Семантика транзитивности и ее символы в произведениях А. С. Грина

Е.В. Нагайцева

Определяющим моментом нашего исследования послужили некоторые на­блюдения, высказанные И.П. Смирновым [8], выделяющим так называемые «системопорождающие отношения», доминирующие в тех или иных литера­турных течениях; в эпоху реализма господствовала «транзитивность», время символизма отмечено «интранзитивностью» (когда «посредующее звено между миром данным и искомым подвергается отрицанию» [8; 136]). Представляется, что означенные отношения имеют место и в поэтике А.С. Грина. О семантике «транзитивности» речь пойдет ниже, «интранзитивность» же выступает в виде «фиктивного посредничества» (термин И.П. Смирнова) - семантика « поддель­ности, имитативности» сопровождает ложных медиаторов - героев (напр. Руна Бегуэм в «Блистающем мире», Коррида в « Сером автомобиле»), вещей (напр. картина художника Брока в рассказе «Фанданго»), И.П. Смирнов отмечает, что нередко искусственные или естественные медиаторы выполняют и посредни­ческую, и разделительную функции: в «Фанданго» картина «лишенного талан­та» Брока является медиатором - преградой, а картина «солнечной комнаты» перемещает Александра Каура в инобытийную реальность. Таким образом, «картина» как определенный символ характеризуется амбивалентностью.

Признак « амбивалентность» является актуальным в концептуальной сис­теме (КС) А.С. Грина, на его основе коррелируют концепты «творчество» и «мечта» (репрезентанты: «Прекрасная неизвестность» («Алые паруса»), « Несбывшееся» («Бегущая по волнам»), «Блистающий мир» («Блистающий мир»)), в самом общем виде раздвоение можно представить следующим образом: «ре­альное - метареальное (или - сверхреальное): «... сочинительство всегда было внешней моей профессией, а настоящей, внутренней жизнью являлся мир по­степенно раскрываемой тайны воображения» [Выделено мною. - Е. Н.]). Поэтому семантика «двоения» («двойничества») пронизывает целый ряд произведений: «Алые паруса»: «сверх общих явлений (Ассоль) видела отра­женный смысл иного порядка [2:47] [Выделено мною. - Е.Н. ], «в ней две де­вушки, две Ассоль, перемешанных в замечательной прекрасной неправильно­сти. Одна - дочь матроса (...), другая - живое стихотворение [2;47], «стали ка­заться девочке смешением сверхъестественного с действительностью» [2; 18]; «Бегущая по волнам»: «уже начал двоиться мир благодаря вам: два желтых платья, две - «Бегущие по волнам» и ... два человека в одном» [3;237], «маска­радный двойник Дэзи была Биче Сениэль» [3;184], Дэзи говорит о Фрэзи Грант: «Она видит то, чего не видят другие». [3] [Выделено мною. - Е.Н.]

Выявляемый нами диалектический принцип мироустройства в художест­венной системе А.С. Грина проецируется на универсальные («архегипические») семантические оппозиции: «внешний - внутренний» и «видимый - невидимый» [4;250] (относительно КС А.С. Грина мы бы уточнили характер членов оппози­ции, назвав их «экстравертированность - инзровертированность» (хотя огово­рим их «не - соционическое» использование), под последним понимается именно «глубинная перспектива» - «раскрываемая тайна воображения» (ср. «(художник) очерчивает себя кругом замысла и, находясь под его защитой, де­лается невидим. Он выпал [Выделено автором. - Е.Н.] из общества, семьи, квартиры, его нет и в государстве и на земле», («...сочинительство...» [2;486]) и еще: «Грэй жил в своем мире» [2; 28] [Выделено автором. - Е.Н.], «Все это Грэй слышал внутри себя» [2; 30] [Выделено мною.- Е.Н.]; за термином « экстравертированность» мы оставляем право обозначать моменты, не касающиеся интроспекции.

