Поэт науки (О творчестве Александра Беляева)
Б. Ляпунов
Имя выдающегося советского писателя-фантаста Александра Романовича Беляева широко известно в нашей стране и за рубежом. Вот лишь одна маленькая статистическая справка: за три последних года— с 1956 по 1959 — общий тираж переизданных у нас его произведений превысил- 4 000 000 экземпляров! В чем же секрет обаяния беляевского творчества, завидного «долголетия» его произведений? Прежде чем ответить на этот вопрос, скажем немного о жизни писателя.
«Всемирный, следопыт», год 1925-й — эту дату можно считать началом серьезной работы Беляева в области фантастики. К тому времени он успел уже пройти трудный и извилистый жизненный путь. Готовясь стать юристом, студент Беляев одновременно занимался музыкой в консерватории, работал декоратором в театре, писал статьи. Глядя на его портрет, на тонкие черты лица, так и хочется представить себе длинные, нервные пальцы пианиста или скрипача... Но ни тем, ни другим он не стал. Юридическое образование привело писателя на работу юрисконсульта Наркомпроса. Кроме того, ему пришлось перепробовать и другие профессии — библиотекаря, воспитателя в детском доме, инспектора милиции. Впрочем, такие броски судьбы не были бесполезными для писателя Александра Беляева. Жизнь сталкивала его со множеством людей. Сначала Беляев сотрудничал в московских журналах «Вокруг света» и «Всемирный следопыт». В 1929 году он переезжает из Москвы в Ленинград, а с 1931 года постоянно живет в городе Пушкине. Литературе он полностью посвящает себя в 1925 года.
Поразительна плодотворность работы Беляева, тем более что тяжелая болезнь годами приковывала его к постели. Но только с 1925 по 1930 год, всего за 6 лет, он напечатал свыше сорока научно-фантастических произведений! Среди них — и большие романы, и повести, и рассказы. Талант Беляева был разносторонним. Он писал беллетристику и отдавал дань очерку, работал над сценарием и юмористической фантастикой, над чисто приключенческими рассказами.
Нельзя не удивляться эрудиции писателя. Не будучи инженером, Беляев свободно разбирался в самых разнообразных отраслях техники. Он не был врачом, но создал много произведений на медицинские темы, проявив глубокие знания в этой области. Он не был физиком, но уверенно писал о сложнейших физических проблемах, вплоть до атомной энергии, о которой в те времена еще знали только специалисты. Какой огромный труд стоит за этим! Беляев всегда находился в курсе новейших научных достижений своего времени. Более того, он зачастую опережал их, заглядывая далеко вперед. Повесть «Голова профессора Доуэля» оказалась в своей научной основе предвидением. Лишь впоследствии ученым удалось поддерживать жизнь отделенных от тела органов. И недаром повесть обсуждали — не только как художественное произведение — студенты и преподавателя медицинского института.
Можно привести и ряд других примеров, когда фантастические идеи Беляева впоследствии претворялись в жизнь.
Подводный телевизор сейчас помогает разыскивать затонувшие суда — то, о чем давно писал Беляев в романе «Чудесное око». Как о проблеме, которую вскоре смогут решить наука и техника, говорят сейчас о плантациях водорослей, подводном земледелии, — ему посвящен роман «Подводные земледельцы», вышедший в 1930 году.
Реальностью стало использование внутриатомной энергии — об этом также говорил писатель почти два десятилетия назад. В романах «Прыжок в ничто» и «Под небом Арктики» он изобразил самолет с ракетными двигателями — ракетоплан. И такие самолеты появились. В 1935 году «Уральский следопыт» поместил научно-фантастический рассказ Беляева «Слепой полет», а в 1958 году тот же журнал перепечатал его снова: настолько актуальной оказалась идея рассказа в ваши дни!
Близится время первого полета человека на Луну и межпланетных путешествий: запуски спутников и космических ракет открыли эпоху покорения Вселенной. Беляев много внимания уделил астронавтике. Интересную идею выдвинул он в романе «Прыжок в ничто» — искусственное воспроизведение условий ракетного полета для тренировки будущих астронавтов. Недавно сообщалось об опыте такого рода — имитации обстановки полета на луну.
