Триллер на фоне лесопилки. Рецензия на книгу «Я хотел увидеть пепел»
Наталья Царёва
При чтении романа «Я хотел увидеть пепел» Федора Ахмелюка меня не покидало странное двойственное ощущение. Одну его сторону можно сформулировать как «господи, до чего ж это хорошо написано», вторую - «и кому это надо»?
«Таежная глушь, комары, безденежье и тоска», - предупреждает читателя аннотация. Что это? О чем это? И… зачем?
Скажите, давно ли вы читали роман, в котором действие происходит на пилораме? Я вот не читала вообще, а читательский опыт у меня, честное слово, немаленький. Книг, где действие разворачивается в больнице, научной лаборатории, школе - полно. О деревне и садово-огородных товариществах тоже пишут. Но о лесопилке? А что там, прости господи, интересного?
Почему авторы не изображают подобные места, понятно. Те отечественные писатели, которые работают в русле традиционного реалистического направления – Ю. Поляков, Е. Водолазкин, Т. Толстая и – чуть помельче калибром – Л. Улицкая, Д. Рубина, З. Прилепин – живут в больших городах и отображают те реалии, которые проходят у них перед глазами. Ни на каких лесопилках они, естественно, не трудятся. И о тех, кто там работает, понятие имеют весьма смутное.
Как совершенно верно спел Игорь Растеряв о людях другой рабочей профессии:
Не снимают о них сериалов,
Ведь они не в формате каналов.
И не пишет о них интернет,
Их совсем вроде как бы и нет.
Но только они есть – вот в чем дело-то. Как есть та реальность, которую отображает Ф. Ахмелюк в своем романе.
Потому что бескрайнее и непостижимое Отечество наше живет именно так. Отъедь за сто километров от Питера и Москвы, от городов-миллионников и ты увидишь именно это. Хрущовки, избы, общежития, оставшиеся еще с довоенных времен или построенные сразу после войны бараки… Здесь и живет вся огромная Россия. Наш, не побоюсь этого слова, народ.
А как именно он живет – в провинции, вдали от центров цивилизации – об этом как-то мало пишут. Или пишут, но, скажем так, не вдаваясь в детали.
По неистребимой филологической привычке все пыталась определить, что именно я читаю. Сначала мне казалось, что передо мной производственный роман – так как отношения на производстве налицо. Но очень скоро стало ясно, что это не так. Детектив? Но где развязка, сыщики и поиски преступника? Социальная драма? Так под это определение подходят почти все произведения классической литературы… Слишком уж оно широко. Триллер? Пожалуй, здесь есть нечто от триллера: острый сюжет, неожиданная развязка. Но в действительности роман шире классического триллера, да этот жанр и плохо прижился на отечественной почве. Одно можно сказать точно – это роман. Крупная форма.
Ну а направление… Вначале мне хотелось воскликнуть «да это же какой-то социалистический реализм!» (ведь капиталистического вроде бы не бывает). А то, что принято называть «критическим реализмом», кажется, почило в бозе задолго до моего рождения, как и рождения автора…
В общем, это реалистический роман. При чтении мне все время вспоминались слова одного моего однокурсника по поводу книги Ю. Полякова «Замыслил я побег…»: «Это классика, которая никогда не нравилась». В самом деле, это произведение, написанное как будто в классической манере, словно со времени, когда творили Ф. М. Достоевский и Н. С. Лесков, прошло не сто пятьдесят, а двадцать-тридцать лет. Но при этом опыт авторов детективного романа, в особенности, как мне кажется, А. Марининой, учтен и переработан.
Написан роман хорошо. Просто очень хорошо! Прекрасным русским языком, богатым на описания, с высокой степенью детализации. В тексте мне единожды встретился момент, когда поплыла грамматика, ни опечаток, ни ошибок было не замечено вовсе. Для самиздата явление редчайшее. Одним словом, роман написан на высоком, очень высоком уровне. Те, кто боятся читать сетературу из-за неудобоваримой стилистики, здесь могут быть уверены, что ничего подобного их не ждет.
Но о чем это произведение?
