Романтическая личность в литературе и в жизни

Матрусова А.

Романтика, романтизм, романтик… Всю жизнь мы слышим эти слова, повторяем их и только изредка задумываемся о том, что это такое, как важны эти понятия в жизни. Романтизм как литературное направление появился в конце XVIII века, и, кажется, уже и не уходил ни из литературы, ни из понимания человеческого бытия. Ощущение дисгармонии, стремление к природе, стремление к гармонии, презрение к обывателям, мещанству – все это, появившись у немецких романтиков, становилось все острее и пронзительнее для каждого нового поколения. С бурным развитием революционных, так называемых свободолюбивых, а в первую очередь – разрушительных, идей все сильнее тоска по гармонии, красоте, чистоте. В самый трагический момент российской истории – в страшную революцию 1917 года, в первые, кровавые годы советской власти в холодном и голодном Петербурге рождается одна из самых прекрасных сказок ХХ века – «Алые паруса».

Александр Грин писал о романтиках, для романтиков…

Александр Грин, создатель самых романтичных литературных произведений ХХ века, всю жизнь писал о романтиках, для романтиков. И о тех, кто отошел от романтического восприятия мира, полностью «сделав ставку» на прагматику, на жизненную выгоду. О тех, кто стремится к чудесам, и о тех, кто не верит в чудеса.

Почему же нужен романтизм? Почему романтики важны в жизни?

Представление о нем как о создателе исключительно «Алых парусов», с одной стороны, несколько однопланово, с другой – показательно: в богатом наследии яркого, можно даже сказать – несколько экзотического для русской традиции писателя в пласт «классики» вошел несложный, печальный философский роман «Дорога никуда», не феерическая, похожая на фэнтези повесть «Блистающий мир», а именно сказка. Значит, именно сказки, именно чуда ждет человек в глубине души, может быть, даже самому себе не признаваясь в этом. Недаром главный герой говорит о том, как важно сделать чудо, если человек ждет его – именно через сотворенное чудо обновляется душа и того, кто его получил, и того, кто его сотворил.

Романтические типы личности

А. Грин пришел к Грэю и Ассоль не сразу – их появлению предшествовали многие другие стремящиеся к гармонии герои. И каждый из романтических героев А. Грина – это один из возможных романтических типов личности в реальной жизни. И эволюция героя А. – это романтическая личность в контексте истории, это романтики в разные эпохи и в разных воплощениях.

«Мироощущение подсказывало два пути: в романтизацию одинокого бродяги, с чего Грин начал, и – к утверждению душевно щедрого и деятельного героя, к чему Грин пришел» [1], – пишет Л. Михайлова. Творческий путь А. Грина – путь его героев к подлинному романтизму. Если вспомнить последнюю оконченную повесть А. Грина «Дорога никуда» и двух ее главных героев – Давенанта и Галерана, можно заметить, что для них есть деятельность внутри себя. Действовать они начинают только в исключительных обстоятельствах, будто усталость автора (роман был написан в 1929 году, за три года до смерти, когда писатель жил в Феодосии, уже больной и уставший от безденежья, болезней и непонимания) отразилась и на его героях. Тренировки Давенанта (он упражняется в стрельбе), содействие контрабандистам, схватка с Ван-Конетом – вынужденное сопротивление жестокому миру. Иное дело – действует Грэй («Алые паруса»), творя по зову сердца, действует Друд («Блистающий мир»), подхваченный своей чудесной способностью, сам желая подарить миру свой талант. Так многообразно изменяются романтики и в жизни – от гордых одиночек, от романтиков байроновского типа и до романтиков, стремящихся подарить другим – чудо, сказку, как дарили многие сказочники, композиторы, поэты.