Еще не осуществились многие идеи, столь ярко воплощенные Беляевым в его фантастических произведениях. Но это дело времени. А если не появятся Ихтиандр и Ариэль, все равно — эти образы, полные живых человеческих чувств, навсегда останутся в истории нашей научно-фантастической литературы. Современная техника дала возможность воплотить идею человека-амфибии и летающего человека иными способами: вооруженные «водяными легкими» — аквалангами люди покоряют голубой континент; с помощью миниатюрных летательных аппаратов они научились искусству летать лучше птиц. Можно ли при этом, торопливо объявляя фантазию писателя «ненаучной», зачеркивать его произведения, как пытались делать некоторые ретивые критики с «Человеком-амфибией»? Нам думается, что нет и нет.
Спор о праве писателя на домысел не нов, он велся и не по поводу беляевских произведений. Сторонники научной достоверности стремились доказать, что писатель-фантаст не должен «залетать» слишком далеко и выдумывать то, чего заведомо не может быть. Тем не менее, жизнь опровергла их аргументы, — мы имеем в виду жизнь тех книг, которые они пытались ниспровергнуть. «Человек-амфибия» — превосходный пример. Десять изданий, непроходящий читательский успех — лучшее тому доказательство. Роман был и остается едва ли не самым любимым среди других произведений Беляева — и для детей, и для взрослых, благодаря его художественному обаянию, реалистической обрисовке героев, несмотря на ... несоответствие науке. Следуя же логике его противников, надо снять с книжных полок «Человека-невидимку», «Первые люди на Луне» и «Из пушки на Луну», «Гиперболоид инженера Гарина» и «Аэлиту», «Плутонию» и «Землю Санникова». Ихтиандр, так же как и Ариэль, реально не может существовать. Но хотели бы того или не хотели сторонники научной «строгости», — Ихтиандр и Ариэль для читателя существуют как художественные образы. Тем самым решена главная задача романа — фантастического по внешним признакам, реалистического по существу. Ибо главные его герои — люди, очутившиеся в необычайных обстоятельствах.
Судьба человека-рыбы сходна с судьбой человека-птицы. Роман «Ариэль» написан Беляевым много позднее. Но, несмотря на разделяющее их время, оба произведения посвящены одному — судьбе необыкновенного изобретения, причем — несчастной его судьбе. Научное объяснение в романе довольно туманно. Однако разве оттого проигрывает образ Ариэля? Оба они, и Ихтиандр и Ариэль, по-своему гуманны, и обоих губят алчные и жестокие силы человеконенавистнического общества. В этом — обличительная сила того и другого романа, их социальная значимость.
Писатель сумел создать впечатляющие, яркие образы людей. Это характерно для многих произведений Беляева. Удача художника именно в показе людских характеров, проявляющихся в действии. В этом писатель видел ведущее начало научно-фантастического произведения. «Здесь все держится на быстром развитии действия, на динамике, на стремительной смене эпизодов, — писал он. — Здесь герои познаются главным образом не по их описательной характеристике, не по их переживаниям, а по внешним поступкам. Но это, конечно, не значит, что герои научно-фантастических произведений могут представлять собой совсем упрощенные схемы». Герои должны не просто отличаться друг от друга, а иметь свои характерные, типические черты. И пример тому — целая галерея литературных образов, созданных Беляевым.
Вспомним хотя бы, как холодный и спокойный Керн молча, с сигарой в зубах, ходит по анатомическому театру, выбирая подходящее тело для головы погибшей певички Брике. А Доуэль? Его голова продолжает жить, во сне и в мыслях своих он по-прежнему чувствует себя нормальным, здоровым человеком. Какими выразительными красками обрисованы пассажиры «Ноева ковчега» из романа «Прыжок в ничто»! Епископ, собираясь на небо, выкидывает одну за другой все богословские книги, заменяя их яствами и вином... А леди Хинтон даже и для своих коллег по путешествию умудряется подсунуть гнилые консервы со своего завода — коммерческая привычка...
В любом произведении Беляева можно встретить примеры, говорящие о том, как умело пользовался он деталью, создавая образ.
