Простейшие формы мелической поэзии. Алкей, Сапфо, Анакреонт. Анакреонтическая поэзия

Алкей. Критика. Простейшие формы мелической поэзии. Алкей, Сапфо, Анакреонт. Анакреонтическая поэзия

С.И. Радциг. История древнегреческой литературы

Местом возникновения литературной мелики, т. е. индивидуальной песенной поэзии, является большой остров Лесбос у западного берега Малой Азии, где раньше, чем в других местах Греции, начался культурный подъем. Здесь уже в VII в. появился ряд выдающихся поэтов. Терпандр был известен своими «номами» (см. гл. VI, о. 135), Арион из Мефимны на Лесбосе считался родоначальником «дифирамбов», песнопений в честь Диониса, послуживших впоследствии основой трагедии (см. гл. VIII). Арион жил в Коринфе при тиране Периандре. Введение этим тираном культа Диониса в Коринфе (Геродот, I, 23) было демократическим мероприятием, и потому можно думать, что Арион был проводником такого же направления. Оба эти поэта пользовались дорийским диалектом.

Простейшие формы мелической поэзии дает монодийная, т. е. одноголосая, лирика. Ею занимались эолийские (лесбосские) поэты Алкей и Сапфо и иониец Анакреонт.

Богатству и разнообразию мелодий песенной поэзии соответствовало и богатство стихотворного оформления. От простых форм элегической и ямбической поэзии мелика отличается тем, что допускает комбинации стоп разного количества мор. Особенно часто встречаются так называемые «логаэды», представляющие соединение трохеических стоп с дактилическими. Простейшими видами Логаэдов являются «гликонов» стих (по имени неизвестного нам поэта), имеющий форму: — U — UU — U — (—), и часто примыкающий к нему «ферекратов» стих (по имени поэта конца V в. до н. э.), схема которого — U — UU — U. Иногда стихи комбинируются в целые строфы. Большим распространением не только в греческой, но и в римской литературе пользовались строфы, изобретенные лесбосскими поэтами Алкеем и Сапфо. Сапфическая строфа имеет следующую схему:

— U — U — UU — U— U
— U — U — UU — U— U
— U — U — UU — U— U
— UU — U

Первые три стиха строфы состоят каждый из одного дактиля в середине с двумя трохеями спереди и сзади, а четвертый стих состоит из одного дактиля и одного трохея. В «алкеевской» строфе первые два стиха имеют одинаковую структуру: начинаются безразличным слогом, за которым следуют два трохея, дактиль и еще два трохея с усечением последнего слога; третий стих состоит из четырех ямбов, а четвертый представляет собой сочетание двух дактилей с двумя трохеями. Схема его следующая:

— U — U — U — UU — UU
— U — U — U — UU — UU
— U — U — U — U — U
— UU — UU — U — U

У Сапфо встречается еще так называемый «четырнадцатисложный» стих, состоящий из одной трохеической и четырех дактилических стоп. У Анакреонта наряду с гликоновым и ферекратовым стихом часто встречается трохеический тетраметр, т. е. восьмистопный стих, причем иногда чередуется неусеченный с усеченным. Часто он пользуется так называемыми «иониками» ( UU —— или ——UU) с разными вариациями в виде замен и усечений. Поэты, каждый по-своему? старались использовать метрическое богатство своего языка.

Алкей (конец VII и начало VI в. до н. э.) родился в Митилене, столице острова Лесбоса, ок. 620 г. Он происходил из знатного рода и принимал деятельное участие в политических событиях своего времени. Вместе со своими братьями он вел ожесточенную борьбу против тирании Меланхра и Мирсила, пользуясь большой помощью из Лидии (фр. 29, 35, 39, 42, 43). Сначала борьба шла неудачно, но наконец Мирсил был убит и тирания низвергнута. Однако, опираясь на поддержку народа, плодами победы воспользовался Питтак, который взял правление в свои руки между 590 и 580 гг. Алкей повел борьбу и против него, обвиняя его в тиранических замыслах (фр. 87). Кроме того, из слов Алкея видно, что ему приходилось бороться с засильем знатных родов Археанактидов, Клеанактидов и др. Не будучи в состоянии примириться с установившимися порядками, он должен был уйти в изгнание, во время которого побывал в Египте, в Вавилоне, в Аскалоне и других местах (ср. фр. 82). Только спустя несколько лет он примирился с Питтаком и мог вернуться на родину.

