18-03-2021 Мария Петровых 110

«За совесть, не за страх...» (О поэтике М. С. Петровых)

И. А. Гулова

Трудно усомниться в том, что закон компенсации не знает исключений тогда, когда распространяется на жизнь литературно одаренных людей. Судьба редко балует поэтов, но если поэт действительно ПОЭТ, — с этим спорить она не может. Творческая судьба М. С. Петровых была нелегкой: почти невозможным кажется то, что у одной из муз О. Э. Мандельштама, у той, которую Б. Л. Пастернак причислял к «лучшим среди живых» поэтами которой А. А. Ахматова «показывала... все свои стихи, переводы и пушкиноведческие работы, прислушивалась к ее суждениям — суждениям поэта, мастера, знатока», — при жизни вышла единственная книга «Дальнее дерево». И только тогда, когда поэту было уже шестьдесят.

Сетовать на это бессмысленно, тем более сейчас, когда, к счастью, тексты М. С. Петровых стали доступны, и, раскрыв томик на любой странице, мы в очередной раз замираем в изумлении перед искренностью автора в отношении к слову и перед тем трепетом, который автор испытывал перед словом. Поэт и великолепный переводчик, М. С. Петровых мерила слово какой-то особой мерой; она вглядывалась в слова (Какое ты слово: воина, война... Как будто на слове Ни пятнышка крови. — «Проснемся, уснем ли — война, война...»; Народ — непонятное слово И зря введено в оборот. — «Народ — непонятное слово...»; ср. также: лед — ледень — летень из стихотворения «Летень»), экспериментировала с ними (Жизнь моя, где же наша дорога? Я не из тех, что идут наизусть. — «К жизни моей»; Мне счастье сгинуть заживо И знать, что ты сбылась. — «Когда на небо синее...»; Сердцу ненавидеть несподручно. — «Сердцу ненавидеть непривычно...»), а иногда и возвращала их к жизни (Безмолвие страницы разграфленной Как бы неволит что-то написать. — «Какой обильный снегопад в апреле...»; Твой дивный дар, твоя волшба Бессильны были бы иначе. — «День изо дня и год из года...»; Она ко мне внимательна особо И на немые муки торовата. — «Судьба за мной присматривала в оба...»).

В ее стихотворениях можно обнаружить самые разные приемы их использования:

в канонической форме: Прощай. Насильно мил не будешь, Глухого сердца не разбудишь («Что ж, если говорить без фальши...»);

с морфологической трансформацией компонента: Слезами горю не помочь («Не плачь, не жалуйся, не надо...»);

в эллиптированном виде: Вот уж правда: что посеешь... Поговорочка под стать («Оглянись — окаменею...»);

с заменой компонента тематически связанным словом при изменении порядка следования компонентов: В стоге сена выглядишь иголку («Сердцу ненавидеть непривычно...»);

с расширением состава при замене одного компонента тематически не связанным словом: Сознанья темные пути И вправду неисповедимы («Рылеев»).

Уверенность автора в ценности каждой языковой единицы и значимости их соположения привела к тому, что тексты М. С. Петровых, вне зависимости от их эмоционального настроя, обладают позитивной энергией. А это делает их актуальными для любого времени и для любого читателя. Как кажется, одним из таких стихотворений является написанное в семидесятые годы прошлого века «По мне лишь так: когда беда настанет...».

Этот текст неординарен тем, что в нем традиционный риторический инструментарий мастерски сопряжен со смысловым и изобразительно-выразительным потенциалом частотной пословицы. Такое целенаправленное преломление произведения устного народного творчества, зафиксировавшего опыт поколений, сквозь призму исторически отработанных приемов воздействия на адресата, позволяет максимально убедительно представить позицию субъекта речи.

По мне лишь так: когда беда настанет, Тогда и плачь. «Покуда гром не грянет, Мужик не перекрестится». Таков Обычай прадедов спокон веков.

Он у меня в крови. Я не умею Терзаться впрок. Глупее иль умнее Обычай мой, чем вечное нытье — Он исстари, он существо мое.

