К описанию внутреннего и внешнего пространства в поэзии Ахматовой: семантика образов-медиаторов

Кихней Л. Г., Козловская С. Э.

Анна Ахматова: эпоха, судьба, творчество.
Крымский Ахматовский научный сборник. –
Вып. 5. – Симферополь: Крымский архив,
2007. – С. 3–10.

Я очень хорошо помню август 1946 года. Вместе с Дмитрием Молдавским мы только что вернулись из нашей первой фольклорной экспедиции, и Димин отчим, композитор Д. А. Прицкер, в награду за наши труды устроил нас в доме творчества композиторов в Ольгино. Иван Иванович Дзержинский приехал из города и рассказал о выступлении Жданова. Все ходили подавленные, убитые. А писатели, как уже было в 1937 году, просто ждали арестов...

Постановление на протяжении многих лет давило на писателей, так или иначе давало о себе знать. Расскажу об одном анекдотическом случае.

В январе 1974 года в корпусе Бенуа Русского музея была устроена огромная, роскошная выставка под названием "Творческие союзы - к 50-летию присвоения городу имени В. И. Ленина". Мне было поручено приготовить материалы к эскпозиции Союза писателей. Разумеется, предусматривался первый раздел "Партия и литература" (или был общий, посвященный всем музам сразу, - точно не помню, но это неважно).

Уже тогда рассказывали байку о том, как Ленин и Луначарский пришли на выставку художников-футуристов.

- Анатолий Васильевич, вы что-нибудь понимаете в этом?

- Нет, Владимир Ильич.

- Я тоже.

... Это были последние руководители партии и государства, которые не разбирались в искусстве.

Словом, я начал спорить с организаторами: нельзя, не надо класть на витрину тексты постановлений 1946 года! Мол, они формально хоть и не отменены, но фактически не действуют, а Ахматова и Зощенко давно печатаются. Почти тридцать лет прошло! Устроители, отнюдь не твердокаменные ортодоксы, это тоже понимали. Но нарушить традицию не осмеливались. Препирались долго. Все-таки времена были уже не те. И нашли Соломоново решение! Тексты постановлений на витрину положили, но положили их так, что они были не видны, закрыты другими бумагами.

Придет начальство и спросит: а где исторические постановления?

- А вот они!

Ниже публикуются документы, связанные с двумя вступлениями Ахматовой в Союз писателей, с хлопотами, тоже дважды, о пенсии, автобиографии, речи на гражданской панихиде. Каждый документ говорит сам за себя, нет нужды в каких-либо пояснениях.

Хочу обратить внимание вот на что. В большинстве воспоминаний об Ахматовой, да и во многих других мемуарах, в расхожих журналистских статьях на все корки бранят Союз писателей. Есть за что бранить, но не Союз, не сообщество пишущих людей, а тех, кто командовал Союзом из своих кабинетов, кто сидел в Союзе на определенной должности и практически гласно являлся сотрудником органов безопасности, не знаю, как они там точно именовались. По публикуемым документам видно, как писатели - тот же Фадеев - пытались хоть что-то сделать доброе для Анны Андреевны и как из этого ничего не выходило. Ни квартиры ей не давали, ни пенсии по ее заслугам... Получи 40 рублей и будь довольна!

Владимир Бахтин

В Президиум Союза Советских Писателей¹

Прошу принять меня в число членов Союза Советских Писателей.

Анна Ахматова

11 сентября 1939

Копия

Выписка из протокола № 2
Заседания закрытого Президиума Союза Советских Писателей
от 11/ХI. 39г.

Слушали: О помощи А. А. Ахматовой (Фадеев).

Постановили: Принимая во внимание большие заслуги Ахматовой перед русской поэзией, -

Просить Президиум Ленинградского Горсовета предоставить в срочном порядке А. Ахматовой самостоятельную жилплощадь.

Предложить Ленинградскому Правлению Литфонда, после предоставления квартиры А. Ахматовой, приобрести необходимую обстановку.

Ходатайствовать перед Совнаркомом СССР об установлении персональной пенсии.

Предложить Литфонду СССР впредь до постановления правительства выплачивать Ахматовой пенсию в размере 750 рублей в месяц.

Предложить Правлению Литфонда выдать А. Ахматовой безвозмездную ссуду в размере 3000 рублей единовременно.

Выписка верна: Референт (подпись)

М. П. Москва Правление Союза Сов. Писателей СССР

Копия верна: (подпись, печать)

В ПРАВЛЕНИЕ Л/О ЛИТФОНДА
(В Пенсионную Комиссию)

По предложению Литфонда сообщаю нижеследующий отзыв о творчестве Анны Андреевны АХМАТОВОЙ.

Анна Андреевна Ахматова сразу заняла выдающееся положение среди наших поэтов своим первым небольшим сборником стихов, вышедшим в 1912 году под скромным заглавием "Вечер".

