Пафос подвижничества
В.Н. Касаткина
Стихотворение «Гражданин» (1824–1825) – ключевое в творчестве Рылеева. Высоким словом «сан» обозначил поэт гражданственность человека:
Я ль буду в роковое время
Позорить гражданина сан,
Подражать тебе, изнеженное племя
Переродившихся славян.
Автор развивал мысль о неизбежности общественного суда над перерожденцами, потерявшими совесть, презирающими народ.
Идея исторической состоятельности суда над «злодеями» отечества присутствует в лучших произведениях русской литературы XIX в. М. Ю. Лермонтов верил вместе с Рылеевым: «Но есть, есть божий суд, наперсники разврата». Достоевский в страстных монологах и диалогах своих мыслящих и страдающих героев искал нравственное оправдание возмездию, ужасался человеческой жестокости и верил в неизбежность наказания. Рылеев прокладывал тропы, которые уходили в даль русской литературы.
Стихотворение «Гражданин» примечательно особым романтическим восприятием времени. Декабристы различали «малое» время, оно могло быть и продолжительным, но оставалось обеденным, не заполненным сущностным содержанием. Другое дело – время «великое», «блаженное». Не следует ловить мгновения наслаждений, праздности и лени. Не будучи наполненными большими делами, дни и годы жизни не имеют цены. Из потока времени выделялись особые дни и часы – героических подвигов, гражданственных свершений, высокого творчества. Только такие часы и дни уходят в века. Декабристы, а Рылеев в особенности, страстно и настойчиво пытались открыть тайну бессмертия. И вот эти открытия: «Следы исчезнут поколений, // Но жив талант, бессмертен гений!» (Ф.Н. Глинка); «Бессмертна к. родине любовь» (К.Ф. Рылеев). Секрет бессмертия известен героям прошлого. Рылеев измерял историческое время их подвигами: от одного подвига к другому, а то, что между ними, – несущественно и предаётся забвению. Герои-республиканцы Древнего Рима – Брут – современные революционеры – испанец Риего протягивают друг другу руки, говорят с русскими единомышленниками, напутствуют их.
По Рылееву, задача состояла не только в том, чтобы понять прошлое, не только в том, чтобы, опираясь на опыт истории, разобраться в текущих событиях современности. Выдвигалась поэтом-романтиком ещё более масштабная задача – увидеть целиком процесс развития жизни, познать сущность истории, предвидеть будущее. Согретое гражданственными страстями сознание, ориентированное на отдалённое грядущее, получало поэтическую реализацию в специфическом декабристском мотиве вопрошения судьбы. Этот мотив, столь важный для дум и поэм Рылеева, вошёл и в элегию «Гражданин»:
Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,
Постигнуть не хотят предназначенья века
И не готовятся для будущей борьбы
За угнетённую свободу человека.
Пусть с хладною душой бросают хладный взор
На бедствия своей отчизны
И не читают в них грядущий свой позор
И справедливые потомков укоризны.
Чуть ли не в каждой строчке смысловой центр – идея грядущего; выплескивается поток слов единого семантического гнезда – о грядущем: «не разгадав судьбы», «предназначенье века», «будущей борьбы», «грядущий свой позор», «потомков» и дальше следуют глаголы будущего времени: «они раскаются», «народ... в них не найдёт ни Брута, ни Риеги». Внутренний взор поэта обращён в будущее, он хочет, будто пушкинский кудесник, пророчествовать: «Грядущие годы таятся во мгле, но вижу твой жребий на светлом челе». Рылеев «видит» жребий первых борцов:
Известно мне: погибель ждёт
Того, кто первый восстаёт
На утеснителей народа, –
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
(«Наливайко»)
Декабристский диалог с судьбой ярче всех обозначил Пушкин:
Товарищ, верь: взойдёт она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!
