Александр Введенский и традиция абсурда. Введение

Aliaksandr Raspapou

Еще несколько лет назад, в момент выхода в 1993 году в свет первого в России собрания сочинений Александра Ивановича Введенского (1904—1941), этот поэт, драматург и философ русского авангарда был известен лишь узкому кругу писателей и филологов. С тех пор интерес к основоположнику русской литературы абсурда, основателю нового поэтического языка и уникальной философии с ее неконвенциональной метафизикой и парадоксальной логикой постепенно возрастает. Наряду с И. Бродским, А. Введенский рассматривается как «едва ли не самый «метафизичный» русский поэт XX века»¹. А. И. Введенский вошел в историю литературы как один из основателей группы ОБЭРИУ (Объединение Реального Искусства), а также вдохновитель неофициального литературно-философского содружества Чинарей, участниками которого, кроме Введенского, были Д. Хармс, Я. Друскин и Л. Липавский.

Возвращенный в обиход в последние несколько лет историко-литературный материал XX столетия, делает возможным приблизиться к более объективной истории русской литературы. Лишь в полноте его объёма могла возникнуть проблема соотношения творчества А. И. Введенского и традиции абсурда как отдельная страница русско-европейской литературы и культуры. Появление новых фактов и явлений опровергает либо ставит под сомнение многие привычные понятия и представления, на которых строилась история русской литературы XX столетия, что требует пересмотра знакомого историко-литературного материала, тех построений, которые долгое время применялись при изучении и реконструкции истории русской литературы данного периода. При всех внешних аналогиях с литературным развитием прежних веков, литературный процесс первых трех декад XX века — явление особое хотя бы потому, что литература отразила принципиально новый этап общественно-исторического развития, с которым связаны результаты ниспровержения Бога, переоценка всех ценностей и грандиозный проект будущего. Все эти события оставили человека один на один, без какой-либо точки опоры, с хаосом бытия, новым пониманием времени и пространства, ощущением абсурдности и загадкой смерти. Идеи С. Кьеркегора об одиночестве человека в мире, о бессмысленности его существования явились исходным пунктом в рассуждениях об абсурде философов-экзистенциалистов. Л. Шестов, Ж.-П. Сартр, А. Камю, М. Хайдеггер, К. Ясперс — основные представители экзистенциализма — осмысливают абсурд в онтологической плоскости. Функцией понятия «абсурд» становится характеристика человеческого существования в условиях утраты смысла, связанной с отчуждением личности от общества, от истории, от себя самой. Данные вопросы легли в основу нового круга проблем экзистенциального и авангардного сознания.

Интерес к художественному абсурду объединил в двадцатом столетии самые многообразные направления в литературе, философии и искусстве, принципиально ориентировавшиеся на критику позитивистских представлений об устройстве мира. Общей констатацией становится факт отсутствия сколько-нибудь положительного знания о сущности новой действительности — человек находится в ситуации заброшенности в мир, связи с которым потеряны. Именно эту экзистенциальную пустоту, заброшенность и богооставленность лучше всего передавала философия абсурда. Новое мироощущение приводило писателей к поэтике абсурда, заставляло искать новые способы отображения реальности, экспериментировать с языком, переосмыслять предшествующие философские и литературные традиции.

Литература, посвященная исследованию творчества А. И. Введенского в контексте традиции абсурда, не столь обширна и не так разнообразна по своему характеру, в коей степени надлежит ей быть, учитывая всю значимость подобных литературных и философских вопросов. Актуальность диссертации обусловлена тем, что в современном литературоведении не сформировано целостное представление об эстетике и поэтике А. Введенского. Недостаточно внимания уделено вопросу о соотношении творчества «авторитета бессмыслицы» с традицией абсурда. Поэтому реконструирование и интерпретация литературного наследия автора Элегии требует нового подхода, благодаря которому можно будет получить максимально чёткие очертания и предельно объективные определения, соответствующие действительности.