Если первое время появление этого сборника обсуждалось главным образом в связи с вопросом о ликвидации господствовавшего одно время символизма, то очень скоро этот и все последующие сборники ("Четки", "Белая стая", "Anno Domini") стали предметом внимания вне связи с этим отмиравшим течением нашей поэзии. Как выразился поэт С. Городецкий, стихи Ахматовой "многим сразу стали дороги" своей бесхитростной правдой, послужили предметом целого ряда статей и даже монографий, в которых критики, филологи, лингвисты и стиховеды путем внимательнейшего и подробного анализа старались установить большую, новую, самостоятельную художественную ценность входившего в литературу, бесспорно подлинного большого мастера.

Литература, посвященная характеристике творчества Ахматовой, огромна, и уже один этот факт, сам по себе, является показателем исключительной значимости произведений поэтессы. Профессор Б. М. Эйхенбаум в первой посвященной ей обстоятельной монографии отметил одну из основных черт ее поэзии, являвшуюся большим новшеством, а именно использование ею разговорных или повествовательных интонаций, приближающих ее к речитативному фольклору - к частушкам и причитаниям. Он же отметил в стихотворениях Ахматовой подлинные песенки с частушечной интонацией, не связанные, но хранящие в себе тоже фольклорный оттенок. Отмечая это стремление к простоте разговорной речи, к словам повседневным, проф. Жирмунский подчеркивает, что этот разговорный стиль Ахматовой нигде не впадает в прозаизм, везде остается художественно действенным и является первым признаком большого художественного мастерства и вкуса Ахматовой.

По своей тематике большая часть стихотворений Ахматовой может быть названа маленькими по объему, но часто большими по значению, трагедиями женской души. Любовь, разлука, любовь без ответа, измена, чувство одиночества, отчаяние - вот то, о чем чаще всего говорится в прекрасных по своей правде стихотворениях Ахматовой. Простота и строгий лаконизм, часто только очень тонкий далекий намек, придают стихотворениям Ахматовой необычайную жизненность. Она умеет просто говорить об этих извечных переживаниях женской души, о простом человеческом счастье и простом человеческом горе, простым, добрым, человеческим языком.

На днях В. Вересаев в своей статье "Разрушение идолов" (см. "Известия" от 24/II-40 г.), посвященной вопросу о взаимоотношениях мужчин и женщин, отметил, что у нас, при полном равноправии, которое заняла женщина, продолжают еще существовать пережитки старого, подчиненного положения женщины. До сих пор еще бытовые мелочи тяжелым грузом наваливаются на жизнь женщины, так как до сих пор, как говорит Вересаев, продолжает бытовать несчетное количество созданных мужчиною божков, не допускающих никакой критики.

Стихотворения Ахматовой, не раз подвергавшиеся горячему обсуждению, со стороны своей социальной природы сыграли несомненную роль в разрушении этого, отмеченного Вересаевым, векового наследства, уцелевшего в нашей общественной жизни. Чрезвычайно положительна в этом отношении статья А. М. Коллонтай, отметившей, что в стихах Ахматовой настойчиво звучат два основных мотива: конфликт любви из-за непризнания в женщине со стороны мужчины ее человеческого "я" и конфликт в душе женщины из-за неумения совместить любовь и участие в творческой жизни.

Во всех произведениях Ахматовой, говорит А. М. Коллонтай, "бьется живая, близкая, знакомая нам душа женщины современной переходной эпохи, эпохи ломки человеческой психологии, эпохи мертвой схватки двух культур, двух идеологий - буржуазной и пролетарской. Анна Ахматова - на стороне не отживающей, а созидающей идеологии".

Показывая затем, что пролетарская культура страны должна строиться с мужской и женской точки зрения, А. М. Коллонтай приходит к выводу, что в этом отношении многому "можно учиться по стихам Ахматовой".

Художественная ценность и общественная значимость произведений Ахматовой являются в настоящее время фактом общепризнанным. Доказывается это тем, что Гослитиздат выпускает новое издание стихотворений, вышедшие ранее сборники, ставшие библиографической редкостью, являются предметом внимательного изучения наших молодых поэтов.

В заключение нельзя не обратить внимания на последние очень ценные литературоведческие работы А. А Ахматовой по изучению Пушкина и нашего фольклора.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ПЕНСИОННОЙ КОМИССИИ
при Л/О ЛИТФОНДА (Вл. Боцяновский)
2. III. 1940Г.