Писатель мысленным взором проникал туда, где еще не доводилось бывать человеку, и рисовал удивительно живые картины. Очарование моря, волшебная подводная жизнь прекрасно переданы в «Человеке-амфибии», грандиозность космоса, показ мироздания «вблизи» — в «Прыжке в ничто».
В ткань повествования Беляев органически вводит научный материал, умело и разнообразно подавая его читателю, что характерно для всей творческой манеры писателя. Если в первых произведениях — повестях «Голова профессора Доуэля», «Остров погибших кораблей» — он лишь бегло касается научной основы, то в дальнейшем она занимает важнейшее место в общей повествовательной ткани. Существо работ Доуэля мы узнаем из разговоров и впечатлений Лоран, которые ведутся отнюдь не со специальной целью — преподать читателю определенную сумму каких-то знаний. Во «Властелине мира» история открытия Штирнера изложена подробно, от зарождения первоначальной идеи до конечного результата. В этом романе Беляев в качестве популяризаторского приема избрал форму дневника: записки Штирнера позволяют проследить шаг за шагом ход его работы. Действие же изобретенного им аппарата ярко раскрывается в событиях, составляющих сюжет.
В романе «Продавец воздуха», опубликованном в 1929 году, читатель узнает много интересного из Маленькой лекции. Написана она с таким чувством меры, с таким юмором и теплотой, что никак не оставляет впечатления «принудительного ассортимента» к сюжету.
В «Человеке, нашедшем свое лицо» читатель встретит очень любопытные данные о работе желез внутренней секреции, о возможностях «управления» организмом. Об этом рассказывает своему пациенту Престо доктор Цорн, и рассказ его — не отступление, а органическая часть сюжета.
Беляев обходился без шаблонных приемов — тяжеловесных, скучных диалогизированных лекций, нудных пояснений, но в то же время научная сторона его произведений не оставалась принесенной в жертву сюжету. Наука и литература всегда составляли у него единый сплав.
Значительное место в творчестве Беляева заняли произведения, в которых преобладали социальные мотивы. Он рисовал судьбу науки в царстве капитала: с одной стороны, науку, продающую себя, и ученых, ищущих только славы и богатства, а с другой стороны, — гибель тех, кто хотел бы служить идеалу. Бройер из «Вечного хлеба» — превосходный пример. Еретик Сальватор — едва ли не самый яркий образ людей науки, созданный Беляевым. Он очень скупо обрисован, и все же, забыв, быть может, его имя, мы помним его дела.
Показывая, что случилось с бывшим миллионером «потерявшим лицо» — это китайское выражение здесь звучит буквально, — Беляев тем самым подчеркивает ханжество и лицемерие общества, в котором деньги превыше всего. С каким сарказмом описывает Беляев закулисные стороны американской «демократии»! Он и здесь придерживается принципа, избранного в начале творческого пути, — фантастическая предпосылка, но действие в реальной обстановке; поэтому герои его живут полнокровной жизнью и далеки от условных, мертвых схем.
Безработный, который из-за крайней нужды продает свои глаза, — об этом можно и сейчас прочесть в газетах западного мира. Подобному факту действительной зарубежной жизни Беляев в научно-фантастическом рассказе придает необычайную окраску, еще резче подчеркивающую уродство буржуазной действительности («Невидимый свет»).
А вот перед нами другой безработный молодой инженер Спольдинг, думающий что с дипломом ему будут открыты все пороги. Увы! Все двери Остаются закрытыми перед ним. Тогда Спольдинг случайви открывает тайну смешного и, в конце концов, становится королем смеха («Мистер Смех»). Однако на вершине успеха его ждет падение.
Ярко показаны нравы буржуазной журналистики в рассказе «Светопреставление». Ради сенсации журналисты готовы на все. Один из героев рассказа, Маррамбаль, охотится за важным политическим документом. Из-за него он совершает кражу...
Требовательный к себе художник имеет привычку не раз возвращаться к уже написанному, исправляя и совершенствуя свои произведения. Так, повесть «Голова профессора Доуэля» переросла в роман. Роман «Прыжок в ничто» в последнем издании значительно дополнен и улучшен.