Тема данной работы становится особенно актуальной в свете противоречивых тенденций в развитии художественной литературы, когда экзистенциалистские проблемы веры и знания, трагическая осмысленность и тотальная абсурдность человеческого существования, разрушительная и созидательная функция абсурда приобретают конкретные очертания. Литература всегда была голосом эпохи. В творчестве Введенского зашифрована сложнейшая, во многом трагическая и абсурдная картина мира, в котором довелось жить автору поэмы Кругом возможно Бог. На сегодняшний день отчетливо видно, что и нарастание, и ослабление значения абсурда, а в связи с этим — усиление или ослабление роли рациональной составляющей в организации мира, оказываются крайне противоречивыми с точки зрения жизни каждого человека и общества в целом. В этом смысле, нас будет интересовать трудноуловимая граница в художественном пространстве А. Введенского, за которой абсурд отменяет установленные законы и разрушает привычные связи. Возращение читателю уцелевшего наследия А. Введенского становится важной вехой в истории изучения феномена абсурда, его значения для русской литературы и для европейской культуры в целом. На наш взгляд, художественные проблемы, поднятые и разработанные писателями-абсурдистами, в частности, Александром Введенским, со временем не утрачивают своей актуальности, а, напротив, занимают все более значимое место в рассуждениях о современности.

Настоящая работа выполнена в традиции историко-литературных и сравнительных исследований о Введенском и в некоторой степени наследует уже имеющимся в этой области разработкам. Настоящая работа призвана произвести новую попытку анализа и интерпретации творческого наследия А. Введенского сквозь призму основополагающих тем — время, смерть, Бог, а также интерпретации и сопоставления произведений писателя с наиболее значимыми текстами традиции абсурда в художественной литературе. В рамках данного исследования осуществляется также попытка включить творчество Введенского в более широкий литературный и историко-философский контекст — за счет применения современного литературоведческого инструментария и привлечения материала, почерпнутого из творчества других авторов близкого Введенскому абсурдистского направления. Таким образом, главной целью настоящей работы является: рассмотреть философию, эстетику и поэтику А. И. Введенского в свете традиции абсурда, что позволит сформировать целостное представление об этом явлении и уточнить его роль, место и значение в литературном процессе. Другой целью диссертации — более узкой и вытекающей из первой – является доказательство гораздо более тесных связей поэтики А. Введенского с представителями западноевропейского театра абсурда, чем это ранее представлялось. Мы надеемся, что эта работа внесет свой вклад в описание этого сложного явления.

Основные задачи определяются поставленной целью. К числу основных задач относятся:

1. Проследить историю формирования понятия «абсурд» от античной греческой философии, через Средние века к Новейшему времени вплоть до его значений и воплощений в XX веке.

2. Выявить и описать исходные творческие установки А. Введенского, раскрывая метафизические основы его мировоззрения.

3. Провести анализ художественных форм, в которых выражается основное содержание главных тем А. Введенского — времени, смерти, Бога.

4. Провести сравнительный анализ отношения к категориям разума и абсурда А. Введенского, сопоставив его творчество с рассуждениями представителя русского экзистенциализма Л. Шестова.

5. Исследовать основные этапы процесса формирования антимиметической драмы А. Введенского.

Исследовать взаимосвязь русского довоенного театра абсурда и послевоенного западноевропейского театра абсурда за счет сравнительного анализа пьесы А. Введенского Елка у Ивановых, Лысой певицы Э. Ионеско, В ожидании Годо С. Беккета. Кроме сравнительного анализа особенностей поэтики указанных произведений, будет рассмотрена и сопоставлена их тематика. Наконец, будет осуществлен анализ интересующих нас произведений с точки зрения Постулатов Нормальной Коммуникации, предложенных О. Г. Ревзиной и И. И. Ревзиным.

6. Исследовать принципы критического переосмысления основной функции языка, осуществленного А. Введенским, в контексте логико-философских концепций Л. Витгенштейна, в частности, теории игр.

7. Выявить и описать трагический аспект абсурда в творчестве А. Введенского в контексте сталинской эпохи в русской истории.

Предметом настоящего исследования является творчество А. И. Введенского, рассматриваемое в контексте мировой традиции абсурда.

Методологическим основанием настоящего исследования является сочетание историко-теоретического подхода с методами структурно-семиотического, типологического, интертекстуального, лингвопоэтического анализа, а также методики вспомогательных дисциплин литературоведения.

Работа состоит из введения, трех глав и заключения библиографии, списка источников и сокращений. Во введении обосновывается актуальность темы исследования, показана степень ее разработанности, определены основные цели и задачи, методологические принципы, научная новизна.