<ОТЗЫВ Б. М. ЭЙХЕНБАУМА>

Литературная деятельность Анны Андреевны Ахматовой началась в 1912 г. - сборником "Вечер". В 1914г. вышел второй сборник - "Четки", в 1917 г. - "Белая стая", в 1921 г. - "Подорожник", в 1922 г. - "Anno Domini". Из этих пяти сборников особенное значение для русской поэзии тех лет имели два: "Четки" и "Белая стая". Главное их значение заключалось в том, что Ахматова выходила за пределы символизма, открывала новые пути для лирики. Ахматова отказалась от основных принципов и методов лирики символистов, придав своим стихам характер психологических признаний. Конкретные чувства, конкретная сюжетная ситуация, конкретный язык, лишенный многозначных и сложных метафор - таковы особенности ее стиля. Стихи складываются в целый лирический роман, в биографию. Каждое стихотворение - определенная лирическая сцена или короткая новелла, насыщенная глубоким психологическим смыслом. Отсюда - своеобразие ее языка и стиха: энергия выражения, лаконизм, яркость интонаций - то разговорных, то песенных, ведущих свое происхождение от частушек. В своей книге о стихах Ахматовой (1923 г.) я говорил о связи ее стиха с фольклором. "В противовес городской романсной лирике символистов (писал я тогда), с ее стиховой мелодией, Ахматова обращается к фольклору, и именно тем его формам, которые отличаются особой интонацией восклицания". Здесь же я говорил: "Для Ахматовой характерно сочетание некоторых стилистических приемов, свойственных поэзии Боратынского и Тютчева, с типично-модернистскими приемами (И. Анненский) и с фольклором". Мне кажется, что эта характеристика поэзии Ахматовой тех лет в общем правильна. Стихотворения Ахматовой 1912-1922 гг. имели огромное влияние и входят в историю русской поэзии того времени как крупнейшее литературное явление. В последующие годы Ахматова не печатала стихотворений. Это было естественно и понятно: Россия вступила в полосу таких грандиозных исторических событий, что интимная лирика надолго утратила свой прежний смысл и значение. Поэзия должна была выйти на площадь и заговорить другим языком, другим голосом; в художественной системе Ахматовой не было и не могло быть ни этого языка, ни этого голоса. Она, однако, не прекратила свою литературную деятельность вообще. Появляются ее замечательные исследования о творчестве Пушкина: об источниках "Сказки о золотом петушке", о влиянии романа "Адольф" Б. Констана на Пушкина ("Временник Пушкинской Комиссии", Академия наук, 1936). Эти исследования обнаружили не только историко-литературную эрудицию Ахматовой, но и ее интерес к новым проблемам советского литературоведения. Так, статья о влиянии "Адольфа" на творчество Пушкина не ограничивается обычным для прежнего литературоведения сопоставлением текстов, а приводит к постановке и освещению больших очередных проблем пушкиноведения. Статья кончается следующим важным выводом: "Сопоставление "Адольфа" с произведениями Пушкина вплотную подводит к принципиальным вопросам, связанным с проблемой реализма в творчестве Пушкина". Статья о "Сказке" Пушкина вскрывает политические намеки, оставшиеся прежде неясными.

Историко-литературные работы Ахматовой важны не только сами по себе (они достаточно высоко оценены нашим советским пушкиноведением), но и как материал для характеристики ее творческого пути и ее творческой личности: уход от поэтической деятельности не был уходом от литературы и от современности вообще.

В 1940 г. в журнале "Ленинград" появились новые стихи Ахматовой; в том же году вышел сборник ее стихотворений, включавший избранные стихотворения из прежних пяти книг и несколько новых стихотворений последних лет. Книга эта представляет собой, в сущности, подведение итогов поэтической работы, а не выступление заново. Характерна стоящая под одним из новых стихотворений ("Сказка о черном кольце") дата: 1917-1936. Ахматова сохранила и углубила прежнее свое мастерство, отказавшись от той часто парадоксальной психологической остроты, которая была свойственна ее лирике первых лет. Ее язык стал строже и торжественнее, но круг тем и образов остался прежним. Центральным среди новых стихотворений кажется мне "Маяковский в 1913 году" (выделено автором. - Вл. Б.). Это стихотворение - замечательный документ, бросающий свет на весь творческий путь Ахматовой. Оно свидетельствует о глубоком понимании ею исторической роли поэзии Маяковского:

Как в стихах твоих крепчали звуки,
Новые роились голоса...

. . . . . . . . . . . . . . . . .

И еще неслышанное имя
Молнией влетело в душный зал,
Чтобы ныне, всей страной хранимо,
Зазвучать, как боевой сигнал.

Это преклонение перед Маяковским многозначительно: им объясняется долгое молчание Ахматовой-поэта. Она как бы сознательно уступила слово Маяковскому - поэту с другим голосом. В этом сказались серьезность и благородство ее литературной позиции и понимание новых потребностей эпохи. Поэтическая система Ахматовой неразрывно и органически связана с интимной лирикой. Голос Ахматовой продолжает звучать, но, конечно, не так громко, как он звучал прежде, когда создание такого рода психологической лирики было очередной и важной поэтической задачей.

Б. Эйхенбаум
16/11. 1941

На бланке Правления ССП СССР

Выписка из постановления президиума Союза Советских Писателей СССР
Протокол № 2, параграф 2 от 19 января 1951 г.

