меня вырезали". Он отправил мне эпизод из сцены концерта. Я просматривал его кадр за кадром и в итоге нашел себя. На DVD я обвел себя кружком. Мне было 13. Ещё был в фильме "I've Got a Horse" и в картине Билли Фьюри с участием группы Small Faces, но он не был доснят. И меня ещё вырезали из «Chitty Chitty Bang Bang». В общем, да, в этом есть закономерность.
Но поздней я сыграл Бастера. А далее дядю Эрни в мюзикле Томми, что мне очень нравилось. Пусть это звучит неполиткорректно, ведь я играл педофила. Но было здорово, потому что выступал на одной сцене с The Who. После смерти Муна я работал с Тауншендом и спросил его: "У вас кто-нибудь сейчас играет на барабанах? Я бы с удовольствием попробовал. Готов ради этого уйти из Genesis". А Пит ответил: "Бляха-муха, мы уже пригласили Кенни Джонса". Поскольку Кенни Джонс, чего многие не знают, играл в песнях, когда Кит был под кайфом. Но он был слишком воспитанным для The Who. А я бы эту работу сделал. Я бы к ним присоединился.
- В 19 лет вы присоединились к группе Hickory, сделали концептуальный альбом о высадке на луну. Нарочно не придумаешь. Каково это было в 1969 году?
- Всё так и было. Всё помню. Мы назывались Hickory, а затем стали Flaming Youth. Кен Хоуард и Алан Блейкли были авторами - они писали для The Herd и Dave Dee, Dozy, Beaky, Mick & Tich. Плюс они были гомосексуальной парой и увлеклись нашим клавишником, который бухал в клубе на Уоррен-Стрит. И они искали группу, чтобы сделать концептуальный альбом, который они сочинили. Я сказал: "Я в группе". Они пришли нас посмотреть в Eel PIe Island, мы им понравились и всё сошлось.
Flaming Youth
- Как вы попали к Джорджу Харрисону в его альбом All Things Must Pass?
- Я тогда ещё был в Flaming Youth. Нашему менеджеру позвонил шофер Ринго Старра с просьбой найти перкуссиониста. Предложили меня. Я приехал на Эбби Роуд, там были Харрисон, Ринго, Билли Престон и Клаус Ворманн, а еще Фил Спектор. Мы начали репетировать песню. Мне никто не говорил, что надо играть, но отстукивал каждый раз, когда они начинали песню, а Фил говорил: "Давайте послушаем гитару и барабаны" или "Давайте слуханем бас и барабаны". Я не игрок на конгах, поэтому руки стали кровоточить. И постоянно выпрашивал у Ринго сигареты, хоть и не курил, а просто нервничал.
В общем, где-то через 2 часа Фил Спектор сказал: "Ладно, конга, теперь ты играешь". А у меня оказывается микрофон был выключен, поэтому все ржали. К этому времени я уже не чувствовал своих рук. Сразу после этого все исчезли. Кто-то предположил, мол, ушли смотреть телевизор или что-то еще, а мне сказали, что я могу идти. Через несколько месяцев я купил альбом в местном магазине грампластинок... Смотрю аннотации: меня нет. Думаю: "Какая-то ошибка". Слушаю альбом: вообще другая версия песни и меня в ней не было.
- В общем, опять отредактировали.
- Дальше - хуже. Годы спустя. Я купил дом Джеки Стюарта. Харрисон был его другом. И Джеки сказал, что Джордж решил пересвести «All Things Must Pass»: "Ты же там был, да? ". Я ему: "Ну да". Спустя 2 дня от Джорджа мне принесли кассету с запиской: "Не ты ли это?".
Бегу и слушаю. И сразу же узнаю её. Вдруг появляются конги... очень громкие и ужасно звучащие. И в конце записи слышно слова Джорджа: "Фил [Спектор], может, попробуем еще раз, но без этого парня на конгах?". То есть я вдруг узнаю, что они не телевизор ушли смотреть, а просто дали понять: "Надо от него избавиться", потому что я играл ужасно. А потом звонит Джеки и говорит: "Тут рядом со мной кое-кто, хочет с тобой перетереть". На линии Джордж. И я ему говорю: "Ну теперь я понимаю, что меня уволил Битл". А он мне: "Не парься, это фейковая запись. Я заставил Рэя Купера сыграть плохо, а затем мы всё наложили. Я думал, тебе понравится". Я ему: "Ах ты зараза...".