Женские типы

В. Е. Ковский пишет: «Созданные Грином типы героев немногочисленны: варьируется несколько мужских характеров, еще уже женский круг, в котором отчетливо можно различить, пожалуй, только два центральных образа» [2]. Нельзя спорить с тем, что герои А. Грина похожи. Но можно ли говорить о немногочисленности типов лишь потому, что они ясно поделены на романтических, тяготеющих к романтизму, и неромантических, тяготеющих к земному, к практическому взгляду на мир, иными словами – на романтиков и прагматиков (что, очевидно, подразумевает В. Е. Ковский, особенно говоря о женских персонажах)? Внутри этих типов происходит сложное разделение персонажей. Если взять, например, «Бегущую по волнам», то здесь в трех героинях воплощено три типа женских персонажей. Очень точно определила эти характеры Л. Михайлова: «Биче напоминает собой совершенство классического женского типа… Биче – антипод Бегущей по волнам… Биче – то устоявшееся, с чем люди трудно расстаются; Фрэзи, бегущая по волнам, – метафорический зов к неизведанному; Дэзи – готовность принять неизведанное» [3].

«Чистый романтик»

Произведения А. Грина рассматривались, так или иначе, в идеологическом контексте («…произведения его наполнены хотя и классово ограниченным, но все же активным протестом против косности социальной действительности» [4]). В. Е. Ковский отмечает, что оценки сводились к следующему определению: «Чистый романтик, далекий от изображения какой-либо реальности, в том числе реальности человеческих отношений» [5].

«Я нашел и понял героев своих…»

Стоит рассмотреть романтических героев вне идеологии, ведь и сам А. Грин в записных книжках писал: «Я жил в стране вымысла всех времен и народов./ Там я нашел и понял героев моих,/ Среди отчетливых,/ всем знакомых лиц/ Я видел смутные намеки жизней,/ Толпу, фон» (курсив наш. – А. М.) [6] … Но «чистый романтизм» не противоречит реальному изображению человеческих отношений – напротив, именно удивительно точному изображению человеческих отношений во многом обязаны герои А. Грина своим неповторимым своеобразием и – своей реальностью.

Романтического героя можно определить, опираясь на романтическую традицию предшественников А. Грина в мировой и русской литературе, – и сразу, таким образом, отметить некоторые различия, которые являются отличительными чертами героя. Так, характерная для романтиков всех направлений оппозиция «личность – толпа» сохраняется и приобретает новый оттенок – это не просто «личность – толпа», а «личность добрая, искренняя, тянущаяся к прекрасному, союз таких героев (для поздних произведений, что еще будет рассматриваться ниже, – недотрога) – толпа не принимающих прекрасное» (для романтического героя произведений А. Грина важно именно отношение к добру и красоте). Стремление к природе, свойственное многим романтическим героям, характеризует и жителей «Гринландии».

Традиционно, рассматривая эволюцию героя того или иного писателя, в основу исследования кладется хронологический принцип, поступательное развитие героя. Можно было бы рассматривать так и героев А. Грина, и это бы не противоречило принятой логике уже существующих исследований.

Суть чудес в том, что их надо делать своими руками

Но мы начнем с юноши, в характере и чертах которого можно выделить основные категории для рассмотрения всех персонажей А. Грина (априори назовем некоторые из них: это цель, случай, действие и любовь), – Грэя («Алые паруса» (1917), изображенного столь ясно и искренне, что в его существование нельзя не верить. На наш взгляд, это идеальный романтический герой. Заметим, что это идеальный романтический герой в контексте гриновского романтизма – он искренен во всех своих проявлениях, он во всем ищет и находит прекрасное и сам созидает его, действует, творя вокруг себя романтический мир по зову сердца, разрушает мир обывателей и не дает им вторгнуться в мир красоты. Кроме того, именно «Алые паруса» – повесть со счастливым финалом – стала символом всего творчества А. Грина. (На то было много причин, но, наверное, главная – в том, что именно здесь произнесены были слова, ключевые не только для понимания творчества, но и для осознания категории «чудо» в реальной жизни – суть чудес и их реальность в том, что их надо делать своими руками.)