Слушали: О восстановлении в правах членов Союза Советских Писателей А. А. Ахматовой (т. Фадеев).

Постановили: Восстановить А. А. Ахматову в правах члена Союза Советских Писателей.

Выписка верна: (Мусина)

М. П.

Автобиографии Анны Андреевны Ахматовой

Много-много лет назад я служил референтом по поэзии в нашей Ленинградской писательской организации. Однажды Григорий Александрович Сергеев, тогдашний оргсекретарь и очень хороший человек, сказал мне:

- Володя, надо написать бумагу - ходатайство о повышении пенсии Ахматовой. Александр Андреевич (это Прокофьев, всемогущий руководитель Союза) договорился с начальством. Если не ошибаюсь, получала Анна Андреевна 40 рублей пенсии, а после моих характеристик и справок о том, какой Ахматова поэт, стала она получать 60... Но речь не об этом. Чтобы подготовить документы, мне понадобилось личное дело А. А. И вот листаю три или четыре ее автобиографии, собственноручно написанные в разные годы. Решился кое-что переписать для себя - в том числе одну довоенную, 1939 года, вторую послевоенную, 1951 года.

В первой содержатся некоторые малоизвестные детали. (И понятные умолчания: так, в 1910 году Ахматова ездила в Париж с Николаем Гумилевым - это был их медовый месяц.)

Я родилась в 1889 г., под Одессой, в семье инженер-механика флота А. А. Горенко.

Детство провела в г. Пушкине (б. Царское Село), куда переехала семья в связи с переходом отца в государственный контроль. В 1899 г. я поступила в гимназию в г. Пушкине. В 1906 г. перевелась в Киевскую Фундуклеевскую гимназию. По окончании этой гимназии в 1907 г. поступила на Киевские высшие Женские курсы, на юридический факультет. В 1910 г. провела один месяц в Париже. В том же году перешла на историко-филологическое отделение высших женских (Раевских) курсов в Ленинграде. В 1911 г. ездила второй раз в Париж для усовершенствования во французском языке. Из-за болезни (туберкулез легких) курсов не окончила, так как вынуждена была лечиться в течение четырех лет - в Крыму и в Италии, где провела один месяц в 1912 г.

Я начала писать стихи с одиннадцати лет. С 1911 г. мои стихи начали появляться в печати - в журналах и альманахах. Моя первая книга "Вечер" вышла весной 1912 г. Вторая - "Четки" - появилась в 1914 г. и затем переиздавалась еще восемь раз. В 1917 г. вышла третья книжка моих стихов "Белая стая" (три издания).

С 1920 по 1922 г. я работала научным сотрудником в библиотеке Агрономического института в Ленинграде.

В 1921 г. вышел четвертый сборник моих стихов "Подорожник" и в том же году - пятая книга стихов "Anno Domini" (два издания). С середины 20-х годов я начала заниматься научным исследованием источников творчества Пушкина. Результатом этих исследований были мои статьи "Последняя сказка Пушкина" ("Звезда", 1933, № 1), "„Адольф" Бенжамена Констана в творчестве Пушкина" ("Пушкинский временник", 1936) и текстологический комментарий к рукописи "Сказки о золотом петушке" (сдано в печать).

Помимо этого я работала над переводами. Так, я перевела с итальянского и французского письма Рубенса, вышедшие в издательстве "Академия", стихотворения армянских поэтов - Варушана и Чаренца и английские стихотворные тексты для книги "Рукой Пушкина".

Кроме того, мною проредактированы переводы французских стихотворений Пушкина для первого тома академического издания.

В 1930 г. я получила персональную пенсию.

С 1916 г. безвыездно живу в Ленинграде.

Анна Ахматова

А теперь об автобиографии 1951 года.

Кто не жил тогда, вряд ли может представить себе эти страшные, черные годы, так быстро закрывшие светлую и счастливую пору Победы. Снова начались репрессии... Шумная космополитская кампания, разгромы в искусстве - в литературе, музыке, кино, балете, в науке - в биологии, в кибернетике, в языкознании, в философии; дело врачей. Панические слухи... Интеллигенция задавлена в самом прямом смысле этого слова. За малейшее отклонение от официоза следует могучий окрик, рык, то бишь статья - то ли в "Правде", то ли в специально для этого созданной газете "Литература и жизнь", которую между собой интеллигенция называла "Литература и загробная жизнь" (после критики художник, писатель, композитор становился живым мертвецом, его выбрасывали отовсюду). Что там говорить!..

Прочитайте ахматовскую автобиографию и постарайтесь увидеть за ней пожилую женщину, мать и жену репрессированных, более всего страшащуюся усугубить судьбу сына, поэтессу-пенсионерку - вот уж действительно социально незащищенную! Это потом Ахматова распрямится, снова обретет твердость. А начало пятидесятых - худшее время в ее жизни. Она оскорблена, унижена и уничтожена докладом Жданова и звероподобным Постановлением... Строки, выдавленные из Ахматовой, напоминающие об этом постановлении, - обвинение сталинскому режиму, которое никогда и ничем не оправдать и не снять. Именно поэтому я и счел возможным и даже необходимым извлечь из своего архива листки более чем сорокалетней давности.