Стихотворение написано неторопливым, уместным для размышления и рассуждения пятистопным ямбом. В двух начальных строках он представлен образцово: без пиррихиев и с цезурой после второй стопы. Смежная рифма и последовательное чередование женских и мужских клаузул делают изложение легким для восприятия. Ярко выраженной особенностью текста является доминирование анжамбеманов, которые наряду с активно привлекаемой разговорной лексикой и фразеологизмами обеспечивают такую непосредственность развития мысли, что текст воспринимается как зафиксированный на бумаге фрагмент естественного разговора.

Но это впечатление обманчиво. Стихотворение четко структурировано. В нем, в соответствии с традицией, есть вступление (первое предложение), основная часть (предложения со второго по пятое) и заключение (последнее предложение). Более того, если мы внимательно приглядимся к тому, как разворачивается рассуждение, то обнаружим, что стихотворение представляет собой свободную хрию [краткий рассказ об остроумном или поучительном изречении, род басни или гномы, утверждение и опровержение, похвала и порицание, общее место], а ее составляющие формируют композиционные части.

Вступление текста выделено ассонансом [а], который наряду с ритмической прозрачностью и синтаксической завершенностью позволяет четко сформулировать тезис. Размещение в начале первой строки разговорно окрашенной конструкции По мне, за которой следует книжная выделительно-ограничительная частица лишь, позволяет ввести позицию субъекта речи в категоричной форме, и этим сразу обозначается установка на дискуссию с иным мнением. В целом активное использование местоимения 1-го лица и притяжательного местоимения обеспечивает подчеркнуто личностный характер изложения.

Стилизованный под пословицу тезис когда беда настанет, Тогда и плачь поясняется через пословицу «Покуда гром не грянет, Мужик не перекрестится». Связь между ними актуализируется ритмическим однообразием (для чего состав пословицы расширен), структурной однотипностью — двучленностью, подобием средств связи, ослабленностью отрицательного значения частицы не. Нельзя не обратить внимания на важную грамматическую особенность: в этом фрагменте текста сосредоточены почти все глаголы. Большинство их совершенного вида и представляет действие в будущем как результативное, а использование императива, даже в значении изъявительного наклонения, существенно усиливает общую категоричность формулировок.

В то же время параллельно эксплицируются различия тезиса и аргумента. Это обнаруживается в смене ассонанса аллитерацией [р], в привлечении стилистически окрашенного Покуда (в разных изданиях этот союз сопровождается пометой «разговорное» либо «просторечное»), в синтаксическом отличии составляющих сложных предложений.

Тезис и аргумент организованы по принципу от частного к общему. Выделение пословицы кавычками свидетельствует о том, что в рассуждение вовлекается еще одна, универсальная и максимально обобщенная точка зрения. Это использование в качестве доказательства тезиса пословицы является безусловно сильным приемом: пословица отличается «...от обыкновенных правил нравоучения старинною сановитостью, какою-то самоуверенностью и решительностию тона».

Стандартный риторический ход в стихотворении приобретает полемическую направленность, так как при узуальном использовании пословице свойственна отрицательная оценочность, она соотносится с негативно оцениваемыми ситуациями. Об этом свидетельствует, в частности, то, каким образом в соответствующих изданиях семантизируются ее прямое и переносное значения и как дается ее ситуативная характеристика: «Беспечный человек не сделает необходимого заранее, до тех пор, пока его не заставят обстоятельства. Говорится, когда кто-то только в последний момент, часто в минуту опасности, делает то, что должен был сделать заранее»; значимо и то, что по тематической классификации пословица входит в раздел «Бездействие, беспечность». В стихотворении Петровых пословица воспринимается принципиально иначе: представленная в ней ситуация приводится как позитивная, и суждение в целом приобретает положительную оценку.

Второй композиционный блок основной части стихотворения более развернут (объединяет три простых предложения, следующих одно за другим) и более сложен по структуре. Он занимает срединное положение в тексте и обладает многочисленными внешними и внутренними связями. Со вступлением этот фрагмент текста отчетливо соотнесен местоимениями так — таков, и его первое предложение представляет собой «похвалу источнику», что тоже усиливает тезис. Одновременно в контексте «нагнетаются» слова, значение которых включает сему «старинный, древний»: обычай + прадеды + спокон веков. В результате актуализации этого семантического дублирования исключаются какие-либо сомнения в силе и достоверности аргумента-пословицы.