- Столько усилий ради одной маленькой шутки. Замечательно.
- Мило, не так ли? (смеется).
- На афише в 1972 году Genesis играл с Atomic Rooster, Vinegar Joe, Humble Pie и Wishbone Ash. Я всегда представлял себе, что андеграунд рока собрался там. Было ли какое-то соперничество?
- Да, мы все там были вместе. Не было никакой угрозы. Это дни, когда вы сталкивались друг с другом в Уотфорде Гэп [станция тех.обслуживания шоссе М1 - прим]. Мы провели "тур за 6 шиллингов" с тремя группами: Lindisfarne и Van Der Graaf Generator. Играли первыми, после нас Lindisfarne каждый вечер приводил дом в порядок, всё-таки группа из Ньюкасла, у них распевные песни. А затем выходили Van Der Graaf Generator и всё погружалось во тьму. Мы все передвигались вместе в одной карете и прекрасно ладили. Забавно об этом думать (ласково улыбается). Не часть вспоминаю те дни.
- Каково это внезапно оказаться на вокале в Genesis?
- Беззащитность. Именно это ощущалось. Я прожил всю жизнь под одеялом барабанной установил и чувствовал себя в безопасности, и вдруг не осталось ничего, кроме микрофонной стойки. И группа уже звучит не так, как позади. Вы слышите другой баланс, это не комфортно. И, честно говоря, я эту работу не хотел.
- А почему бы и нет?
- Я хотел остаться барабанщиком. Каждый понедельник к нам приходили на прослушивании по 5-6 человек, я учил их тому, что они должны были делать. Мы писали "A Trick of the Tail", плюс я учил каким-то старым песням — "Firth of Fifth" или что-то в этом роде. В итоге получалось так, что я звучал лучше всех. А Genesis были своего рода семьей. "Хотим ли мы, чтобы человек был в нашей семье? Будет ли он соответствовать нашим выступлениям?". Как бы то ни было мы никого в итоге не нашли. И остановились на мне.
- Вы росли на поп-музыке и Motown, но я помню, как люди были удивлены, когда вы выпустили «In the Air Tonight» в 1981 году. "Фил Коллинз - рок-музыкант, но разве это не поп-баллада с синтезаторами?"
- В "Face Value" было огромное разнообразие песен. Я слушал The Beatles, Каунта Бейси, Weather Report, Earth Wind & Fire, Нила Юнга... Все они фигурировали в моей жизни, поэтому я писал похожие песни. Помню, как на Live Aid я готовил «In the Air Tonight», Тауншенд мне сказал: "Ты опять эту чёртову песню петь будешь?", поскольку она была единственной, которую я уже играл.
- Почему многие связывают вас с Face Value?
- Это был личный альбом, я там рассказал всё как есть. Романтические песни звучали от чистого сердца. Тексты были искренние. Я не скрывал ничего: "Ты забрала всё". Понимаешь, о чем я?
- Значит, в ваших песнях они узнавали себя с разбитым сердцем и разводом?
- [театрально притворная печаль]. О, прошу, не напоминай! Да, так и было.
- Они узнавали себя в вас, когда вы выступали с "In the Air Tonight" на "Top of the Pops" с банкой краски и кисточкой на драм-машине, как послание жене, которая ушла к дизайнеру?
- Все эти истории всплывают и никогда не хватает времени о них должным образом поговорить. Случалось то, что я не знал, что делать в Top of the Pops. Я не хотел просто стоять и петь из-за неуверенности в себе, поэтому решил, что буду играть на клавишных. Но я не хотел, чтобы на рояле стояли вещи из прошлого выступления Duran Duran. Поэтому взял с собой верстак Black & Decker и драм-машину на чайном ящике. Вот тебе и тема.
- - Значит, люди просто решили, что это всё из-за того парня, который увёл жену?
- Так она и ушла. Я импровизировал слова песни «In the Air Tonight» и записал их на листке бумаги. А когда перевернул его, то, как ни странно, на нём было что-то написано художником и декоратором. Она очень обиделась, моя бывшая, что я пишу о чем-то подобном. Ей не нравилось, что я рассказываю людям свою версию событий. Но я ничего не приукрашивал.