Я родилась 23 июня 1889 г. в Одессе, в семье отставного инженер-механика флота Андрея Антоновича Горенко. После моего рождения семья переехала в Царское Село (ныне гор. Пушкин).

В 1900 г. я поступила в царскосельскую женскую гимназию. Закончила среднее образование в Киеве (Фундуклеевская гимназия, 1907). Затем поступила на Высшие курсы в Киеве (юридическое отделение). С 1916 г. живу в Ленинграде. Во время Великой отечественной войны жила 2 1/2 г. в Ташкенте.

Стихи начала писать в детстве. Первое стихотворение было напечатано в 1907 г. Начала печататься с 1911 г.

В 1912 г. вышел первый сборник моих стихов "Вечер", за ним последовали "Четки" (1914), "Белая стая" (1917), "Подорожник" (1921), "Anno Domini" (1923).

В двадцатых годах я занялась изучением жизни и творчества Пушкина. Эту работу я продолжаю и в настоящее время. Несколько моих научных работ были напечатаны в периодике и в Академических изданиях.

В 1940 г. вышел сборник моих стихотворений "Из шести книг", в 1943 - "Избранное" (в Ташкенте).

Исторические постановления Ц. К. В. К. П.(б) о литературе и искусстве помогли мне пересмотреть мою литературную позицию и открыли мне путь к патриотической лирике.

В настоящее время мной подготовлена к печати < книга > стихов "Слава миру" (1949-1951). Некоторые стихи из этого цикла уже появились в печати.

Кроме того, я работаю над стихотворными переводами.

15 мая 1951 г.

Анна Ахматова

Стенографический отчет

Ленинградское отделение Союза Писателей РСФСР
Траурный митинг
у гроба поэтессы Анны Андреевны Ахматовой
10 марта 1966 г.

10 марта 1966 года. 14 час 15 мин. В гостиную Дома Писателя имени Маяковского вносят гроб с телом Анны Андреевны Ахматовой. Траурный митинг открывает секретарь Ленинградск<ого> Отделения Союза Писателей поэт Михаил Александрович Дудин.

Товарищи!

Сегодня мы провожаем в последний путь Анну Андреевну Ахматову. Вместе с ней из нашего духовного мира уходит целая литературная эпоха со всеми своими взлетами и житейскими грехами, откристаллизованными в беспощадно чеканные строки.

С нами - живущими - остается целый мир образов, печальных и светлых, последовательно мужественной и до предела раскрытой души художника.

Жизнь подлинного художника - всегда подвиг. Он и в малом и в великом. И в лирической строке сугубо личной внутренней боли, и в звучании мировой тревоги, прошедшей через душу художника.

Такой была Анна Андреевна Ахматова.

И все, что нам остается после нее, можно назвать гармонией мужества. Общечеловеческое, русское и сугубо личное здесь слились воедино, в одну песнь нелегкой и прекрасной человеческой жизни.

Сафо. Габриэлла Мистраль. Анна Ахматова. Не так-то уж много у советской литературы, у литературы мировой, у человечества вершин - песен женской души. И они, эти вершины, будут светить долго-долго на нашей тревожной и милой праматери Земле.

Пусть когда-нибудь имя мое
Прочитают в учебнике дети.

Полстолетия назад написаны эти слова с надеждой и верой в грядущее. Справедливости ради мы передадим эту эстафету дальше, потому что откровение жаждущей правды души - всегда отрада для прокладывающего тропинку.

У нас трудный путь. Но какие бы испытания ни были впереди, мы не свернем с дороги правды.

И мужество нас не покинет...

Эти слова Анны Андреевны я говорю, я повторяю, навсегда прощаясь с ее живой, вечной, беспокойной за человеческое в Человеке душой.

Вражье знамя
Растает, как дым.
Правда за нами
И мы победим!

Академик Михаил Павлович АЛЕКСЕЕВ

Закрылась последняя страница большой книги, большой жизни, которую мы все читали много лет.

Ушел от нас поэт неслыханной силы, прославивший русский стих, русское слово далеко за пределами не только родного города, но всей нашей земли, потому что знойная Сицилия и туманный Оксфорд сумели также оценить силу этого поэтического голоса.

Как создалось это слово? Откуда выросло оно? Как смогло оно вылиться в эту удивительно отточенную форму? Вот что мы будем изучать многие годы, но сейчас хочется сказать одно, что среди нас мало остается людей, до такой степени знающих всю мировую поэзию, среди которой жила Анна Андреевна.

Темы Леонардо, Индии, Ермака, - не нужно их здесь перечислять - всех поэтов, всех времен, всех веков, которые она знала и которые она смогла отчеканить в русском безупречном стихе.