Аристократизм воображения: преподносить мир другим людям в его прекрасном воплощении

И первое в натуре Грэя (и подобных ему героев), что так важно для автора, – это стремление человека к деятельности, но деятельности не простой, а красивой, той, что преподносит мир другим людям в его лучшем, прекрасном воплощении: «Он часто плавал с одним балластом, отказываясь брать выгодный фрахт только потому, что ему не нравился предложенный груз. Никто не мог уговорить его везти мыло, гвозди, части машин и другое, что мрачно молчит в трюмах, вызывая безжизненные представления скучной необходимости. Но он охотно грузил фрукты, фарфор, животных, пряности, чай, табак, кофе, шелк, ценные породы деревьев: черное, сандал, пальму. Все это отвечало аристократизму его воображения, создавая живописную атмосферу…» (курсив наш. – А. М.) [7]. Это стремление к созданию живописной атмосферы – и есть та самая черта, что подарила Ассоль алые паруса, это то, что обозначено самим автором: аристократизм воображения.

Грэю присуща радостная уверенность в своем счастье. «Вот рай, он у меня, видишь? – Грэй тихо засмеялся, раскрыв свою маленькую руку. Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал пальцы в кулак. – Вот он, здесь!.. » [8].

Нетерпимость к чужому страданию

И третья черта характера Грэя, третье его качество – это нетерпимость к чужому страданию, готовность стать на защиту любого обиженного или оскорбленного (почти по Достоевскому – униженного и оскорбленного) и сделать его счастливым; осознание красоты каждого человека – т. е. стремление к созидающей деятельности, стремление отдавать. Он был еще мальчишкой, когда испортил работу знаменитого художника, замазав на руках и ногах распятого Христа гвозди. «Мне все равно, – сказал Грэй. – Я не могу допустить, чтобы при мне торчали из рук гвозди и текла кровь. Я этого не хочу» [9].

Взявший самую опасную и трогательную роль…

Обобщить все эти удивительные качества, которые являются самыми яркими, самыми важными в характере романтического героя, можно также словами автора: «Тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. е. человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей жизни самую опасную и трогательную – роль Провидения, намечался в Грэе» [10]. И в обыденной жизни встречаются люди, готовые взять на себя эту нелегкую роль. К сожалению, не так часто, как хотелось бы.

Все эти черты, так гармонично соединившиеся в натуре Грэя, открывались Грином постепенно, словно писатель невесомо, слой за слоем снимал с древней картины пыль, чтобы прекрасный человек-романтик просиял в гармонии книжного образа.

«Необъяснимый стремительный восторг…»

В апреле 1909 года в «Новом журнале для всех» был напечатан рассказ «Остров Рено», «в котором Грин как бы заявил о своем желании и праве сделаться романтиком» [11]. Л. Михайлова называет рассказ «Остров Рено» «первым чисто романтическим рассказом» [12]. Что в этом рассказе? Прежде всего – новый герой, новые обстоятельства. На необитаемом острове остается по своему желанию моряк Тарт. Остается, противопоставляя себя всем бывшим сослуживцам, начальству, всем людям, которых знал.

Почему его можно назвать романтическим, и почему он – первый романтический?

«Тарт шел, как пьяный, захмелев от сырого, пряного воздуха и невиданной щедрости земли. С любопытством и счастливым недоумением смотрел он… Не было имени этому миру, и Тарт молча принимал его…» [13].

Романтический, потому что первый следует зову своего сердца и идет на призыв прекрасного, Неведомого, на призыв тропических лесов. Романтический, потому что осознает красоту окружающего мира и стремится слиться с ней.

В миг своего ухода в лес Тарт осознает себя счастливым: «Необъяснимый, стремительный восторг приковал его душу к безлюдному торжеству леса…» [14]. У него «новое большое сердце», и кажется, что он на пути к тому, чтобы стать романтическим героем во всей его полноте. Но радостная уверенность в своем счастье – все, чего успевает достичь Тарт. У него нет жажды созидания живописной атмосферы, он просто наслаждается тем, что есть, словно пьет напиток счастья. Он попал в удивительный мир – и этого ему довольно.

Л. Михайлова отмечает, что А. Грин «еще не рассматривал дезертирство Тарта широко – как дезертирство от человечества, а конец – как заслуженную кару за негуманизм беглеца. Он еще и сам не знал, куда поведет его бегство из «болота будней» в «мир таинственной прелести»… Видимо, должен был рассматривать бегство и гибель Тарта? Возможно, но негуманизм – это черта одного из романтических персонажей последней (незаконченной) повести «Недотрога». Вряд ли писатель вменяет в вину кому-то из своих героев «негуманизм».