Вышеназванные оппозиции «внешний - внутренний», «видимый - неви­димый» реализуются в структуре важного мифопоэтического символа - «окно», который, несмотря на «сравнительно позднее происхождение», имеет богатую ассоциативную сферу; не раскрывая характера всех элементов, образующих его « символическое поле», отметим следующий факт: «Для романтизма (особенно немецкого - К.Д. Фридрих и др.) важен мотив окна как символа прорыва в не­ведомое, поэтического вдохновения» [4; 251][Выделено мною. - Е.Н.]. Пред­ставляется, что в художественной системе А.С. Грина подобным символом ста­новится «картина» (и ее функциональные корреляты: окно, дверь, конус, ко­рабль (вспомним, что на картине солнечной комнаты была изображена осве­щенная солнцем комната с окнами, затем эта картина стала «напоминать от­крытую дверь»; конус также описывается как своеобразное «отверстие» [1; 537] в «третье измерение»; на потрясшей Грэя картине был изображен корабль, ко­торый затем, материализовавшись в алопарусное судно, соединил «реальность» и «мечту», «подсказав жизни нечто существенное» [2;40], функцию сопряжения «миров» выполняет символ «корабль» и в романе «Бегущая по волнам»), экс­плицитно или имплицитно (т.е. потенциально) семантика «переходности» (или «транзитивности», удавшейся «медиативности») присутствует у всех назван­ных нами коррелятов:, картина, конус, корабль. Дополненный «музыкой» ряд можно назвать «демонами напоминаний», отрывающими «наше беспокойное «я» от уютных мгновений» [2; 172], это то, что «глухой музыкой тревожит остановившуюся среди пути душу и манит» [2; 216], то есть своеобразные « ме­диаторы духовного роста» [см.5]. Чтобы завершить «манящую» тему, заметим, что семантика «зова» занимает значительное место в художественном мире пи­сателя (ср.: «вдруг нечто подобное отдаленному зову всколыхнуло ее изнутри и во вне» («Алые паруса» [2; 49]), «несбывшееся зовет нас» («Бегущая по вол­нам» [3; 73]), «зовущий в блистающий мир», «если меня зовут, я прихожу не­изменно» [2; 127] и т.д.) [Выделено мною. - Е.Н.]

Ситуация «проникновения за картину» проецируется на аналогичное дей­ствие, но с «полотном» другого рода, ср. «меж автором и сценой его души опускается непроницаемый занавес (...) Но занавес опустился. На нем, отбро­шенное волшебством невидимой глубины, изнутри сокровенного движется чис­тое действие. Оно еще двух измерений: беззвучно и ограничено, лишено кра­сок, бесцветно, но уже видимо» («... сочинительство ...», [2; 485]) («визуаль­ная» семантика последнего слова подкрепляет ассоциацию картина - занавес, внося в символ креативный аспект (т.н. «творческая лаборатория художника»)). В этом случае в символе акцентируется семантика «преграды» (ср, Грациан Дюплэ просил поднять «безжалостный занавес, скрывающий таинственное, прекрасное зрелище» [1; 128] и мечтал о том, что «весь музыкальный мир (...) исчезнет в новых открытиях, как исчезают семена, став цветками, или как гу­сеница, перестающая быть скрытой ликующей бабочкой» (рассказ «Сила не­постижимого» [1; 125]); «желание избегнет муки смотреть на образы своего мира сквозь неясное, слабо озаренное полотно нервной смуты, оно станет от­четливо». («Бегущая по волнам» [3; 80]) [Выделено мною. -Е.Н.]

Диалог экстравертного и интравертного «миров» венчается (в креативном аспекте) «произведением» (ср. Александр Каур в «Фанданго» - переводник), поэтому Грациан Дюплэ желал «нотного закрепощения мелодии» [1; 125], а «Фанданго» - транскрипция соловьиной трели.

В качестве дополнения к ранее описанным моментам хотелось бы указать на следующее: древняя символика «корабля» коррелирует с той функцией, ко­торая характерна для этой реалии в произведении А. Грина (ср.: «неслучайно крыша (храма или дома) похожа на корабль. Этот смысл всегда выражает жела­ние преступить пределы существования - путешествовать, преодолевая про­странство, к другим мирам» [6; 259]; «В буддизме корабль как Сосуд Закона по­зволяет человеку пересечь океан существования и перевоплощений и достиг­нуть другого берега» [7; 148], т.е. традиционно в содержании символа акцентировалась семантика «транзитивности», и это апперцепционное знание способ­ствует образованию адекватного поля интерпретации в КС читателя.

«Комната» как символ (на картине была изображена солнечная комната) также издревле ассоциируется со значением «переходности», ср. «Комната. Символизирует личность с «окнами» во внешний мир и «дверями» для выхода в иные миры». [7; 147].

На основании вышеизложенного можно заключить, что символами - ме­диаторами в художественной системе А.С. Грина являются реалии, отмеченные идеей «переходности»: картина, конус, корабль, открывающие в реальности очевидной невероятную.

Литература:

1. Грин А.С. Собр. соч. в 5-тит., т.З. М., 1991.
2. Грин А.С. Собр. соч. в 5-ти т., т.4. М., 1994.
3. Грин А.С. Золотая цепь. Романы. Барнаул, 1980.
4. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2т., т.1, М., 1994.
5. Зинченко В.П., Моргунов Е.Б. Человек развивающийся. Очерки российской психологии. М., 1994, («С помощью посредника пробуждается человече­ская активность, поиск, искание» [с.280] [Выделено мною. - Е.Н.])
6. Керлот Х.Э. Словарь символов-REFL - book. 1994.
7. Купер Дж. Энциклопедия символов. М., 1995.
8. Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994.