Но среди всех этих имен одно имя сияло для нее всего ярче - это было имя Пушкина.

Я выступаю от немногочисленного сейчас отряда советских пушкинистов, среди которых Анна Андреевна была первой и незаменимой. Первым и лучшим знатоком Пушкина была она всю жизнь. Она учила всех любви к Пушкину и пониманию нашего великого поэта. В 1911 году, в одном из ранних своих сборников, она писала после прогулки в Царском Селе:

Смуглый отрок бродил по аллеям,
У озерных грустил берегов,
И столетия мы лелеем
Еле слышный шелест шагов...

А на поздних, недавних, "Северных элегиях" стоит эпиграф, поставленный Анной Андреевной:

Все в жертву памяти твоей...

От нас, повторяю, ушел не только лучший знаток нашего великого поэта, от нас ушел и мы провожаем в последний путь лучшего исследователя. Не все, немногие знают, сколько замечательных работ Анна Андреевна посвятила Пушкину. Статьи, посвященные <...> "Каменному гостю", сказкам Пушкина.

Было время, когда неумные, безвкусные, невежественные люди учили нас, что мы должны забыть сказки Пушкина. Нас хотели предупредить, чтобы мы не цитировали Анну Андреевну, чтобы не соглашались с ее трактовкой.

Но время шло. Время взяло свое. Анна Андреевна была права. То, что она сказала о последних сказках Пушкина, было сказано навсегда, и мы это будем повторять не раз.

Прощай, дорогая Анна Андреевна!

Ольга Федоровна БЕРГГОЛЬЦ

Анна Андреевна Ахматова!

Она учила меня любить поэзию XX века. Поправляла меня. Она была моей любимейшей и дорогой учительницей.

Анне Андреевне Ахматовой пришлось пережить на своем веку много горького и несправедливого. Я была рядом с нею и видела то безграничное мужество, с которым она все переносила. В ней не было озлобленности и уныния. В ней жила вера в поэзию, в величие человеческой души.

Ее поразительный талант расцветал вплоть до самого последнего времени. Последняя ее книга "Бег времени" поражает мужественностью и самым драгоценным в поэзии - человечностью.

Дорогая Анна Андреевна!

Мы прощаемся с Вами как с человеком, который смертен и который умер, но мы никогда не простимся с Вами как с поэтом, с Вашей трагически победоносной судьбой.

Майя Ивановна БОРИСОВА

Когда человек умирает - сохраняются его портреты,
Глаза глядят и губы улыбаются.
Я заметила это, вернувшись с похорон одного поэта,
С тех пор проверяла часто,
И догадка моя подтвердилась... ²

Мне всегда немного страшно читать эти стихи. Мне кажется, что надо обладать какой-то дантевской силой таланта, каким-то бесконечным мужеством, бесконечной преданностью поэтическому слову, поэтической мысли, чтобы, вспоминая свои личные, горькие, слезные потери, так сказать:

С тех пор проверяла часто,
И догадка моя подтвердилась...

И, кроме того, надо обладать глубокой уверенностью в собственном бессмертии.

Есть люди, присутствие которых в мире необходимо так же, как присутствие серебряной ложки в воде для того, чтобы вода не портилась. А когда такие люди умирают, то остается чувство глубокого личного сиротства. Так было, когда умер Хемингуэй, так и сейчас, когда умерла Анна Андреевна Ахматова.

Есть какая-то горькая отрада в том, что последние годы вынесли на поверхность, на глаза людей, частицу той огромной мировой славы, которая так безоговорочно, так заслуженно принадлежала Анне Андреевне.

Мне кажется, и я глубоко убеждена в этом, что это только начало славы этой прекрасной женщины, которая прожила свою трудную жизнь с таким царственным достоинством, что ей суждена впереди такая громкая, такая настоящая, подлинная и долгая жизнь, что нам впору и не скорбеть о ней, но завидовать ей.

Я не могу сказать "прощай", потому что, по-моему, Анна Андреевна жива и будет жить всегда.

Николай Иванович РЫЛЕНКОВ

Дорогие друзья!

Когда уходит из жизни большой поэт, мы всегда говорим, что вместе с ним уходит целая эпоха. А потом оказывается, что лучшее, что принесла эпоха человеку, что отразилось и запечатлелось в душах людей, - становится бессмертным благодаря творениям этого ушедшего от нас поэта.

Анна Андреевна Ахматова не принадлежала к числу тех людей, которые прямо говорят о главных событиях, но всегда, о чем бы она ни писала - она писала о самом главном, что отразилось в душах людей, что обогатило их бессмертной культурой.

Анна Андреевна была таким гуманистом, замечательным гражданином-поэтом нашего времени и всех времен в том понимании, как понимал это Пушкин - в смысле гражданского уровня человека.