Нельзя не обратить внимания на то, что последовательность развития мысли акцентируется позиционно (сильная позиция конца предложения) и звуковым подобием. Усиливающаяся аллитерационная связь в триаде спокон веков — в крови — впрок сигнализирует о смысловой спаянности предложений. Действительно, перед нами силлогизм [существует обычай прадедов; я — наследница прадедов, значит, обычай прадедов и мой обычай], закономерно разрешающийся фразеологизмом в крови (у кого) со значением «органически, от рождения присуще кому-либо».

Предложение, завершающее основную часть, является реализацией смысловой модели «противоположное». Его дискуссивная направленность проявляется через отрицание (значимо привлечение общеотрицательного предложения на фоне утвердительных) противоположной позиции, до этого момента представленной лишь косвенно во вступлении; ср.: По мне лишь и буквальное — Я не умею терзаться впрок с заменой компонента фразеологизма словом из иной (духовное / материальное) тематической области.

Действенность финала рассуждения обеспечена многочисленными повторами. Через ретроспективную обращенность к предшествующему корпусу текста они еще раз обозначают позицию субъекта речи и усиливают ее различными приемами. В частности, после предшествующего силлогизма этот фрагмент стихотворения осознается как максимально субъективный (возможно, за счет массированного, причем грамматически разнообразного, использования имен прилагательных).

В заключении содержится своеобразный «размытый» риторический вопрос, подразумевающий неявное обращение к адресату. Ответ на него

формально предоставляет возможность выбора: альтернатива задана антонимической парой, связанной разделительным союзом: Глупее иль умнее. Но это лишь прием допущения, рассчитанный только на активизацию адресата, потому что многочисленные и однонаправленные вертикальные и горизонтальные связи заключения делают вывод рассуждения предопределенным.

В оппозиции Обычай мой / вечное нытье вызов иному мнению реализуется в открытой форме. Левый член этой оппозиции точным лексическим и позиционным повтором, параллелизмом структуры соотнесен с оборотом Обычай прадедов и перенимает его положительную оценку. Правый член оппозиции собственно оценочен: в значении слова нытье входит компонент «надоедливо жаловаться», усиленный сочетаемостью с вечный («постоянно повторяющийся»), которое, в свою очередь, контекстуально и по звуковому подобию связано с предшествующим плачь — чем вечное, причем императив глагола несовершенного вида представляет действие как длительное.

Устойчивое оценочное разговорное словосочетание вечное нытье, характеризующее позицию противоположной стороны, выделяется на фоне активного использования местоимений 1-го и 3-го лица. Его обобщенность выступает как минус-прием, потому что местоимения образуют важную контекстуальную грамматическую оппозицию. Троекратному повтору Он соответствует единственное местоимение 1-го лица, употребленное в исходной форме; в остальных случаях представлены либо формы косвенных падежей, либо притяжательное местоимение.

В результате такого распределения неявно, но последовательно выдвигаются на передний план представления о приоритете обычая. Его доминирование можно усмотреть и в существовании текстового местоименного «треугольника», в котором Он является направляющей силой.

Однозначность предпочтений закрепляется последней строкой стихотворения. Эта сильная позиция в тексте выделена ассонансом [о].

Наконец, убедительность рассуждения обеспечивается характером варьирования категории времени. Если тезис и аргумент выдержаны в форме будущего времени в значении настоящего абстрактного, то последующий отказ от употребления глаголов «работает» на актуализацию настоящего постоянного, передаваемого лексическими средствами и поддержанного составным глагольным сказуемым. В заключении, которое отличается значительным объемом при синтаксической усложненности, привлечение имен прилагательных в сравнительной степени и союза чем ориентировано на активизацию адресата и, соответственно, указывает на настоящее актуальное, а оно в последней строке сменяется доминирующим настоящим постоянным.

Все использованные в стихотворении языковые средства и приемы их организации направлены на то, чтобы доказать истинность позиции субъекта речи. Разработка композиции поэтического текста опирается на стандарты риторики, в полемике с иными точками зрения вскрывается нетривиальное толкование широко известной пословицы, сбалансировано вводится стилистически окрашенная лексика.

Л-ра: РЯШ. – 2004. – № 3. – С. 85-90.

Биография

Произведения

Критика