Естественно, что поэт, принимавший большое участие в политических событиях, уделил им немалое место в своей поэзии. Целый ряд стихотворений объединялся под названием «Песни борьбы». Но политические темы составляют только один из многих мотивов, которые нашли отклик в его творчестве. Однако из его богатого наследства уцелело очень немногое, да и то в небольших отрывках.

Характерным образцом из «Песен борьбы» служит отрывок, в котором описывается зал, увешанный всеми видами оружия. Очевидно, имеются в виду приготовления к гражданской войне (фр. 54). Самым замечательным отрывком из этих политических песен надо признать тот, в котором государство, обуреваемое смутой, сравнивается с кораблем, носящимся по бурному морю. Действия враждующих групп уподобляются ветрам, налетающим со всех сторон на корабль

Я не пойму ветров смятенье
Тут волны мечутся кругом,
А посреди всего волненья
Мы с черным носимся судном.
Нас истомила буря злая,
Под мачтой трюм залит водой.
А парус, клочья распуская
По ветру, стал уж весь сквозной.

В борьбе с противниками Алкей проявляет большую страстность. Он торжествует по случаю смерти тирана Мирсила (фр. 39):

Теперь надо выпить, напиться чрез силу
По случаю смерти Мирсила.

Как и Архилоха, Алкея постигла неудача на войне. В битве митиленцев с афинянами из-за обладания Сигеем на азиатском берегу его соотечественники потерпели поражение, и сам он потерял щит. Обращаясь к другу Меланиппу, он писал: «Позови глашатая и передай домашним: жив Алкей, но аресовы доспехи потеряны. Это оборонительное оружие захватили аттические воины и повесили в храме Совоокой» (фр. 49), т. е. Афины.

В одном стихотворении Алкей приветствовал вернувшегося брата Антименида, который участвовал в качестве союзника или, вернее, в качестве наемника в войске вавилонян и убил какого-то именитого воителя, за что получил в награду золоченый меч с рукояткой из слоновой кости (фр. 50).

Среди стихотворений Алкея были гимны и в честь богов. Писатель поздней поры (Гимерий, XIV, 10) дал подробный пересказ гимна на возвращение Аполлона из страны гипербореев, т. е. с крайнего севера: вся природа и птицы на разные голоса приветствуют его. Дошли скудные отрывки из гимнов в честь Гермеса, Афины и других богов.

Алкей обладал живой и отзывчивой натурой. Он находит в себе силы мужественно переносить невзгоды. Так, у него читаем (фр. 35 а):

Думы и заботы сердце истомили.
Что же делать после? — ты скажи мне, милый.
Все терпеть должны мы, что Кронид всесильный
Нам велит владыка, — как захочет править
Он дела все смертных...

Много так называемых «сколиев» Алкей посвятил застольным темам. Древние критики отмечали, что в этих стихотворениях свое желание выпить он оправдывает любым временем года. Так, в отрывке одного стихотворения, послужившего впоследствии образцом для Горация («Оды», 1, 9), рисуется картина зимнего ненастья: идет снег, вода в ручьях замерзла (фр. 90):

Гони же стужу, дров кладя щедрее,
И сладкого нескупо нацеди
Вина, под голову ж скорее
Подушку мягкую клади.
Сходно с этим и другое стихотворение (фр. 91):
Не предавайся, друг мой, огорченью:
Себе в тоске мы пользы не найдем.
В одном есть лучшее спасенье —
Упиться допьяна вином.

В сколиях Алкея наряду с застольными темами затрагиваются и темы политического характера. Алкей часто выступал в сколиях против Питтака (фр. 45), а в одном из дошедших до нас отрывков (фр. 35) поэт обращается к Зевсу с мольбой: пускай никто из проклятых родов Археанактидов, Гиррадиев и Клеанактидов не зрит больше света солнца; в случае исполнения этого желания поэт готов совершить возлияние Зевсу-Спасителю.

В поэзии Алкея занимали немалое место и эротические мотивы. Правда, дошедшие до нас фрагменты эротических стихов его очень незначительны, но позднейшие писатели (Цицерон, Гораций, Квинтилиан) говорят, что он нередко воспевал красоту девушек и мальчиков. Гораций (1, 32, 11) называет имя «черноглазого Лика», которому было посвящено стихотворение Алкея.