Анна Андреевна прожила большую и трудную жизнь. Для лирического поэта такая жизнь часто бывает опасной, потому что многие высказывают все, что могут сказать, в молодости. Анна Андреевна в течение всей своей большой многотрудной жизни оставалась молодой, становясь с годами все более мудрой, но не становясь менее непосредственной.

Анна Андреевна прожила свою жизнь, достойно служа великой русской литературе. Ее подвиг был таким же подвигом, как и подвиг всех больших подвижников русской литературы, и в этом отношении ее пример был всегда вдохновляющим для всех тех, кто относился к литературе не как к ремеслу, а как к подвигу беззаветного служения народу.

Большое спасибо Вам за это, Анна Андреевна!

Ваш подвиг и то, что Вы создали, - останется бессмертным в веках!

М. А. ДУДИН

На этом наше грустное человеческое прощание с Анной Андреевной заканчивается.

ШТРИХИ АХМАТОВСКОЙ СУДЬБЫ

Выпустив две библиографические книги о писателях Ленинграда, я решил приготовить третью - писательских баек, легенд, как бы неофициальную историю нашего Союза. И заказал многим друзьям - написать что-нибудь для этой книги. Несколько писателей откликнулись, и среди них - недавно, к великому нашему горю, скончавшаяся Майя Борисова. Она принесла листочки, которые по глупой беспечности я в свое время вместе с другими текстами передал одному журналисту. И теперь ни листочков, ни публикации. По возможности точно излагаю то, что было написано у Майи...

Дело происходило вскоре после войны. В Москве, в каком-то ресторане, сидели Ольга Берггольц и Анна Ахматова. К Ольге Федоровне, бывшей тогда в зените славы, подошел блестящий полковник.

- Позвольте поблагодарить вас за ваши стихи и выпить за ваше здоровье!

Та разрешила. Полковник попросил ее туфельку и выпил из нее вина. Берггольц победоносно улыбалась.

Тогда Анна Андреевна скромно сказала:

- Нечто подобное случилось со мной во Франции. Мы так же сидели. И ко мне подошел офицер и так же попросил туфельку, и так же выпил. Я надела туфлю, но что-то мне мешало. Оказалось, что там была записка. Правда, писал не полковник, а всего лейтенант, но... - тут Анна Андреевна немного помедлила. -... это был лейтенант Блерио.

(Кстати, в книге Леонида Рахманова "Чет-нечет" рассказывается о том, как в Париже Илья Эренбург и Натан Альтман обсуждают достоинства идущей впереди француженки... А это оказалась Ахматова.)

Один раз мы стояли с Анной Андреевной в приемной Большого дома, пытались сдать передачу и что-нибудь узнать о своих <Н. Пунине и Б. Лившице>. Вдруг появилась какая-то женщина, одетая просто, в платке. Произошло молниеносное скрещение взглядов.

- Кто это? - спросила я.

- Это мать сына Николая Степановича, - холодно ответила Анна Андреевна.

(От вдовы поэта Бенедикта Лившица Екатерины Константиновны)

Как-то я заглянул к критику И. С. Эвентову, чтобы навести некоторые справки. Мы долго беседовали. Дома я сразу же записал то, что особенно поразило меня. Позднее, в 1991 году, уже посмертно, вышла книга воспоминаний Исаака Станиславовича, но некоторые детали его рассказа в ней отсутствуют. Привожу свою запись 1980 года.

В апреле 1942 года он, тогда офицер, приехал на похороны своей жены. С великим трудом добился разрешения на индивидуальное захоронение (хоронили в братских могилах). С бумагой пошел к заведующему Смоленским кладбищем. Дал ему бутылку водки и буханку хлеба. Тот наложил резолюцию: "На Блоковскую аллею". Убитый горем, он не обратил внимания на это...

На следующий день перед отъездом вновь пошел на кладбище. Прохаживается перед могилой жены. И вдруг видит: на дереве прибитая ржавым гвоздем, ржавая, вся искореженная железка: "А. А. Блок"... Могила проваленная.

В 1946 году - в связи с 25-летием со дня смерти Блока - решили его перезахоронить... Пригласили на церемонию А. А. Ахматову, которая была на похоронах Блока в 1921 году. Эвентов заехал за ней на машине. Приехали на Смоленское кладбище. Вскрыли могилу, извлекли останки. Затем поехали на Волково кладбище.

На обратном пути Эвентов говорит Ахматовой в машине:

- Анна Андреевна, все это грустно и тягостно. Но я хочу вас порадовать: вчера я видел сигнал вашей книги. Поздравляю вас!

- Да, спасибо, - сказала она. - Но у меня какое-то нехорошее предчувствие.

- Ну что вы, Анна Андреевна, - сказал я, - сигнал - это уже означает, что книга прошла все инстанции, она уже есть.

- А все-таки у меня нехорошее предчувствие.

... Это было 7 августа 1946 года. А 14 августа вышло постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград".