Не ставя вопроса о степени верности, о точности исторического предвидения, можно сказать, что от поэта к поэту, от одного романтика к другому передавалось и оформлялось чувство исторического времени, декабристское понимание судьбы отечества и отдельного человека, угадавшего или не угадавшего «предназначенье века».
Рылеевское пророческое предвидение определило идейно-художественную концепцию его исторических дум, этой своеобразной романтической летописи. В основе его стихотворного цикла «Думы» лежит представление об историческом единстве Русской земли. Братья-славяне старых времён: великороссы, украинцы, белорусы имеют общих предков, героев нашей истории, и должны наследовать их опыт, их моральные заповеди. Обращаясь в процессе работы над произведениями к творческим находкам польского поэта Ю.У. Немцевича, Рылеев помнил и о традициях украинского народа, слагавшего свои «думы» (исконный национальный жанр). Созданные поэтом «Думы» вызвали огромный интерес в литературных кругах, однако далеко не все одобрили концепцию произведений и средства её воплощения. А. С. Пушкин критиковал Рылеева с позиций реалистического познания жизни, к которому пришёл сам в середине 20-х гг. Он видел художественные изъяны дум – общие места, исторические неточности. Однако у Рылеева-романтика были свои удачи и новаторские находки. Мастерски воспроизводит он колорит Древней Руси, воссоздаёт образы героев прошлого. Считая, что «дума старинное наследие от южных братьев наших, наше русское, родное изобретение», поэт связывал её как психологическое состояние с персонажами своих произведений: и Боян молчит на пиру у Владимира, погрузившись в думу, и Наливайко, герой казацкой вольницы, думу думает, и Богдан Хмельницкий весь в думах. Их мысли наполнены болью за судьбу своего отечества, утверждает поэт, они хотят видеть его свободным и цветущим.
Русская литература всегда с большой симпатией писала об Украине и её народе. И Рылеев относится к тем, кто создавал эту традицию. В его «Думах» святые берега Днепра – многовековое обиталище героев: по волнам Славутича седовласый Олег Вещий водил свои суда к Царьграду, здесь правила мудрая княгиня Ольга, отсюда отправлялись в походы мужественные князья.
Но особенно настойчиво, наполняясь всё более поэтическим содержанием, слышатся в его «Думах» мелодии украинских степей, где «воздух чистый, воздух тонкий // Благоуханьем напоен». Здесь и ковыль шумит, и жаворонок звенит в лазурном небе, и черноокие казачки поют задушевные песни, полные сострадания и любви, и доносится топот коней – это скачут по степи молодцы-гайдамаки... Рылеев восторженно воспроизводит украинский колорит, его романтические зарисовки передают своеобразие края и особенности национального характера.
Но, создавай живописные картины прекрасной Украины, поэт-декабрист видит и трагические конфликты в её историческом прошлом. Порабощение разъединяет народы. Природа-мать наделила все народы, национальности одними и теми же чувствами: «Весне цветущей каждый рад; // Поляк, еврей и униат». Но не радуют красоты природы тех, кто в рабстве. Неоднократно обращается Рылеев к теме борьбы украинского народа за свою независимость (восстание Наливайко, освободительная война против панской Польши, которую возглавил Богдан Хмельницкий). Не идею национальной вражды проповедует поэт, а идею союза на основе свободы и равенства: «Казак в союзе с ляхом был, // Как вольный с вольным, равный с равным». Обращаясь к русско-украинским связям, поэт думает о братском единении и взаимопонимании двух народов, которые помогут завоевать свободу. Одну из дум он посвятил Богдану Хмельницкому, инициатору объединения Украины с Россией. Поэт ощущает родство народов – русского и украинского, этим чувством согреты все его произведения, посвящённые событиям из истории Украины.
В думах и поэмах прошёл Рылеев по отечественной истории древней и новой, и не мог не остановиться на петровском переломном времени – он создал выдающееся произведение – поэму «Войнаровский» (1824), глубокое по мыслям, философско-историческим умозаключениям, подлинно художественное. Строгий ценитель его таланта, Пушкин так отозвался о поэме: «С Рылеевым мирюсь – «Войнаровский» полон жизни» (из письма А. С. Пушкину) и снова ему же: «Войнаровский» мне очень нравится».