Особняком среди других повестей и рассказов Беляева конца двадцатых годов стоит рассказ «Ни жизнь, ни смерть»! В основе этого своеобразного произведения лежат идеи русского ученого Бахметьева об анабиозе, то есть о таком состояния охлажденного живого организма, которое как нельзя более точно передано в заголовке рассказа. Но если Бахметьев производил опыты над насекомыми и мелкими животными, то Беляев погружает в анабиоз людей, что для фантастики вполне допустимо. Таким путем один из героев, словно на машине времени, переносится в будущее. Однако в этом будущем он чувствует себя одиноким и несчастным. В конце рассказа сквозят несвойственные вообще Беляеву пессимистические нотки. Психологически писатель, бесспорно, прав, показав «разлада между человеком настоящего и людьми грядущего. Все же само будущее обрисовано крайне бегло, а главное, мрачно. Между тем, Беляев умел представить завтрашний день, каким мы хотели бы его видеть, — светлым, радостным, наполненным творческим трудом. Это относится к его романам, действие которых происходит в нашей стране и герои которых — советские люди. Необходимо, тем не менее, отметить, что с литературной стороны они значительно уступают произведениям, сюжет которых построен на зарубежном материале.
В связи с этим небезынтересно вспомнить слова самого писателя: «Самое легкое — создать занимательный, острофабульный научно-фантастический роман на тему классовой борьбы. Тут и контрасты характеров, и напряженность борьбы, и всяческие тайны и неожиданности... И самое трудное для писателя — создать занимательный сюжет в произведении, описывающем будущее бесклассовое коммунистическое общество, предугадав конфликты положительных героев между собой, угадать хотя бы две-три черточки в характере человека будущего... А ведь показ этого будущего общества, научных, технических, культурных, бытовых, хозяйственных перспектив не менее важен, чем показ классовой борьбы. Я беру на себя труднейшее». Так обосновал Беляев творческие принципы и задачи, стоящие перед советской научной фантастикой. Однако как художник он не сумел подняться до уровня собственных теоретических требований. Исключением являются лишь некоторые произведения. К таким относится роман «Подводные земледельцы», где есть острый сюжет (изображается борьба с диверсантами, которые пытались помешать строительству подводного совхоза). Герои романа показаны в труде, они преодолевают многочисленные опасности и трудности. Именно поэтому их образы удались писателю.
Другой фантастический роман, «Небесный гость», написан в манере, свойственной ранним произведениям Беляева, с характерной для него динамичностью сюжета, оригинальностью выдумки. Описания природы чужого мира, планеты другого Солнца выразительны и красочны. Образы героев обрисованы в общем схематично, но, несмотря на это, все же оставляют впечатление, потому что они — люди действия, борьбы.
Интересен научно-фантастический роман «Чудесное око» (1935) с его технической идеей подводного телевидения.
Но если в каждом из упомянутых романов действующие лица запоминаются читателю, а события развиваются живо, динамично, то этого нельзя сказать о таких произведениях, как «Звезда КЭЦ», «Под небом Арктики», «Лаборатория Дубльвэ», «Воздушный корабль», «Рогатый мамонт», «Земля горит». Правда, они интересны по тематике, по затронутым в них научно-техническим проблемам. Ведь «Звезда КЭЦ», например, первое в нашей фантастике произведение, посвященное замечательной идее Циолковского — обитаемому искусственному спутнику Земли, внеземной станции. Проблема долголетия, борьба с преждевременной старостью составляет основу романа «Лаборатория Дубльвэ». Преобразование природы как в близком, так и в более отдаленном будущем затрагивается в повести «Земля горит» и романе «Под небом Арктики». Последний роман представляет особый интерес еще и потому, что его содержание многопроблемно. Здесь и освоение Крайнего Севера, и новые источники энергии, и реактивная авиация, и трансконтинентальный железнодорожный путь.
Беляев был страстным пропагандистом грандиозных планов Циолковского. Его роман «Прыжок в ничто» вышел с предисловием К.Э. Циолковского, писавшего в нем: «Из всех рассказов на тему о межпланетных сообщениях, оригинальных и переводных, роман А.Р. Беляева кажется мне наиболее содержательным и научным».