Весь тираж книги "Стихотворения. 1909-1945" был уничтожен. И. Эвентов пишет, что один экземпляр все-таки остался у Ольги Берггольц (потом его вымолил фанатик-библиофил Анатолий Тарасенков).

Добавлю еще. За полгода до кончины Блок выступил в Доме литераторов на Пушкинском празднестве. Вот как описывает это К. Чуковский: Блок "подошел к кафедре, развернул бумагу и матовым голосом стал читать о том, что Бенкендорф не душил вдохновенья поэта, как душат его теперешние чиновники, что Пушкин мог творить, а нам (поэтам) теперь - смерть. Сказано было это так прикровенно, что некоторые не поняли. Садофьев, например, аплодировал. Но большинство поняло и аплодировало долго... Марья Валентиновна Ватсон, фанатичка антибольшевизма, долго благодарила его, утверждая, что он "загладил" свои "Двенадцать".

Это выступление слышала и Ахматова. Наверняка она была тогда согласна с ним. Но вспомнила ли она пророческие блоковские слова о поэтах, когда узнала о постановлении?

* * *

Вскоре после знаменитого постановления о журналах "Звезда" и "Ленинград" Ахматова позвонила Александру Прокофьеву:

- Александр Андреевич, ко мне пришел какой-то рабочий с ордером на мою квартиру.

- Анна Андреевна, - сказал Прокофьев, - запритесь и никому не открывайте, пока я не позвоню вам!

Два или три дня Прокофьев бегал по Смольному. Ордер аннулировали.

(От А. Прокофьева)

Зощенко не выселяли. Он сам, отчаянно нуждаясь, обменял с приплатой свою большую четырехкомнатную квартиру на меньшую, где и прожил-то всего ничего... Но музей открыли в этой, двухкомнатной, с темной прихожей-кухней.

МЕМОРИАЛЬНАЯ ДОСКА АХМАТОВОЙ

На протяжении многих лет я занимался в Союзе писателей мемориальными досками. Обычно все проходило гладко. Нужно было написать краткое письмо и справку о творчестве и заслугах того писателя, чье имя предполагалось увековечить. (Это всегда приводило в ярость: приходилось на полном серьезе говорить, кто такой, скажем, Сергей Есенин, Константин Федин, Ольга Форш, Николай Лесков). За четверть века было отвергнуто только одно имя: Этель Лилиан Войнич - автора романа "Овод", романа, на котором воспиталось не одно поколение русских революционеров. Войнич два года жила в Петербурге, изучила русский язык, дружила с народовольцами... Чем она не приглянулась партийному руководству - понять невозможно.

Но были имена, которые не отвергались, однако и не получали одобрения начальства - Зощенко, Ахматова, Шварц. С ними было как-то непонятно: вроде их книги печатают. Но постановление о журналах "Звезда" и "Ленинград" не отменено! Подозрителен и Шварц со своими сказочками и фамилией.

И установку памятных досок в их честь молчаливо отодвигали. Все время оказывалось, что кто-то "стоит впереди". Скажем, умирает поэт N, вполне достойный человек и литератор, вот и заказывается ему доска. Не будешь же по-ахматовски возражать - вас тут не стояло!

Я посмотрел свой архив и нашел письма в обком партии с просьбой разрешить установить (на наши же, литфондовские деньги!) мемориальную доску на прославленном Ахматовой Фонтанном доме. Самый первый документ (а может быть, и не первый) датирован 3 декабря 1973 года.

Осенью 1986 года в Фонтанном доме прошло совещание о музее Ахматовой. А доски нет. Снова я пошел по кругу. И тут вдруг случайно узнал, что обкомовская виза нужна только для досок, устанавливаемых на уличных фасадах. Если во дворе - то достаточно решения районных властей. А флигель, где жила Анна Андреевна, - во дворе, за оградой Шереметевского дворца.

И я побежал в Куйбышевский райисполком и в три дня легко, без всяких осложнений получил необходимые документы.

Но уже шла перестройка, и все эти мелкие хитрости оказались ни к чему. Доскуустановили там, где хотели.

... Имя Шварца - в ходатайствах 1973, 1986, 1990 годов. В октябре нынешнего года исполняется 100 лет со дня его рождения. Доски по-прежнему нет.

Публикация, вступительные заметки и заключение Владимира Бaxтина

Примечания

1. Публикуемые документы хранятся в ЛГАЛИ Фонд 371. Опись 3. Дело № 6 (Личное дело: Анна Андреевна Ахматова, поэт, переводчик. Скончалась 5. III. 66 под Москвой). вверх

2. Процитировано по памяти не точно. У Ахматовой:

Когда человек умирает,
Изменяются его портреты.
По-другому глаза глядят, и губы
Улыбаются другой улыбкой.
Я заметила это, вернувшись
С похорон одного поэта.
И с тех пор проверяла часто,
И моя догадка подтвердилась.