Первая глава исследования носит название «Концепция абсурда и его воплощения: истоки, контексты и теория». В разделе «К определению понятия «абсурд»» внимание сосредоточено на происхождении данного понятия, прослежена история его развития, рассматриваются научные подходы исследователей к определению и применению данного понятия, предпринимается попытка выявить общие моменты, объединяющие большинство толкований понятия «абсурд». Второй раздел главы посвящен реконструкции значения феномена абсурда в логике и философии. Подобная постановка вопроса заставляет рассматривать содержание понятия «абсурд» в трех ракурсах: онтологическом, гносеологическом и аксиологическом. Проблеме проникновения абсурда из философии в литературу посвящен третий раздел первой главы настоящей работы.

Вторая глава «Особенности абсурдистской картины мира Александра Введенского» посвящена анализу основных тем и художественных установок одного из самых уникальных русских поэтов и драматургов двадцатого столетия – А. И. Введенского. В данной главе изложены биографические сведения, которые оказали значительное влияние на формирование мироощущения поэта и воплощение собственных художественных принципов. В следующих разделах обозначается тематика и предпринимается попытка дать представление об устройстве и значении главных категорий понимания мира в творчестве А. Введенского. Основные темы формулируются самим поэтом уже в начале 20-х годов. По свидетельству самого писателя, его интересуют всего три темы: время, смерть и Бог. Далее в предложенной автором очередности последовательно предлагается анализ и интерпретация основополагающих категорий поэтического универсума А. Введенского.

Наконец, третья глава «Александр Введенский и традиция абсурда» стала попыткой вписать творчество А. Введенского в историко-литературный и философский контекст современной ему эпохи, преодолев сложившееся представление о маргинальности его художественной практики. Первый раздел посвящен попытке проанализировать те сложные противоречивые отношения между основными категориями поэтики абсурда Введенского, и обнаружить сходства с некоторыми установками экзистенциальной мысли Льва Шестова. Для этого будет произведен сопоставительный анализ основополагающих концепций философии абсурда Л. Шестова и концепции бессмыслицы А. Введенского в четырех плоскостях их реализации: онтологической, фидеистической, проблемной и игровой. Темой второго раздела стало доказательство тезиса о том, что художественная практика А. Введенского предвосхищает опыт западного театра абсурда и в связи с этим его фамилия и творчество должны рассматриваться в рамках этого художественного явления, а на карте европейской литературы абсурда должен учитываться важный центр, которым 20-30-е годы являлся Ленинград. Пристальное внимание, уделяемое гносеологическому аспекту языка, позволило А. Введенскому осуществить радикальную критику языка — данное явление стало объектом исследования третьего раздела. В нем сопоставляются положения аналитической философии австрийского логика Л. Витгенштейна с поэтикой бессмыслицы А. Введенского. Кроме вышеуказанного, в четвертом разделе мы останавливаемся на трагическом аспекте абсурда в творчестве А. Введенского, а также с учетом проведенного анализа раскрываем смысл данной проблемы в контексте изучения уцелевшего и возвращенного русской и мировой литературе наследия поэта.

Обзор литературы, посвященной творчеству А. И. Введенского

К началу шестидесятых годов никто не мог предположить, что творчество Александра Введенского, довольно мало известное при жизни, может стать одним из самых важных разделов литературы русского авангарда. М. Мейлах впоследствии вспоминал, что в то время ни о стихах, ни о прозе Введенского не было речи, даже «детские» его сочинения, которыми он зарабатывал на жизнь, помнили только те, у кого были дети или кто сам был ребенком в тридцатые². М. Мейлах, будучи молодым филологом, всерьёз увлекся деятельностью группы ОБЭРИУ, легенды о которой литературный Ленинград передавал следующим поколениям. Ему удалось разыскать Я. С. Друскина и приблизиться к сохраненным им, почти никому не известным текстам, начать работу над восстановлением подлинной картины авангарда второй волны, вызвать внимание к открытиям поэта, восстановить значение творчества Введенского для русской и, шире — мировой художественной культуры³.

Научное изучение творчества Введенского началось в 1967 году, с доклада А. А. Александрова и М. Б. Мейлаха на XXII научной студенческой конференции в Тартуском университете и публикации двух стихотворений и небольших заметок о Введенском и Хармсе. Молодые филологи привлекли внимание общественности к литературной организации Объединение реального искусства (ОБЭРИУ), созданной в Ленинграде в 1927 году, членами которой были поэты А. А. Введенский, Д. И. Хармс, Н. А. Заболоцкий, И. В. Бахтерев, прозаик К. К. Вагинов, а в близкое окружение обэриутов входили поэт Н. М. Олейников и философы Я. С. Друскин и Л. С. Липавский.