Когда нет своей сказки, своей мечты

Конечно, Тарту несвойственна та черта, которая делает идеальным романтическим героем Грэя, – у него нет желания кого-то защитить (может быть, потому что он защищает себя), нет у него стремления создать что-то прекрасное. Но он встает на путь романтика – он ценит прекрасное. Гибель его обусловлена, скорее, неравным противостоянием. Дело не просто и не столько в том, что он один, а в том, что его окружение неромантическое, а у Тарта нет своей сказки или мечты. Почему он не стремится отдать то, что получил в общении с природой? Потому что некому, а еще – вряд ли есть желание; желания же нет, потому что эта радость – все, что получает в жизни Тарт. (Для сравнения – у Грэя есть команда, поддерживающая его, есть аристократизм воображения, украшающий даже то, то изначально красотой не обладает – ведь так просто сменить цвет парусов, чтобы преобразить все вокруг, и есть стремление преподнести свою сказку еще кому-то.) «Для начала утверждается самоценность человека» [15], – так определяет старт романтического героя Л. Михайлова. Можно уточнить: для начала определяется ценность прекрасного и герой учится это видеть. Ведь именно осознание прекрасного ошеломляет Тарта: так видел ли он прекрасное до этого момента? Хотя он и был чудаком, а после толковали, что «он сошелся с дьяволом» [16], – очевидно, что он только пришел в сферу прекрасного. Появилось новое, большое сердце – обновилась душа. («Когда душа [человека] таит зерно пламенного растения – чуда – сделай ему это чудо, если ты в состоянии. Новая душа будет у него и новая у тебя» [17], – произнес Грэй.) Душа Тарта обновилась под влиянием чуда природного. Впереди было иное чудо – сделанное человеком, но первый шаг сделал Тарт. Так начался романтический герой.

Таков и человек, уставший от разобщенности мира, человек, всеми силами стремящийся к гармонии – человек XX–XXI веков, ищущий, к несчастью, зачастую гармонии отнюдь не в природе, подчас – человек, как и Тарт, не очень сильный – или слабый – в своем стремлении уйти, убежать.

«Сбросить с себя все, вплоть до своего имени»

«Важная веха» – рассказ «На склоне холмов» (1910). Герой рассказа – Ивлет (беглец с каторги) очень близок Тарту – он вознаграждает себя «за ошибки правительства» и стремится «сбросить с себя все, вплоть до своего имени». «Послушайте тишину!» – вот его призыв. «Покой вносит покой» (курсив наш. – А. М.) [18], – вот его заключение. Мог ли это произнести Тарт? Мог бы. Ведь его стремление – такое же: уйти от суеты. И рассуждает он так же, как Ивлет. Если Ивлет говорит: «Я вправе убить вас, потому что с этой же самой целью вы преследовали меня» [19], то Тарт: «Ты охотился за мной, как за зверем, но звери научились стрелять» [20]. Разница – в том, что Ивлет не убивает. Кто бы ни были люди, охотящиеся за ним, – он уходит от них, и желания мстить – нет.

Можно ли называть этот рассказ важной вехой – вопрос спорный, но черты, так ясно проявляющиеся в разговоре, – стремление к тишине, покою, стремление уйти от суеты – это ли не стремление многих из нас?

Интерес к другой душе

Всего год прошел от старта в романтику, и уже обозначилось новое качество героя – интерес к другой душе. Пожалуй, этот интерес имплицитно выражен уже в диалоге Ивлета и его преследователя. «”Зачем?” – спросил он… “Место, – сказал я. – Почему это место?”» [21]. Они начинают задавать друг другу вопросы, причем вопросы эти – не простое любопытство, а попытка понять психологию другого, мотивацию его поступков. В этом диалоге нет озлобленности, нет желания как-то задеть и поставить в тупик собеседника, а именно стремление что-то объяснить для себя. Потом из этого интереса родится потребность защитить и сотворить чудо…

«Они жили долго и умерли в один день»

Немного (точнее, практически нет) в ранних романтических рассказах А. Грина – женщин. Тех, что преобразуют, возвышают и просветляют. Тех, что способны на отважный поступок. Но в 1911 году появляется рассказ «Позорный столб» (действительно – веха), и герой меняется – он совершает безумный поступок из любви к женщине, а женщина идет против всех, потому что ее покорила романтика и – искренний порыв поступка, по общему мнению, непристойного.