- Музыканты вас уважали, а вот пресса не всегда отличалась добротой. Один критик сказал: "Фил Коллинз сам виноват, что поместил мишень на свой лоб - ссылаясь на конкорд Live Aid - а после Another Day in Paradise он стал рупором романтических баллад для всех людей среднего достатка". А как вы тогда реагировали на подобное?
- С непониманием. Я знал, что имел в виду в песне "Another Day in Paradise", но люди обижались, поскольку я был богат. Я только хотел сказать, что мы все должны быть очень благодарны за то, что у нас есть, поскольку мы и живём лучше, чем прежде. Но все на это обиделись.
А по поводу Конкорда... выглядело так, будто я выпендриваюсь. Я играл на сольных пластинках Роберта Планта и он спросил: "Ты будешь на Live Aid?". Я: "Да". Он: "Можешь меня взять? Биллу Грэму (американскому промоутеру) я не нравлюсь и Zeppelin он не любит. Может ты, я и Джимми смогли бы на троих что-то сообразить?". Я сказал: "Супер, конечно." Потом меня позвал Стинг и предложил: "Может, вместе что-нибудь сделаем?". Харви Голдсмит (промоутер Великобритании) сказал: "Возьмешь Конкорд, сыграешь и там, и там". Я: "Ну ладно, если это возможно". Я и не думал выпендриваться.
К тому времени, как я добрался до США, Роберт и Джимми, игравшие вместе, вдруг выродили Второе Пришествие Led Zeppelin. Вместе с Джоном Полом Джонсом. Джимми сказал: "Нам надо репетировать". А я: "Разве мы не можем просто выйти на сцену и сыграть?". В общем, я с ними не репетировал, но на конкорде слушал Stairway to Heaven. Приехал, пошел к фургонам, а Роберт предупредил: "Джимми Пейдж настроен враждебно". Пейдж сказал: "Мы репетировали!". А я ему: "Я — свидетель ваших первых концертов в Лондоне, поэтому знаю материал!". Он: "Ну ладыть. Ну и как же там играть?"
Мне пришлось... (имитирует игру на барабанах в Stariway to Heaven)... и Пейдж отрезал: "Нет, нет! Совсем не так!". Затем я зацепился словами с Тони Томпсоном, поскольку имел большой опыт игры с двумя барабанщиками, а тут могло всё пойти крахом. Я бросил ему: "Давай держаться подальше друг от друга и просто играть".
Томпсон, упокой Господь его душу, репетировал целую неделю, а я вот-вот украду его праздник - знаменитый барабанщик приехал! - и он всё сделал по-своему. Роберт не подходил по возрасту. Если бы я мог уйти в тот момент, я бы ушел, поскольку был не нужен, чувствовал себя запасным.
- То есть всё складывалось неудачно?
- Честно говоря, да. Мы бы все эти 30 лет обсуждали, почему я сбежал бы со сцены, поэтому я остался. Так или иначе, мы ушли, MTV взял у нас интервью. Роберт - славный парень, но когда эти парни вместе, нависают тучи. Затем слово взял Пейдж: "Один барабанщик пересек океан и не знал материал". Я разозлился. Может быть, я не знал материал настолько хорошо, как ему хотелось бы, но... я стал флагманом, и выглядело так, будто понтуюсь.
- - Почему эта критика так сильно на вас влияла?
- Склонность к самобичеванию. Вам начинает казаться, что вы и есть то, что о вас говорят люди. Вроде той рецензии, что вы прочитали мне про Another Day in Paradise (качает головой). Я должен был бы уже с этим покончить, но оно всё равно заставляет меня время от времени выходить из себя.
- Вы работали с такими разнообразными потрясающими людьми - Thin Lizzy, Адам Ант, Tears For Fears, Анни-Фрид из Abba... Назвал только четырех. Как так получилось, что ваши пути пересеклись?
- Я знал Фила Линотта. Он жил с одним из наших тур-менеджеров, в итоге мне позвонили. Адам Ант - забавный парень-милаха. Tears for Fears просто хотели, чтобы я повторил "ту самую большую вещь" из "In the Air Tonight" в песне "Woman in Chains": "Мы хотим, чтобы у тебя было тут большое вступление". Фрида прилетела в студию Genesis для встречи со мной - мне вообще интересно говорить о чем-то подобном - и она была весьма любезна.