В 1983 году М. Б. Мейлах был арестован по обвинению в «антисоветской агитации и пропаганде с целью подрыва советской власти», заключавшейся в «хранении и распространении» книг, изданных за рубежом и признанных «антисоветскими» (В. В. Набоков, О. Э. Мандельштам и др.). Изучение Хармса и Введенского рассматривалось в деле как отягчающее обстоятельство. В связи с этим дальнейшее исследование творчества Введенского было приостановлено на несколько лет. Неудивительно, что интерес к обэриутам на Западе имел в это время дополнительный политизированный оттенок, так или иначе присутствующий практически во всех работах. В это время о Введенском и обэриутах писали Джордж Гибиан⁴, Вольфганг Казак⁵, Робин Милнер-Голланд⁶, югослав Александр Флакер, а также поляки Анджей Дравич, Алиция Володзько, Ежи Фарыно.

Уже в это время западными исследователями было достигнуто определенное понимание художественного феномена ОБЭРИУ. Статья About Vvedensky’s Convertions⁷ и монография Алисы Стоун Нахимовски Laughter in the Void: An Introduction to the Writings of Daniil Kharms and Alexander Vvedenskii⁸ (Смех в пустоте: Введение в творчество Даниила Хармса и Александра Введенского) — первое крупное исследование поэтики А. Введенского и Хармса, охватывающее поэзию, драматургию и прозу обоих авторов в сопоставительном анализе. Автор выделяет общие черты их творчества: центральное место в нем философских вопросов: извращенный юмор; анти-психологизм: больший интерес к ситуациям, нежели к характерам («Герои обоих авторов помещены в мир невыносимой банальности, где центральным и наиболее банальным событием является смерть»⁹); сходство различных приемов поэтики. Кроме того, исследовательница указывает на различия между писателями, которые со временем все более углублялись. Тогда как у Хармса, по ее мнению, в прозе углублялась паранойя и ненависть к толпе, Введенский становился все более отвлеченным и интеллектуально рафинированным автором. «У Введенского элементы обыденной реальности используются практически только в сатирической функции, в то время как для Хармса они — источник всех аспектов его творческого кругозора»¹⁰.

Период 60-80-х годов ознаменован значительным количеством выступлений, статей, диссертаций на тему творчества обэриутов¹¹. Однако в центре исследовательского интереса находились преимущественно источниковедение, поэтика художественного текста, биографические работы. Исключение составляли некоторые междискурсивные исследования, в которых ставился вопрос о соотношении абсурда и живописи или философии. К таким работам можно отнести статью С. Сигова, в которой истоки поэтики обэриутов отыскиваются в теории «расширенного смотрения» Михаила Матюшина¹². Основная работа исследователей в период 60-80-х годов была сосредоточена на изучении наследия людей, с которыми Введенский так или иначе был связан на протяжении всей творческой жизни. Речь идет о кружке «чинарей», более камерном и менее формальном, чем литературная организация ОБЭРИУ, и сыгравшем в становлении Введенского как художника исключительную роль. Чинарями (от слова «чин» в значении «духовный ранг») называли себя Я. Друскин, Л. Липавский, Д. Хармс, Н. Олейников и Введенский. Философ Яков Друскин, переживший всех чинарей оставил ценнейшие воспоминания, комментарии и толкования текстов Введенского и Хармса, а также комментарии к собственным философским трактатам 1930-х годов, которые были записаны М.Б. Мейлахом.

Восстановление «чинарского» контекста, начавшееся во второй половине 1980-х годов продолжается до сих пор. Перестройка в Советском Союзе, сопровождавшаяся интенсивным возвращением запрещенных ранее авторов и произведений, оказала благотворное влияние на публикации и изучение творчества Введенского. В 1988 году появилась первая российская диссертация по ОБЭРИУ — Проблема смешного в творчестве обэриутов А. Г. Герасимовой¹³. В данной работе основное внимание уделялось раннему Н. Заболоцкому и Н. Олейникову, а Введенскому и Хармсу были посвящены главы в Приложении. Эта очень важная научная работа, тем не менее, коснулась всех основополагающих вопросов, связанных с творческими установками А. Введенского. Проблемы смешного, рационального и иррационального, этического и эстетического, особенности авторского стиля и жанра, попытка соотнести творчество обэриутов с бахтинским понятием «карнавализации» и вписать обэриутов в широкий культурно-исторический контекст (от платоновского диалога до английского нонсенса) — это и многое другое было достаточно подробно оговорено автором в указанной диссертации.