Девушку Дэзи похищает Гоан Гнор. Его ловят и ставят к позорному столбу, а когда его отпускают, его догоняет Дэзи: «Возьмите меня, мне житья больше нет»… «Люди ненавидят любовь» [22], – объясняет Гоан. Как похожи эти слова на слова Лонгрена из «Алых парусов»: «Разве они умеют любить? Надо уметь любить, а этого-то они и не могут» [23]. А Гоан и Дэзи уже научились этому высокому искусству. И не случайно этот рассказ заканчивается сказочными строками: «Они жили долго и умерли в один день». Они уже стали отважны, и пока их деятельность – всего только начало творения чуда, они уже готовы стать на защиту друг друга. И могут делать шаг дальше. Здесь характеры еще не выписаны с яркой, почти фотографической точностью – это эскизы, в которых вот-вот проступят те самые, ожидаемые черты.

«Позорный столб» – своего рода точка отсчета, с которой герои стремительно меняются, потому что в их жизни появляется – маленькое чудо – романтический образ девушки. Показательно, что имя Гнор встречается в ближайшем по времени написания и по характеру персонажей рассказе «Жизнь Гнора» (1912), а рассказ «Сто верст по реке», написанный в том же году, заканчивается такой же фразой: «Они жили долго и умерли в один день».

Добро и зло: две ипостаси романтического героя

В «Жизни Гнора» герой обладает аристократизмом воображения, более того, романтический герой имеет две ипостаси – романтически воплощено в человеческом образе не только добро – Гнор, но и зло – Энниок. Энниок оставляет Гнора на необитаемом острове – потому что они оба любят одну женщину. Но при этом Энниока нельзя назвать отъявленным мерзавцем. Он произносит слова, которые нежной музыкой звучат о любимой женщине, – «женщина с золотой кожей» («Озаренные клубки тел… соединили в беспрерывном своем движении небо и океан. Их рассеяла женщина с золотой кожей» [24], – рассказывает Энниок Гнору), и ведь именно так, вслед за ним, называет Кармен Гнор. Энниок был бы так же прекрасен, как и Гнор, – пусть не любим, но влюблен, но он совершает подлость. И разрушает таким образом светлую жизнь своей возлюбленной – он не может защитить ее от себя самого, от своей ревности. Все черты романтического героя присутствуют у него со знаком минус: он обладает пылким воображением – об этом свидетельствует придуманный им способ устранения Гнора и его дерзкая смерть, он уверен в том, что ему стоит избавиться от Гнора, чтобы достичь счастья, и он, вместо того, чтобы стать на защиту, нападает предательски. Этот тип романтического героя подобен тем романтикам, которые в своем презрении к окружающим забывали о главном – о человеческом сердце. Романтизация злодея (бандита, преступника, мафиози) – чем не примета нашего века?

Не таков Гнор. Он сталкивается с Энниоком, укрепленный любовью Кармен, он уверен в возможности счастья, он готов защитить Кармен, если это ей понадобится. Он только пока не может изменить тех, с кем он сталкивается, и в лице Гнора и Энниока персонифицируется борьба Добра и Зла. Деятельное начало в характере героя приобретает у Гнора качество, которого не было прежде, и которое позже разовьется в стремление к созданию чудес: деятельность Гнора не ограничивается внешней, грубо говоря, физической, – напротив, главной в его деятельности становится духовная – не стать «трупом или идиотом», «беречь себя для лучшей жизни» – вот то, чему была посвящена его деятельность на острове.