Ей казалось, что я для неё родственная душа, поскольку сама пережила болезненный развод, плюс ей понравился альбом "Face Value" и она думала, что я её пойму в этом плане. Мы с ней выбрали песни. В целом альбом «Something's Going On» прекрасен.
- Лишь Пол Маккартни и Майкл Джексон продали больше записей, чем вы, как сольный певец, поэтому, судя по всему, было невероятно трудно выбирать материал. Какие мысли посещали чаще: "Да, это будет продаваться" или "Да, это хорошая песня". Ведь ваша главная забота - это поддерживать успех.
- А с этим ничего нельзя поделать. Вы не можете судить, что выстрелит, а что нет. "Both Sides" ожидал небольшой провал, у него до сих пор показатели 11 миллионов проданных копий. Но я прекрасно понимал, что все хотят, чтобы я вернулся к таким песням, как «You Can't Hurry Love» или «Sussudio», а там все песни были серьезные и мрачные. Люди говорили: "Фил, да ты чувство юмора потерял". Они не знали, как к этому относиться.
- Какое-то время вы стали совсем не модным. Что же почувствовали, когда вдруг стали получить поддержку от представителей хип-хоп культуры - Келис, Ol’ Dirty Bastard и Wu-Tang Clan?
- Мои родные! Чувствовал себя прекрасно. Эти артисты из R&B тусовки немного из другой действительности. Они не застали все эти предыстории рок-критиков, это свежая струя. То, что пишут в The Sun - идёт повсюду. То, что пишут в Philadelphia Inquirer остаётся в Филадельфии. Поэтому до них это всё не доходило. В них не было обусловленности и предвзятости.
- А Тейлор Хокинс из Foo Fighters вам даже написал пару строк...
- Он мне приятное письмо по электронке отправил: "Мы в Foo Fighters о вас очень высокого мнения. Ради Бога, не расстраивайтесь". Дело в том, что я кое-что сказал в Rolling Stone, что потом разнеслось эхом по всему миру. Я 3 дня потратил с этим журналистом и мы уже начали болать о разном... Они спросили: "Когда ваши три брака распались и вы перестали жить с детьми, дальше... как бы это опасно не звучало, вы не чувствовали желания наложить на себя руки?". "Да, было дело".
И тут люди мне начали звонить: "Не говори так! Что твоим детям в школе скажут?" А еще там была моя фотка с ружьем Дэвида Крокетта и топором. Думаю, прекрасно, что он нашел время написать.
- Вы говорили, что уходите на пенсию, и через какое-то время возвращаетесь. Что случилось?
- Однажды ты что-то говоришь и это разлетается по миру. Я ушел на пенсию, чтобы быть с детьми дома. Но жена меня бросила и взяла детей. Они переехали в Майами. И в итоге я оказался в пустоте и без работы. Но я реально не хотел работать, а детей рядом не было.
- Звучит ужасно.
- Да, приятного мало. В жизни образовалась огромная дыра, которую начал заполнять выпивкой. Я хотел остановиться, чтобы побыть с детьми. А еще, чтобы сделать что-то еще - не знал, что именно - хотя чувствовал, что заслужил не делать вообще ничего. В общем, всё случилось. Болезнь со слухом в 2000 году - я потерял слух в левом ухе, а потом [болезненно машет рукой] руки [из-за травмы позвоночника были повреждены нервы в 2009 году, из-за чего он уже не мог играть на барабанах]. Были разные операции. До сих пор не могу играть, но всё гораздо лучше, чем было.
- Вы перестали пить?
- О да. Уже больше 3 лет не пью. От всего этого я чуть не умер, органы стали отказывать. Началась цепь разных событий, а я почувствовал, что хочу быть кем-то другим. Я человек слова, но в то же время, где-то там осталась дыра, и я всё-таки могу что-то сделать.
- Сожалеете о чем-либо?
- Не особо. Говоря о серьезных вещах, это должно звучать: "Не мог бы ты посильнее стараться в браке?". Но одно ведёт к другому. Есть несколько людей, с которыми я хотел бы поработать. Майлз Дэвис был классным. Арета Франклин - как всегда хороша. Моя дочь сказала мне, что опасно прекращать работать. "Это часть тебя, ты автор". И я понял, насколько это важно. Хорошо то, что теперь понимаю, что люди по мне скучают.
Mark Ellen
Перевод: Андрей Борисов