Греческая ваза V в. до н. э. изображает Алкея рядом с Сапфо, обоих с лирами в руках. Это предполагает какую-то близость между ними. В сохранившихся отрывках есть некоторое подтверждение этому. В одном из них содержится обращение Алкея к Сапфо (фр. 63):

В венке из фиалок святая Сапфо!
О ты, чья улыбка так сладко играет!
Хотел бы сказать тебе слово одно,
Да стыд говорить мне мешает.

Среди отрывков из произведений Сапфо есть стихотворение, которое является как бы ответом на это обращение (фр. 149):

Если б мысли твои были чисты, прекрасны,
С языка не рвалося нескромных речей, —
Тебе стыд бы теперь не туманил очей.
Говорил бы мне прямо и ясно.

Сохранившиеся отрывки свидетельствуют о большой оригинальности и поэтической силе Алкея. К сожалению, мы располагаем слишком ограниченным материалом из его творчества, чтобы в полной мере оценить его талант. Он оказал большое влияние на дальнейшую поэзию. Гораций часто подражал Алкею, и в его «Одах» алкеевская строфа является наиболее излюбленным размером.

Современница и соотечественница Алкея поэтесса Сапфо принадлежала, как и он, к знатному роду. Во время политических смут на острове Лесбосе Сапфо должна была вместе с другими аристократами временно покинуть родину. Некоторое время она провела в Сицилии. По-видимому, она умерла в преклонном возрасте. Версия, передаваемая Овидием и другими, будто она покончила с собой, бросившись с Левкадской скалы (в Ионийском море) из-за неразделенной любви к прекрасному Фаону, является одной из многочисленных басен, сочиненных о ней в последующие времена: слишком необыкновенной казалась эта личность. У своих сограждан она пользовалась большим уважением. Они доверяли ей воспитание своих дочерей. Она организовала школу, в которой обучала молодых девушек поэтическому искусству, а также музыке и пению, составляя из своих воспитанниц хоры. Это были не только ее соотечественницы, но и девушки из соседних стран. Всех их она окружала большой любовью и нежностью и даже воспевала в своих произведениях, называя их имена.

В древности было известно, по крайней мере, восемь книг Сапфо; из них первая содержала, как нам сообщают, 1320 стихов (330 строф). К сожалению, до нас из этого наследства дошло очень немногое, да и то лишь в отрывках, иногда совсем незначительных; в более или менее цельном виде сохранилось три — пять стихотворений Сапфо.

Любовь — главная тема поэзии Сапфо. Со всем пылом южной страсти она воспевает любовь. Муки ревности, жалобы расставания, тоска по уехавшей подруге и т. п. — этими мотивами полно ее творчество. Наибольшей известностью пользуется стихотворение, называемое обычно «Гимн Афродите». Обращаясь к богине в форме гимна, поэтесса напоминает ей, что не раз и прежде она по ее призыву приходила к ней, чтобы помочь и утешить (фр. 1).

Афродита на троне прекрасном,
Ты, плетельщица хитрых сетей,
О, дочь Зевса! страданьем напрасным
Не томи, мои муки рассей!
Но приди. Ведь и прежде бывало,
Лишь заслышав молитву мою,
Ты златой дом отца покидала,
Колесницу запрягши свою.
Воробьи тебя быстрые мчали
Над землею с небесных высот
И несли чрез эфирные дали,
Взмахом крыл ускоряя полет.
Принесли в один миг. Неземною
Озарился улыбкой твой лик;
Ты спросила меня, что со мною,
Для чего я зову в этот миг.
Чего нужно душе моей страстной.
Говорила: «Кого покорить
Ты любовью стремишься напрасно?
Кто, Сапфо, тебя мог оскорбить?
Коль ушла, — за тобой устремится;
Коль, даров не брала, — принесет;
Не любила, так будет томиться
И к тебе поневоле придет».
О, приди же, от горькой напасти
Разреши истомленную грудь;
Исполненье пошли моей страсти
И сама мне союзницей будь!