Громадная дистанция между героем самых ранних романтических рассказов и Гнором подчеркивается той ролью, которую выполняет остров. Остров – место уединения, необитаемое место – становится для Гнора трагическим местом заключения; Гнор уже не стремится наслаждаться одиночеством – он стремится к людям оттого, что его ждут, он нужен, и ему нужна его любимая.

И давала ему силы его любовь, а также – искренняя вера в то, что Кармен его ждет. Кармен – женский образ – уже изображена в светлых тонах, но несколько этюдно. Наиболее полно и ясно вырисовывается та женщина, которая потом станет жителем «Гринландии», в рассказе «Сто верст по реке» (1912).

«Есть три мира…»

Гелли, спешащая в Зурбаган, даже не подозревает, с кем свела ее судьба. Беглый заключенный Нок, разочарованный, озлобленный, ненавидящий женщин, за краткое время, в которое разворачиваются события рассказа, проходит эволюцию, сходную эволюции героя А. Грина вообще. Он начинает с гордого и жестокого утверждения «Женщины – мировое зло!», а заканчивает – искренней любовью к Гелли. Что изменило его? Общение с Гелли.

Здесь стоит вернуться к «Жизни Гнора».

«Есть три мира… Мир красивый, прекрасный и прелестный. Красивый мир – это земля, прекрасный – искусство. Прелестный мир – это вы» [25]. Так определяет мироздание влюбленный Гнор. Во многом это созвучно всем героям А. Грина, это соответствует чертам романтической личности: уверенность в своем счастье – в названии земли красивым миром, аристократизм воображения – в именовании искусства – прекрасным.

Прелестный мир – так называет Гнор Кармен, олицетворяет собою и Гелли, и благодаря ее прекрасной натуре Нок преображается, его душа – меняется, и он находит в девушке – спасение. «Они жили долго и умерли в один день», – завершает автор повествование той же фразой, которой закончил «Позорный столб». Не по неряшеству, как об этом догадался один из критиков. Там, где реалист открыл бы для себя новый этап оценок и размышлений, он ограничивается оптимистической фразой. Пока его дело – устроить счастье достойным.

Героиня «Ста верст по реке» была прародительницей обаятельных женских образов А. Грина. Все они идеально молоды, идеально добры, идеально чисты, идеально надежны. Но символ насыщен живым очарованием, «и веришь, что такие бывают» [26]. Женские образы А. Грина созданы настолько изящно, что переходят грань вымысла и в восприятии читателя становятся реальными.

«Поиск любимой женщины – бесконечно важная потребность человека в «удвоении» собственного духовного мира нравственно близким существом», – пишет В. Е. Ковский [27]. Гелли появляется как идеал, и только сто верст по реке делают ее спутника нравственно близким ей существом. Гелли является созидающей силой, ее чистота и красота творят нового Нока. Косвенно помогает выжить Гнору Кармен. Для ранних романтических героев искренняя и душевно щедрая девушка – чудесное избавление, ведущее к высшему, романтическому осознанию жизни (как осознает и определяет жизнь Гнор).

Влияние девушки на героя

Показателен в отношении влияния девушки на становление характера героя рассказ 1915 года «Возвращенный ад».

«Болезненное напряжение мысли, крайняя нервность, нестерпимая насыщенность остротой современных переживаний» [28] – вот характеристика Галиена Марка, данная им самим своему собственному состоянию до того, как разворачиваются описанные в рассказе события.

Его спутница Визи (автор не указывает в рассказе на то, что она – супруга, и, хотя некоторые литературоведы однозначно воспринимают ее именно так, ее статус можно обозначить как спутница – в это слово вмещается и понятие «супруга») – не совсем привычна в контексте рассказа А. Грина. Она сама говорит о себе Галиену: «Для тебя хорошей подругой была бы жизнерадостная, простая девушка, хлопотливая и веселая, а не я» [29]. Изображенная девушка напоминает женские образы, которые появятся чуть позже, а сама Визи отрицает свое сходство с такими героинями. Да и сам Галиен не очень похож на Грэя.