Вначале нас погружают в атмосферу беспредела и бесправия, царящего на градообразующем предприятии – деревообрабатывающем комбинате, которым управляет некий Елагин – как принято сейчас выражаться, менеджер высшего звена с феодальными замашками. Происходит дело в Неречье – вымышленном городе вымышленной Керыльской области (тут надо сказать, я вообще питаю слабость к вымышленным городам, непротиворечиво вписанным в отечественную действительность, таким как Великий Гусляр Кира Булычева или Баклужино Евгения Лукина). Самодур Елагин отменяет, к примеру, майские выходные – и никто не может ему возразить. Он навязывает подсобному рабочему Денису Голубеву присмотр за душевнобольным, взятым на комбинат «по знакомству» дурачком Силантьевым – и тому тоже ничего не остается, как согласиться.
Кто такой этот Голубев, один из главных героев романа? Он родился в девяносто шестом году у девятнадцатилетней матери, которой изначально был совершенно не нужен. Отец отказался от него еще до рождения, мать не сделала аборт лишь потому, что запретила бабушка Дениса, считавшая искусственное прерывание беременности убийством. На этом моменте меня посетили некоторые сомнения, из разговоров с представительницами поколения бабушки Голубева у меня сложилось впечатление, что в советское время аборт считался всего лишь средством контрацепции, не более того. Но предположим, люди разные, возможно и такое. Подчеркивается, однако, что бабушка и дед Дениса верующими людьми не были, поэтому их взгляды на данную тему не связаны с религией. Бабушка раз в год ходит в храм святить кулич, деда на похоронах отпевают – этим ограничивается участие этих людей в жизни Церкви. В общем, обычные советские люди, чье восприятие религии ограничивается ее обрядной стороной. Таких много.
Заботу об изначально не нужном и нежеланном ребенке берет на себя бабушка и дед Дениса. Однако им не хватает чего-то, чтобы привить ему чувство собственной важности, необходимости. То, что он не нужен, Денис понимает рано. Растет он в бараке с сортиром на улице, где дети вообще взрослеют быстро.
Одной из центральных сцен романа является сожжение книги сказок, подаренной Денису матерью в одном из редких сентиментальных порывов. Момент это необычный, а его значение просто уникально. Сцены с сожжением книг я вспоминаю только в «451 по Фаренгейту» Р. Брэдбери и «Книжном воре» М. Зусака. Но и там, и там это связано с победой зла, подано как поражение разума, цивилизации. Здесь же, сжигая подаренную матерью книгу сказок с красивыми картинками, Денис стремится сжечь ложь, покончить с неправдой, фальшью, освободиться. Он хочет остаться самим собой, таким, какой он есть… Мальчиком, бегающим с палкой на улице, ребенком барака, ребенком рабочих людей (мать, учительницу музыки, дед и бабка называют белоручкой и воспринимают как существо испорченное, отравленное культурой). Тема социальной розни, социального разрыва в романе очень сильна.
Книга называется «Я хотел увидеть пепел». Прошедшее время, составное глагольное сказуемое, несовершенный вид глагола-связки… Денис только хотел. У него не получилось. И книга эта – книга о поражении.
Символы огня и пепла вновь появятся в романе, когда навязанный на шею дурачок Силантьев, играя, разведет костер прямо в комнате в общежитии, где они живут. И вновь, когда на пустыре за комбинатом найдут тело девушки, сожженной каким-то сумасшедшим… И в конце, когда в огне погибнут те, кого заподозрят в этом убийстве – и заподозрят несправедливо.
Огонь – символ расплаты, мести, освобождения. Огонь очищает, но не в этом тексте. Здесь он только оставляет пепел… и даже не пепел. Угли, все то, чего огонь не смог сжечь.
Всю ту исковерканную, нарушенную действительность, которая словно не поддается огню, не поддается горю и мести… Словно не получается освободиться от нее, не выходит забыть.
Как не получается освободиться от своего прошлого у Дениса. Он отказывается от развития отношений с заинтересовавшейся им девушкой, Викой. Отказывается от «приличной», «чистой» работы, которую находит ему мать через своих друзей (не для того, чтобы ему помочь, а лишь ради того, чтобы сын-пролетарий ее не позорил). Но в то же время нет у Дениса и явной тяги к саморазрушению, стремления поставить точку в этой пьесе. Он просто хочет остаться самим собой, тем, кем он себя понимает – ребенком барака, человеком, честно зарабатывающим себе на хлеб тяжелым физическим трудом.