В поэме Рылеев стремился сочетать историческую достоверность с нравоучительными целями. Для этого он сопроводил её историческими и этнографическими примечаниями, предпослал ей исторические справки А. К. Корниловича – о Мазепе и А. А. Бестужева – о Войнаровском. Декабристские историки существенно разъясняют смысл образов Мазепы, Войнаровского и Петра I. Все три автора дали высокую оценку личности и деятельности Петра Великого. Они признавали выдающееся значение начинаний царя-реформатора, поборника общественного прогресса, но понимали, что у самодержца отсутствовала подлинная забота о народе, допускались излишества в европеизации русской жизни, применялись деспотические средства борьбы за реформы. Эта двойственность личности Петра I проявилась и в отношении к украинской вольнице, что дало основание его противникам на Украине сплотиться под знаменем «борьбы свободы с самодержавием». Основная коллизия романтической поэмы Рылеева – трагическая, как и в его думах, рисующих общественно-психологические ситуации XVII в. Войнаровский – отнюдь не идеальный герой, как иногда его хотят представить исследователи-литературоведы. Это совсем не цельная личность. Он – персонаж истории, заблудившийся в её дебрях. Смелый воин и искренний патриот оказался втянутым в заговор. «Началом бед моих была // Сия беседа роковая!»... «Мазепе предался я слепо», – запоздало осознаёт Войнаровский свою роковую ошибку. Мысль о трагическом заблуждении сделалась центральной в образе Войнаровского:
Ах, может был я в заблужденьи,
Кипящей ревностью горя, –
Но я в слепом ожесточеньи
Тираном почитал царя...
Быть может, увлечённый страстью,
Не мог я цену дать ему
И относил то к самовластью,
Что свет отнёс к его уму.
Войнаровский – противоречивая личность: патриот вдали от родины, ставший бесполезным и слабым, бесстрашный воин, обесславленный участием в заговоре, просвещённый человек, оказавшийся среди непросвещённых и чуждых ему л юдей.
Главная идея всех исторических произведений Рылеева – познание смысла истории, «предназначенья века», и верного самоопределения гражданина и патриота – идея, свидетельствующая о глубине исторического мышления её автора.
В дни тяжёлых испытаний, находясь в тюремной камере в ожидании казни, Рылеев писал стихи, и его предсмертная дума снова открывала нравственное величие протестанта. Религиозные христианские настроения объединялись декабристскими освободительными идеями. Его тюремные лирические исповеди были обращены к друзьям, о них он молился, и себя и друга по камере укрепляя в осознании святости совершённого подвига, побуждал к бесстрашию и видел подобие своей судьбы в участи распятого Христа, испившего полную чашу страданий. Библейские образы в его стихах ассоциируются с подобными в стихах Ф. Глинки, Кюхельбекера и Пушкина. Христос, апостол Пётр, пророк Моисей в его лирике – нравственная опора, позволяющая осознать трагическую и высокую правду дела своей жизни и мужественно принять смерть.
Душою чист и сердцем прав,
Перед кончиною подвижник постоянный,
Как Моисей с горы Навав,
Узрит он край обетованный.
Высшие нравственные силы – с теми, кто пострадал для блага народа, кто принял крест подвижничества, – этот этический вывод тюремной поэзии Рылеева как-то отзовётся и в религиозных мотивах поэзии Некрасова, в образах Христа у Тютчева, Достоевского, Блока. Подвижнический пафос русской литературы прорастал в творчестве Рылеева.
Гражданственный романтизм Рылеева был вдохновлён идеалом гуманного и свободного, основанного на справедливых законах общежития людей разных сословий и национальностей.
Л-ра: Русский язык и литература в средних учебных заведениях УССР. – 1990. – № 9. – С. 74-76.