У Беляева есть несколько очерков, написанных в 1930 году: «Гражданин Эфирного острова» (о Циолковском), «Зеленая симфония», этюд «Город победителя» — об архитектуре и жизни будущего; они представляют собой превосходные образцы очерковой фантастики. Беляев писал о Циолковском, что самое характерное у него — «космичность» сознания и болезненность ощущения земной тяжести, приковывающей нас к поверхности своей планеты. Именно эту сторону личности «Гражданина Эфирного острова» прекрасно отразил Беляев в очерке, посвященном Циолковскому.
Когда в «Лаборатории Дубльвэ» читаешь страницы, посвященные Ленинграду грядущего, или в «Звезде КЭЦ» — описанию внеземной станции, «Под небом Арктики» — подземного курорта, «Земля горит» — преображенной Волге, — невольно приходят на память очерки писателя. И в романах и в очерках писатель сумел донести атмосферу завтрашнего дня — светлую, радостную; он заставляет читателя верить в Завтра и хотеть его, а значит — строить его сегодня. В этом ценность произведений Беляева о нашей стране.
В чем причина слабости произведений Беляева, посвященных будущему советской науки и техники? В том ли, что ему изменяет смелость мечты, или в чем-то другом? Нет, он по-прежнему выбирает увлекательные проблемы, но ему не удалось найти для них соответствующей формы. Отсутствие конфликта или его надуманность породили статичность сюжета. А так как герои Беляева всегда были людьми действия, то и образы людей не удались. Только местами встречаются яркие, запоминающиеся эпизоды и картины.
Так, например, есть у него ряд повестей и рассказов, в которых фантастика не служит основой сюжета, и потому не воспринимается как органическая часть произведения. Элементы науки в них не развиты и не обоснованы, а потому и не вызывают доверия у читателя.
Беляеву свойственна предельная лаконичность в изображении событий. Многие его произведения напоминают киноповести, и с киноповести, по существу, он начал, — вспомним «Остров погибших кораблей». Кстати, интересно отметить, что единственный опыт Беляева на кинематографическом поприще — сценарий «Когда погаснет свет» — оказался чрезвычайно удачным. К сожалению, он не дошел до экрана. Но, читая его, невольно удивляешься чисто профессиональному мастерству Беляева-сценариста.
Все же и «кинематографичность» не всегда уместна, она порою приводила к чрезмерной беглости, к поверхностному показу характеров героев, без углубленной их обрисовки. Если в «Человеке-амфибии», «Голове профессора Доуэля», «Властелине мира» и других лучших романах присутствовала не одна лишь динамика, но и психология, то некоторые произведения представляют как бы развернутый литературный сценарий, где есть только действие. Типичный пример — роман «Небесный гость», о котором мы упоминали. То же можно сказать и об известной серии рассказов «Изобретения профессора Вагнера». Советская фантастика в ее раннем периоде создана в сущности Беляевым. Едва ли не самое ценное для нас то, что он был первым советским писателем, всецело посвятившим себя научной фантастике, Для него фантастика — не случайное увлечение, не отдельный эпизод в литературной работе. Диапазон творческих устремлений Беляева лучше всего говорит о том, каким подлинным энтузиастом научно-художественной литературы был этот писатель.
Трудолюбие, эрудиция, талант Беляева поражают каждого, кто знакомится с его творчеством. И кто знает, сколько бы еще интересных произведений он создал, если бы преждевременная смерть не оборвала жизненный путь этого удивительного человека и писателя! Последние годы он жил в городе Пушкине, где его и захватила война. 15 января 1942 года Александра Романовича не стало.
Небогатая внешними событиями жизнь его была, однако, — и здесь вполне уместно это слово — подвигом. Да, подвигом, потому что больной и все же не оставлявший работу человек смог в тяжелых условиях создать целую библиотеку научно-фантастических произведений, пользующихся завидным читательским успехом до сих пор.
Л-ра: Нева. – 1960. – № 7. – С. 225-229.
Произведения
Критика