В дальнейшем А. Г. Герасимова выступила как публикатор имевшей большой резонанс подборки философских текстов Л. Липавского, Я. Друскина, Д. Хармса, Заболоцкого и Введенского в журнале «Логос» (1993)¹⁴, а также автор содержательных статей. В довершение всего, А. Герасимова составила, подготовила текст, вступительную статью и примечания к эпохальному сборнику произведений А. Введенского Всё (2010), который, наконец, включил все взрослые произведения поэта.

В различных статьях творчество Введенского ставится в контекст восточной философской традиции, религиозной логики абсурда¹⁵, литургического действа, средневекового мышления и более раннего иероглифического мышления востока. В контексте русской культуры отмечается непосредственная преемственность обэриутов от футуристов, Хлебникова: «Обэриуты продолжили Хлебникова, но и противопоставили себя ему, именно развивая поэтику «ошибки», поэтику случайного и невозможного — как средство постижения философской категории случайного, актуализирующейся в сознании эпохи теории относительности»¹⁶.

В последние десятилетия появилось некоторое количество работ о поэте, состояние изученности его творчества нельзя назвать удовлетворительным. Появившееся за последнее десятилетие в отечественной литературоведческой науке историко-литературное исследование А. Кобринского Поэтика «Обэриу» в контексте русского литературного авангарда, рассматривающего специфику осмысления литературных традиций в творчестве обэриутов, исследование А. Рымаря Иероглифический тип символизации в художественном тексте (на материале поэтики Александра Введенского), строго лингвистическое исследование А. В. Десятовой Норма и аномалия в поэтическом идиолекте Александра Введенского под научным руководством профессора О. Г. Ревзиной, лингвостилистическое исследование С. Павлова Поэтический мир А. И. Введенского (лингвостилистический аспект), внесли важный вклад в разработку отдельных аспектов творчества А. И. Введенского. Из зарубежных работ в области обэриутоведения наиболее значительным является исследование Ж.-Ф. Жаккара. Швейцарский славист в монографии Даниил Хармс и конец русского авангарда рассматривал эстетические воззрения В. Хлебникова, А. Крученых, К. Малевича, А. Туфанова и М. Матюшина, а также философию чинарей Л. Липавского и Я. Друскина как почву, на которой возникла эстетика Д. Хармса, А. Введенского и ОБЭРИУ в целом. В данной работе собран обширный культурно-исторический материал, демонстрирующий развитие и «конец» русского авангарда. Важным событием в области изучения наследия А. Введенского стала международная конференция «Александр Введенский и русский авангард», посвященная 100-летию со дня рождения А. Введенского, которая состоялась в Санкт-Петербурге в 2004 году. На ней были представлены доклады Ю. Валиевой (Гносеологический мотивы в пьесе Введенского «Куприянов и Наташа»), О. Бурениной (А. Введенский и русская литературная пародия эпохи символизма), А. Рымаря (Система семантических средств указания на асемантическое в поэтике Введенского и проблема «адекватного» анализа) и многие другие доклады, так или иначе, затрагивающие проблематику, связанную с творчеством А. Введенского. Результатом состоявшейся конференции стал сборник научных докладов под редакцией А. Кобринского с одноименным названием¹⁷. Наиболее полное и многогранное собрание подобных статей было опубликовано в 2006 году, по результатам международной конференции в Белграде — «Поэт Александр Введенский»¹⁸. Белградская конференция была лишь второй персональной после конференции в Санкт-Петербурге. На Белградской конференции были представлены самые разные темы. С заметками о некоторых фольклорных мотивах и формулах выступил Г. Левинтон, материалы по исследованию словаря поэта представила А. Десятова. Мотивика творчества поэта затрагивалась в нескольких докладах — Символика огня и воды назывался совместный доклад К. Ичин и М. Йовановича. Проблемы поэтики были затронуты в докладах О. Ронена, Дж. Греппи. В частности, О. Ронен на широком контекстном поле первой трети века показал, как работает каламбур у Введенского, Дж. Греппи обнаружила сходство в представлении раздробленности времени у нашего поэта и в кинематографических мирах Д. Вертова и С. Эйзенштейна.