Тема сохранения достоинства, уважения к себе в романе очень сильна.
А еще огромное значение имеет в нем тема дома. «От тебя домом пахнет», - говорит дурачок Силантьев вернувшемуся от своего женатого друга Денису. И сам Денис мечтает о том, как бы навязаться в гости счастливо женатому Сычу еще раз… Там уютно, спокойно, а главное, там кормят. Настоящей домашней едой, вкусной, теплой, приготовленной любящими женскими руками, а не заваренными кипятком бичпакетами.
Вообще еде как таковой в книге посвящено немало строк. То, что едят герои, очень важно для понимания их характеров, социального положения, отношений в семье. Совершенно неслучайно мать Дениса кормит его несъедобным несоленым супом. Вся она искусственная, фальшивая, ломающая себя, пытающаяся строить что-то, чем не является. И готовит то, что есть можно только от великого горя.
А другая героиня, жена Сыча Вероника, помешавшаяся на своем интересном положении, отказывается есть красное мясо, потому что где-то в интернете вычитала, что беременным оно вредно. И в этом тоже проявляется ее неестественность, нарушенность нормального восприятия вынашивания ребенка.
Впрочем, образ Вероники я не отношу к авторским удачам. Вполне вероятно, тут сказываются личные мотивы – таки да, в моей жизни тоже был период проживания на мамских форумах, и я его не стыжусь. Образ женщины беременной в литературе обычно приподнят, овеян неким ореолом жертвенности и благородства. Здесь мы наблюдаем нечто иное и оно, конечно, имеет право на существование, но у меня лично вызвало неприятие (как, полагаю, и у большей части женской аудитории). Вообще понятие «овуляшка», используемое в тексте, изобретено в больших городах и по отношению к жительнице стотысячного Неречья звучит как-то не совсем естественно. Ну хочет человек родить, ну даже свихнулся он на этой теме (а слышал ли автор о понятии «доминанта беременности», которая формируется в психике «непраздной» женщины? из тех, у кого не формируется, как раз и получаются «кукушки» вроде матери Дениса Голубева), ну что такого? Как-то некрасиво и не по-взрослому – смеяться в тексте над беременными, пусть даже ведут они себя бестактно и не очень воспитанно… Есть темы, которые лучше вовсе не трогать или писать о них очень осторожно, и не только потому, что это отвратит читательскую аудиторию, есть шанс самому запачкаться.
К тому же сама ситуация с выбором сорта мяса разрушает картину полуголодного и неблагополучного существования, которую создает автор.
С точки зрения психологической достоверности поведения героев у меня, пожалуй, больше нет претензий. Разве что мне показалось, что бабушка Дениса, воспитавшая его с младенчества, должна была больше к нему привязаться… но опять-таки, люди разные, возможно и такое. Не всем дается бескорыстная, самоотверженная любовь, благодаря которой ради кровиночки «сдвигают горы» (да и у дочери бабушки Дениса тоже были нарушения в этой сфере).
Говорить об этом романе можно еще долго, потому что заложено в нем очень много. Здесь и тема невинной жертвы, проявляющаяся уже в фамилии главного героя – Голубев, и совершенно замечательный образ города, из которого мечтают вырваться все симпатичные персонажи, и прекрасно прописанные реалии российской провинции нулевых и десятых годов ХХI века… По сути книга достойна не одной, а серии рецензий. В частности, совершенно ничего не было сказано о роли дурачка Силантьева в повествовании, о том, как меняет знакомство с ним Дениса. А это одна из важнейших линий повествования. Но нельзя объять необъятное и в одной статье сказать обо всем, что заложено в таком самобытном и мощном романе. Есть шанс, что читатель сбежит, не осилив «многобукв».
Главная задача данной рецензии – познакомить хотя бы в обзорной форме читателей с талантливой, сильной и нестандартной книгой. Да, книга эта тяжелая (но не оставляющая ощущения безнадежности), да, она даже не пытается прикидываться развлекательным чтением. Но здесь есть над чем подумать, есть с чем поспорить, написана она очень свежо и искренне. Поэтому те, кто не боится классики, welcome.