В другом стихотворении Сапфо описывает пылкую страсть (фр. 2):

Тот, мне кажется, богу подобен,
Кто сидит пред тобой ближе всех
И кто голос твой слушать способен
Или твой восхитительный смех.
У меня же душа так и вспыхнет...
На тебя лишь успею взглянуть.
Как мой голос мгновенно затихнет
И не в силах сказать что-нибудь.
Неподвижно язык онемеет,
Загорится все тело огнем;
Все в глазах у меня потемнеет,
А в ушах зазвенит точно гром.
Сразу пот заструится обильный,
Дрожь по телу всему побежит.
Я бледней стану травки бессильной:
Точно смерть предо мною стоит.

Ученые в настоящее время склоняются к мысли, что этот отрывок был началом свадебной песни, которая исполнялась хором девушек под руководством самой Сапфо.

С такой силой не удалось выразить свои чувства ни одному поэту. Ее любовь — страдание; она ощущает его физически и передает с с исключительной эмоциональной силой. «Опять меня мучит Эрот, расслабляющий члены, — говорит она в другом стихотворении, — сладостно-горькое и непреоборимое чудовище» (фр. 137), «Снова сердце Эрот мне потряс, — пишет она еще, — словно ветер в горах, на дубы налетевший» (фр. 50).

Из стихотворений Сапфо видно, что у нее была дочь. Ей посвящен следующий отрывок (фр. 152): «Есть у меня дочь, возлюбленная Клеида, видом подобная золотым цветам; за нее не возьму я и целой Лидии...» (фр. 152).

Глубоким чувством проникнуто стихотворение на возвращение брата. Из «Истории» Геродота (II, 135) мы знаем, что брат Сапфо, Харак, вероятно, по торговым делам был в Навкратисе, в Киренаике (в Северной Африке) и в этом портовом городе увлекся гетерой Родопидой. Так как эта связь компрометировала знатную семью, родные старались его образумить, и большой радостью для сестры было известие о том, что он порвал свою связь и возвращается домой. Стихотворение Сапфо содержит обращение к морским богиням Нереидам, чтобы они благополучно доставили брата домой и дали возможность восстановить семейное счастье (фр. 25). Однако надежда оказалась обманчивой: разрыв был только временным.

Значительную часть произведений Сапфо составляли «эпифаламии», свадебные песни, которые пелись вечером, когда при свете факелов невесту вели в дом жениха. Основой их были народные песни. Часто они исполнялись двумя хорами: хор юношей выражал радость, что жениху досталась славная добыча; хор девушек жаловался на то, что из их среды похищается подруга. Одни славили вечернюю звезду как подательницу счастья, другие осыпали ее упреками как виновницу скорби. Эти песни часто сопровождались припевом: «Гимен, о Гименей!», что дало свадебным песням название «гименей», а отсюда и божество брака получило название «Гименей».

Один отрывок из свадебной песни Сапфо образно представляет невесту, как румяное сладкое яблоко, которое висит так высоко, что при сборе никто не мог его достать. Какой же счастливец жених, если сумел это сделать (фр. 116)!

Сладкое яблоко так вот краснеет на ветке высокой
Там высоко-высоко: про него, знать, забыли при сборе?
Нет не забыли его там, а только достать не умели.

Любопытно, что в рамки этой поэзии Сапфо вводила иногда целые эпизоды из мифологии, например об Атридах, о похищении Елены, о свадьбе Гектора и Андромахи (фр. 27, 28, 55). Про девушку по имени Анактория Сапфо говорит: «Лучше хотела бы я видеть милую поступь ее и светлый взор ее чела, чем колесницы лидийцев, и их самих, сражающихся с оружием в руках» (фр. 27). Эпифаламии Сапфо мы отчасти знаем также по подражаниям или переводам римского поэта I в. до н. э. Катулла.

В свадебном обряде немало места отводится всевозможным шуткам — насмешкам над женихом или дружкой. Эти мотивы встречаем и у Сапфо. Жених, например, представляется таким великаном, что надо поднимать крышу дома (фр. 123). Или вот еще: «У привратника ноги семь сажен длины, а сандальи его из пяти бычьих шкур» (фр. 124) и т. п.

Поэзия Сапфо, обладавшая удивительной поэтической силой, пользовалась любовью во все времена. Философ Платон называл ее десятой музой:

Девять есть муз, говорят. До чего ж ошибаются люди!
Нет, и десятая есть: это лесбийка Сапфо.

Очень много откликов нашла поэзия Сапфо в русской литературе в XVII, а особенно в XVIII и начале XIX в. К концу XIX и началу XX в. относится много переводов ее поэзии.