Специальные сопоставления на биографическом и творческом уровне были предложены Т. Никольской — И. Терентьев и А. Введенский, А. Кобринским — Введенский и Крученых, А. Латифич — Малевич и Введенский, В. Фещенко — Логика смысла в произведениях Александра Введенского и Гертруды Стайн. Е. Серябрякова же нашла ряд неожиданных параллелей между Елкой у Ивановых и Приглашением на казнь Набокова. Свои наблюдения над развитием традиций Введенского в современной культуре были представлены Матвеем Янкелевичем в докладе Среди зараженного логикой мира, в котором он провел интересное сопоставление с творчеством лидера панк-группы Гражданская оборона Егора Летова.

Рассуждая об А. Введенском, особое значение имеют вопросы, связанные с текстологией. Исследователями была проделана серьезная работа по восстановлению корпуса произведений Введенского и получению как можно более близких оригиналу текстов. Чрезвычайная важность данного вопроса заключается в том, что в начале войны, когда Хармс, Олейников, Введенский и Заболоцкий были арестованы, Яков Друскин оставался в блокадном Ленинграде. Именно он спас архивы (дневники, черновики, письма) Введенского и Хармса. После их ареста Друскин забрал все бумаги и хранил до конца войны. В 1978 году, незадолго до смерти, Друскин передал свой архив, где хранились главным образом рукописи Введенского, и Хармса, Государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Всё тот же Мейлах, при участии Вл. Эрля, в начале 80-х составил и издал полное собрание сочинений А.

Введенского¹⁹. Данный двухтомник вышел в Америке. В основу этого издания положено первое полное и текстологически обоснованное собрание всех дошедших до нас произведений Введенского, выпущенное М. Мейлахом в издательстве «Ардис» в 1980-1984 гг. Прошедшие с тех пор годы, если и не принесли каких-то сенсационных находок, позволили первым исследователям дополнить собрание ранними стихотворениями Введенского, посланными Блоку, а также тремя шуточными текстами.

Под маркой издательства «Гилея» в 1993 году увидел свет первый в России двухтомник

Введенского²⁰, подготовленный М. Мейлахом и В. Эрлем и вобравший в себя все известные на тот момент «взрослые» произведения поэта. Михаил Мейлах снабдил это издание столь обширными и подробными комментариями, что они сами по себе вовлекали новых адептов в круг света «звезды бессмыслицы».

В то время будущее стихов Введенского казалось надежно обеспеченным. Десятитысячный тираж двухтомника довольно быстро разошелся и стал библиографической редкостью. С тех пор уже известные стихотворения Введенского не выходили ни отдельными книгами, ни в составе обэриутских сборников. К тому времени Даниил Хармс дождался полного собрания сочинений; был открыт читательский доступ к основным философским трудам и дневникам Якова Друскина, идеолога чинарей — обэриутов. Но автор Елки у Ивановых, Элегии и Некоторого количества разговоров по неизвестной причине оставался в тени. Вскоре выяснилось, что публикации стихов Введенского препятствуют не какие-то стихийные силы, а вполне конкретный известный литературовед²¹, приложивший немало усилий к популяризации далеко не самых простых текстов его ближайшего друга Хармса.

Завершающим этапом подготовки главного и самого полного корпуса «взрослых» произведений Введенского стала публикация в 2010 году издательством О.Г.И. собрания сочинений с лаконичным и исчерпывающим названием Всё²². Составителю А. Герасимовой удалось собрать воедино также документы и разные труды научного и личного плана, касающиеся поэта. В книге можно найти очень любопытную работу А. Дмитренко про ранние годы А. Введенского. В петербургских архивах им были найдены различные интересные документы, школьные характеристики, которые уже были опубликованы, но небольшими тиражами в научных изданиях. Особого внимания заслуживает публикация писем Введенского, составленная В. Сажиным. Ранее данный материал был опубликован очень маленьким тиражом в Париже, и совершенно недоступен обыкновенному читателю. Практически полностью опубликована книга Бориса Александровича Викторова, наследника Введенского, сына его жены Галины Викторовой. Б. Викторов написал книгу о Введенском и издал ее за свой счет очень маленьким тиражом. Речь идет о книге воспоминаний, подкрепленных различными документами. Среди них можно найти протоколы допросов последнего ареста, эпистолярный материал, в частности, посмертные письма, которыми обменивалась самые близкие друзья из Ленинграда — Друскин и Липавская с Галиной Викторовой. Кроме того, в приложениях опубликованы статьи С. Бирюкова и А. Герасимовой, хроника жизни и творчества Введенского авторства А. Крусанова, фрагменты записных книжек Хармса, воспоминания, записанные А. Герасимовой за вдовой и подругой А. Введенского.