Напряжение душевных сил

И тем не менее эти образы близки образам Грэя и Ассоль – в первую очередь – благодаря своей необыкновенной чуткости и максимальному напряжению душевных сил. Но это напряжение доводит Галиена до нервного истощения: у него нет еще той внутренней, духовной силы, которая будет присуща Грэю, Друду, Гарвею, – у него есть пока только очень острое восприятие всего, что происходит вокруг. Но Визи уже присуща эта сила, и потому именно она помогает Галиену (память которого после дуэли стала болезненно выборочной, т. е. некоторые действия мозг перестал выполнять) стать тем, кем он был, – вновь вернуться к полноценной духовной жизни.

Визи, убедившись, что Галиен изменился, что они стали чужими друг другу, и их интересы теперь ему тягостны, уходит, и потрясение от потери любви оказывается сильнее болезни – герой начинает активно действовать: он бросается на поиски любимой и, найдя ее, полностью возвращается к напряженной нервной жизни. Так активное действие героя и его любовь входят в тесное сцепление причинно-следственной связи. Так напряженная нервная жизнь становится необходимой принадлежностью романтического типа личности, и остается только понять, на что она должна быть направлена, чтобы не разрушать, а, напротив, созидать человека. Пример из истории – напряженная нервная жизнь декабристов (которые, кстати, были в основном романтики в литературе), их стремление к идеалу, – но это стремление шло по пути разрушения и – привело к разрушению и их надежд, и внутреннего их мира.

Итак, начиная с первого романтического рассказа, эволюция героя тесно связана с местом в сюжете женского образа. В первых рассказах нету женщины как таковой – герой просто уходит от общества, не испытывая потребности в «“удвоении” собственного духовного мира» (Тарт и Ивлет), потом появляется любовь к женщине, толкающая на дерзкий поступок (Гоан Гнор), девушка начинает менять тех, кто рядом с ней (Гелли), она оказывается сильнее мужчины (Визи).

Напряжение и тонкое восприятие мира

Но «Возвращенный ад» важен не только как показатель становящегося все более и более напряженным и тонким восприятия мира. «Давать больше, чем брать, – вот чего требует от героя “когда-то нежно любимая работа”» [30]. До этого момента понятие давать почти не встречается в мыслях и поступках героев. Пока они только стремились к изменению, улучшению себя, соединению с более прекрасным и возвышенным – сначала с природой, потом с человеком. Теперь предстает новое понятие о деятельности – надо не только получать – радость от общения с природой, красоту меняющейся души, – но и отдавать. Визи во время болезни Галиена отдает всю себя, чтобы он выздоровел, и Галиен, когда-то отдававший себя работе, теперь – в момент, когда решается его судьба, – отдает все свои мысли и чувства – Визи. Так приходит стремление отдавать – и дальше уже не покидает героев. Так и в Евангелии: «Блаженнии давать, нежели принимать».

Дар, изменяющий людей

Так в канву повествования А. Грин вводит девушку, так она влияет на жизнь героя. Но это еще не совершенный ее портрет, и в наброске 1924 – 1925 годов были строки: «…я уже чувствую, что где-то далеко неторопливо и весело идет хорошая девушка… Я признаю только хороших девушек… Хорошая девушка неизбежно и безусловно добра… Не то чтобы она постоянно искала случая поделиться последней рубашкой. У нее может быть сто рубашек, тысяча или всего три. Она добра потому, что ее свежесть душевная и большой запас нравственной силы есть дар другим, источаемый беспрерывно и беспредельно… если она весела, добра и радушна, общение с ней может вызвать в человеке только все самое лучшее, что у него есть!» [31]. Этот дар, подобно источаемому свету, изменяет людей, освещая их души. Такой видит Грин свою будущую героиню уже после того, как созданы «Алые паруса».

Хотя выше уже говорилось об «Алых парусах», стоит еще раз вернуться к феерии, с тем чтобы подробнее остановиться на образе Грэя и в особенности на образе Ассоль.

«Алые паруса» были созданы в 1916–1921 годах – времени сложном, переломном для страны. Тем более удивительно появление в то время самого, наверное, светлого произведения А. Грина.

