Владимир Сорокин написал роман о распаде России и Европы
Наталия Курчатова
«Теллурия» оказалась блистательной поэмой о современных медиафобиях.
С новым романом Сорокина получилась уморительная история. Руководство издательства Corpus, где вышла книга, принципиально отказывается от сотрудничества, например, с журналистами «Известий», поскольку считает наше издание своим идеологическим противником. Подобная сознательность немного отдает попыткой узурпации прижизненного классика, каким является Владимир Сорокин. К счастью, в магазинах книгу можно приобрести и без предъявления продавцу белой ленточки, поэтому мы все-таки имеем возможность рассказать читателям, о чем речь в новом романе «Теллурия».
Книга представляет собой картину будущего Европы и России, увиденного будто через калейдоскоп. Каждая глава — кусочек разноцветной мозаики. Вот рязанский князь и московский граф охотятся на лося, вот английский путешественник пишет из Москвы о постимперских снах и нравах местных мальчиков-проституток, вот в Кельне проходит Розовый карнавал в честь освобождения от оккупации талибами…
Наряду с обычными людьми в книге действуют большие и маленькие тролли и эльфы, а также выведенные в лабораторных условиях живые фаллосы. И теллурий — чудесный минерал, обладающий выраженными психогенными свойствами. Гвозди с теллурием забивают в голову, и сразу вспоминаются опричники, которые лет семь назад у Сорокина сверлили друг другу ноги.
Европа и Россия, по Сорокину, некоторое время назад распались на части, а вернее, рассыпались вдребезги. Эту новую феодальную пестроту Сорокин передает с помощью своего особенного дара, дара языкового пересмешника. Все главы могут сойти за самоценные произведения: будь то ерническая молитва московитов, сочетающая в себе церковную, коммунистическую и бизнес-риторику, газетная заметка о командире партизанского отряда СШУ — Соединенных Штатов Урала или телерепортаж о Розовом карнавале, герои которого — Президент на рыцарском белом коне с тевтонской попоной и Канцлер — на вороном с попоной зеленой (он из ассимилировавшихся турок).
По мере углубления в роман — а «Теллурия» все же роман, а не сборник виньеток — за всем цветущим разнотравьем начинает чувствоваться общий замысел, и ты ловишь себя на мысли о том, насколько за последнее десятилетие сблизились два главных российских автора, Сорокин и Пелевин. Причем скорее Сорокин движется к Пелевину, а не наоборот. Если когда-то Сорокина читали с целью погрузиться в подсознание нации через язык, а Пелевина — для того, чтобы получить представление о том, что происходит здесь и сейчас, то ныне все смешалось в доме Облонских.
Начиная со «Дня опричника», Сорокин все более сосредотачивается на мысли даже не народной, а скорее медийной. Вот и «Теллурия» более всего напоминает чрезвычайно талантливую фантасмагорию на тему нынешнего медийного полотна российской реальности, где выкрики сибирских сепаратистов соседствуют с арийской риторикой о закате Европы через засилье мигрантов, а эротические трипы в духе фэнтези — с обличениями «православного обкома». Большой писатель всегда прав in general, даже если в частностях ошибается и раздражает, — так, политика издательства Corpus хорошо подтверждает идею своего главного автора о раздробленности: разделяй и властвуй, по Макиавелли.
Что касается собственно литературы, увлечение большого писателя Сорокина текущей (или бурлящей) общественной жизнью привело к тому, что, восхищаясь цветением эманаций языка и грацией композиции, просвещенный читатель скорее всего не найдет в «Теллурии» ни одной новой идеи или удивительного в полноте чувства. Иногда кажется, что читаешь блистательно кристаллизованную поэму по мотивам ленты в Facebook.
Новый Сорокин делает свое божественное вино, используя процесс брожения даже не умов, но фобий и бзиков коллективного автора. Мир «Теллурии» — это его физиономия, и я не сказала бы, что очень симпатичная. Поэтому любая группа, которая пробует выставить Сорокина своим рупором, априори смешна — ведь в галерее карлов и чуд романа наверняка есть и ее, пусть опосредованный, портрет.
Известия, 20 октября 2013