Освоение польской культурой творческого наследия А. И. Введенского берет начало примерно в середине 1960-х годов. Первыми попытками польских исследователей систематизировать творчество представителей литературного объединения ОБЭРИУ, а также осмыслить их отдельные произведения стали научные работы Анджея Дравича²³ и Алиции Володзько²⁴.

В 1976 году в Rosyjskich manifestach literackich под редакцией Збигнева Бараньского и Ежи Литвинова²⁵ был напечатан манифест ОБЭРИУ, а также два стихотворения А. Введенского: Значенье моря и Но вопли трудных англичан... В 1984 году Наталья и Виктор Ворошильские осуществили перевод пьесы Ёлка у Ивановых²⁶ для театра им. Стефана Ярача в Лодзи²⁷.

Отсутствие по крайней мере упоминания фамилии автора Серой тетради в тематическом номере журнала Literatura na swiecie²⁸, целиком посвященном обэриутам, свидетельствует о том, насколько незаметным в течение долгого времени оставался Введенский, находясь в тени своих более известных друзей: Хармса, Заболоцкого, Олейникова или Вагинова. А ведь благодаря именно этому необыкновенно важному изданию произошло открытие творчества обэриутов для польской литературы. Вышеприведенный номер стал точкой отсчета для новаторских научных исследований, посвященных творческой деятельности данной литературно-художественной группы.

Спустя год после появления упомянутой публикации поэт неожиданно выходит из тени благодаря антологии переводов Tragiczna zabawa OBERIU, czyli inna Rosja poetycka под редакцией и с предисловием Анджея Дравича²⁹. В ней можно найти фрагменты стихотворения Свидетель и крыса в переводе Анджея Мандалиана, фрагмент Серой тетради в переводе Анджея Дравича, два переводческих варианта Элегии, авторами которых являются Земовит Федецкий и Анджей Дравич, а также перевод пьесы Ёлка у Ивановых Н. и В. Ворошильских — без пояснительных и критических замечаний. В этом же году выходит статья Е. Фарино³⁰, в которой предлагается интерпретация пьесы Куприянов и Наташа с позиций структурализма. Еще двумя годами позже в книге другого известного польского слависта Тадеуша Климовича³¹ приводятся немногочисленные факты из творческой биографии А. Введенского. Проходит три года и в книге Duchowy proletariusz³² выдающегося переводчика и литературоведа Адама Поморского в контексте рассуждений о творчестве Андрея Платонова несколько раз упоминается фамилия автора Ответа богов, однако произведения Введенского не становятся самостоятельным предметом исследований³³. В учебниках по русской литературе Г. и Ст. Порембы³⁴, А. Дравича³⁵ мы также встречаем единичные упоминания преимущественно биографического характера.

Наконец, в последние годы творчество Введенского утверждается в сознании польской критики благодаря публикации в журнале Literatura na swiecie подробной биографической справки, а также текстов Куприянова и Наташи и Некоторого количества разговоров в переводе А. Поморского³⁶. В 2013 году появляется очередной тематический номер, посвященный обэриутам, но на этот раз — без Введенского³⁷.

Таким образом, усилиями трех поколений литературоведов и издателей восстановлен литературно-исторический контекст творчества А. Введенского, выявлены многочисленные аспекты его философии и поэтики. Однако наследие Введенского, как целостное художественное явление, так и отдельные его составляющие, по-прежнему нуждаются в тщательном исследовании. Формирование суждений, оценка, интерпретация отдельных произведений продолжают отличаться крайней противоречивостью, наглядно свидетельствующих о наличии существенных пробелов в восприятии творчества А. Введенского. Цель настоящего исследования — восполнение этих пробелов и нахождение общего знаменателя для разнообразных форм проявления абсурда в его творческом наследии.