«Алые паруса» во многом схожи со сказкой – и А. Грин подчеркивает родство: «Клянусь Гриммами, Эзопом и Андерсеном», – восклицает сказочник Эгль, но тут же подчеркивается и различие: «это что-то особенное» [32].

Творить будущую сказку

Сказочник Эгль – персонаж эпизодический, но нельзя не уделить ему внимание: это совершенно новый образ в творчестве А. Грина, его романтичность особая: он первый начинает творить будущую сказку. Первый не только в феерии – он первый созидает сказку в произведениях А. Грина вообще – до этого были дерзкие, романтические, прекрасные поступки – но не сказка. Он создает то, что потом станет «памятным надолго», и дарит эту сказку Ассоль. Фактически он первый воплощает в себе то, что потом так ярко предстанет в Грэе – аристократизм воображения и стремление к созиданию. Он необычен тем, что словно связывает своими словами два романтических мира самого А. Грина: «…не забудь, что сказал тебе я меж двумя глотками анисовой водки и размышлениями о песнях каторжников» [33]. Так завершается период Ивлета и начинается чистая сказка.

Воспитание сказками и любовью

Впервые А. Грин показал своих героев в разных ипостасях: не только уже сложившиеся личности, но и периоды их становления – детство и отрочество.

Характер Ассоль, чьи глаза смотрят «с робкой сосредоточенностью глубоких душ», во многом обязан Лонгрену, и потому стоит сначала остановиться на образе старого моряка.

Он необычен, оттого что «больше жизни любил Мэри», чего не было принято в Каперне, и странен. Он и дочь воспитывал – сказками и любовью.

Примечания:

1. Михайлова Л. Александр Грин. Жизнь, личность, творчество. М., 1980. С. 40.
2. Ковский В. Е. Реалисты и романтики: из творческого опыта русских современных классиков. М., 1990. С. 281.
3. Михайлова Л. Александр Грин. Жизнь, личность, творчество. М., 1980. С. 192, 193.
4. Вольпе Ц. Об авантюрно-психологических новеллах // Искусство непохожести. М., 1991. С. 28.
5. Ковский В. Е. Реалисты и романтики: из творческого опыта русских современных классиков. М., 1990. С. 243.
6. Воспоминания об Александре Грине. Л., 1972. С. 528.
7. Грин А. С. Алые паруса // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 55.
8. Там же. С. 22.
9. Там же. С. 19.
10. Там же.
11. Калицкая В. Из воспоминаний. Первый рассказ. Первая книга. «Остров Рено» // Воспоминания об Александре Грине. Л., 1972. С. 168.
12. Михайлова Л. Александр Грин. Жизнь, личность, творчество. М., 1980. С. 31.
13. Грин А. С. Жизнь Гнора // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 1. С. 374, 375.
14. Там же. С. 378.
15. Михайлова Л. Александр Грин. Жизнь, личность, творчество. М., 1980. С. 32.
16. Грин А. С. Остров Рено // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 1. С. 389.
17. Грин А. С. Алые паруса // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 64.
18. Грин А. С. На склоне холмов // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 302.
19. Там же. С. 303.
20. Грин А. С. Остров Рено // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 1. С. 385.
21. Грин А. С. На склоне холмов // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 302.
22. Грин А. С. Позорный столб // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 381.
23. Грин А. С. Алые паруса // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 9.
24. Грин А. С. Жизнь Гнора // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 353.
25. Там же. С. 344.
26. Михайлова Л. Александр Грин. Жизнь, личность, творчество. М., 1980. С. 68.
27. Ковский В. Е. Реалисты и романтики: из творческого опыта русских современных классиков. М., 1990. С. 246.
28. Грин А. С. Возвращенный ад // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 4. С. 426.
29. Там же. С. 430.
30. Михайлова Л. Александр Грин. Жизнь, личность, творчество. М., 1980. С. 83.
31. ЦГАЛИ. Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 59. Л. 3–5.
32. Грин А. С. Алые паруса // Собр. соч.: В 4 т. М., 1995. Т. 2. С. 13.
33. Там же.