Третий представитель простейшей мелической поэзии Анакреонт родился в городе Теосе (в юго-западной части Малой Азии). После покорения города персами он переселился в Абдеру (во Фракии), затем долгое время жил на острове Самосе при дворе тирана Поликрата (537—520) до его трагической гибели. В это время он принял приглашение Писистратидов в Афины, а когда был убит Гиппарх, он покинул Афины и последние годы провел в Фессалии при дворе Алевадов. Веселая придворная жизнь, пышные праздники, пиры и любовные приключения, отсутствие политических интересов — все эти условия определили направление поэтической деятельности Анакреонта. Любови, вино, женщины — вот основные темы его поэзии. Дожив до преклонного возраста, он сохранил жизнерадостность и остался верен влечениям своей юности. В памяти потомства таким и запечатлелся его образ. В противоположность глубоким чувствам Сапфо чувства Анакреонта легкие, поверхностные. Не мучительные переживания, как у нее, а легкая тонкая игра — вот что характеризует его поэзию.

Характерно стихотворение Анакреонта, в котором поэт представляет себя седым, с беззубым ртом, но полным жизни, жаждущим наслаждений и ненавидящим Тартар, т. е. загробный мир (фр. 44).

Седина виски покрыла,
Голова совсем бела.
Сладкой юности вся сила
Безвозвратно уж прошла.
Зубы стары; жизни милой
Часть большая протекла.
Вот и плачу ежечасно.
Тартар страшен мне всегда.
В нем Аид царит ужасный.
Тяжкий путь ведет туда:
Кто им спустится, несчастный,
Не вернется никогда.

В другом стихотворении он представляет себя опытным возницей, который сумеет блестяще выполнить самую трудную задачу в конском ристании, сделает лихой поворот вокруг «меты», т. е. крайнего столба того барьера, который разгораживает середину ипподрома и вокруг которого мчатся колесницы. Это требовало от возницы особенного искусства, так как при крутом повороте был большой риск задеть за мету осью колесницы (фр. 88).

Что, фракийская лошадка,
На меня косишь свой взор,
Прочь бежишь с такой повадкой,
Точно я уж не хитер?
Знай же, я еще сумею
На тебя надеть узду.
Нет, вожжами я владею
И вкруг меты проведу.
По лугам теперь ты бродишь
И гарцуешь так легка:
По себе, знать, не находишь
Ты лихого ездока.

В образе лошадки, которая косится на старика-возницу, поэт разумеет любимую девушку и надеется, что победит ее отвращение к своим сединам. А вот отрывок из другого стихотворения (фр. 5):

Мяч бросая ярко-красный,
Златокудрый бог Эрот
С девой в обуви прекрасной
Вот играть меня зовет.
Но красотка — ведь рожденьем
Она с Лесбоса — бранит
Седины мои с презреньем,
На другого все глядит.

Анакреонт писал стихотворения разного рода: гимны, элегии, эпиграммы, застольные песни и т. п. Но все они одинаковы по характеру: в них на разные лады воспеваются вино и любовь. Любовная лирика этого рода переносит нас в своеобразную обстановку античной жизни. Ф. Энгельс справедливо замечает по поводу этого: «...Для классического поэта древности, воспевавшего любовь, старого Анакреонта, половая любовь в нашем смысле была настолько безразлична, что для него безразличен был даже пол любимого существа»1.

Легкость содержания и формы и музыкальность стиха обеспечили успех поэзии Анакреонта во все времена. Подражания ему начались еще в древности — в пору эллинизма и Римской империи (см. гл. XIX и XX). Образовалось даже специальное направление — «анакреонтическое», которое нашло широкое выражение у многих поэтов нового времени. Полный перевод Анакреонта и его подражателей дали поэты Л. М. Мей, А. Баженов и др. А. С. Пушкину принадлежат переделки упомянутых выше стихотворений «Поредели, побелели...», «Кобылица молодая...» и некоторых анакреонтических, а также оригинальное стихотворение «Гроб Анакреонта». Интересно использовал наследие Анакреонта М. В. Ломоносов, который под видом «Разговора с Анакреонтом» дал перевод нескольких его стихотворений своими ответами, показывая в противоположность гедонизму и беззаботности Анакреонта тяжелые условия своей жизни.


1 Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 21, с. 79.


Читайте также