К вопросу о трагическом в повести П. Нилина «Жестокость»
Я.А. Теренина
Отрадно сознавать, что в последнее время наше искусство встает на путь признания необходимости и важности развития советской трагедии. Появляются статьи о сущности трагического, главы в книгах, специальные исследования, посвященные этой теме.
Советские писатели, учитывая многообразие и сложность человеческих отношений, все смелее и смелее стремятся проникнуть в глубины жизненных явлений. Интерес к внутреннему миру человека, к его переживаниям способствовал появлению большого количества произведений трагедийного звучания. Трагедийная тематика в последние годы выступает и в искусстве экрана («Судьба человека» С. Бондарчука, «Повесть пламенных лет» А. Довженко и Ю. Солнцевой, «Баллада о солдате» и «Чистое небо» Г. Чухрая, «Живые и мертвые» А. Столпера и др.).
Расширяются самые рамки трагического. Раньше жанр трагедии был представлен преимущественно советской исторической и историко-революционной драматургией («Гибель эскадры» А. Корнейчука, «Оптимистическая трагедия» В. Вишневского и др.). Произведения же с трагедийными мотивами в основном были посвящены либо борьбе двух миров в период величайшего социального переворота (произведения М. Шолохова, К. Федина, Л. Леонова), либо изображению гибели героя при защите Родины («Молодая гвардия» А. Фадеева, «Зоя» М. Алигер, «Сын» П. Антокольского, «Верность» О. Берггольц и др.). Почти совершенно отсутствовали произведения с трагедийными конфликтами на современном материале.
Преодоление субъективизма в политике и идеологии способствовало углублению художественного осмысления эпохи, послужило основой для осознания конфликтов прошлого, возникавших в результате нарушения моральных и правовых норм. Это углубление сказалось и в новых произведениях о событиях военного времени (К. Симонова, Л. Первомайского. А. Адамовича, А. Ананьева), и в произведениях, непосредственно освещающих факты беззаконий, имевшие место в недавнем прошлом (Б. Дьяков «Повесть о пережитом», Г. Шелест «Колымские записи» и др.), и в произведениях о раннем периоде развития нашего общества. К последним принадлежит и «Жестокость» П. Нилина.
Понять смысл и значение повести можно, только соотнеся ее с литературным процессом последних лет, а также с наметившимися в нем новыми тенденциями в трактовке темы трагического. В отличие от многих других писателей Павел Нилин ставит вопрос об истоках жестокости, о той питательной среде, которая ее порождала. Некоторые критики совершенно не поняли этого. Показательно с этой точки зрения высказывание писателя В. Воеводина, совершенно игнорирующего идейный замысел Нилина: «Будем говорить прямо: мы знаем, в сорокалетней истории нашего общества, нашего государства были полосы, когда подчас страдала справедливость и не всегда могла торжествовать революционная честь. Но ведь то, что происходит в повести П. Нилина, происходит еще на самой заре нашей государственной жизни. Подумал ли Нилин об этом?» Очевидно, П. Нилин думал об этом серьезнее, чем автор приведенных строк.
Имеющая богатый подтекст, повесть Нилина «Жестокость», философская по своему содержанию, дает повод для серьезных раздумий о жизни. Советские писатели на современном этапе развития нашей литературы все чаще находят драматические моменты в самом, казалось бы, обыденном и привычном. Немалая заслуга в этом принадлежит и Нилину, который в середине 50-х годов наряду с В. Тендряковым одним из первых проявил известную смелость в изображении сложных и драматических сторон жизни. В дальнейшем эта тенденция была развита и углублена в творчестве таких писателей, как П. Проскурин, С. Залыгин, Ф. Абрамов, В. Максимов, В. Липатов и др.
«Жестокость» привлекает нас исключительной остротой разоблачения мещанско-обывательской морали. Советская литература и на предшествовавших этапах своего развития уделяла много внимания столкновению двух типов морали: социалистической и индивидуалистической. Но в настоящий момент борьба этих двух начал, двух взглядов на жизнь стала основой художественного конфликта многих произведений.
Мещанство представляет опасную силу еще и потому, что, преследуя свои корыстные цели, способно в любой момент подставить ножку каждому встающему на его пути. При этом самое страшное заключается именно в том, что мещане не знают угрызений совести. Они как будто никого не убивают, не грабят, их нельзя привлечь к уголовной ответственности, а между тем в столкновении с ними нередко гибнут умные, талантливые люди. Вспомним трагическую гибель Ричарда Гольдина и поведение Агапова в повести Д. Гранина «Иду на грозу». С аналогичной ситуацией мы сталкиваемся и в пьесе С. Алешина «Все остается людям», и в повести В. Тендрякова «Тугой узел», и в романе Б. Полевого «На диком бреге».
Литература последних лет достигла немалых успехов в этом направлении. И творчество П. Нилина в этой связи представляет для нас несомненный интерес.
Тема разоблачения современного мещанства интересовала Нилина с первых шагов его литературной деятельности. О внутренних врагах, проникших в новый быт, он писал еще в 20-е годы. Показателен в этом отношении его фельетон «Люди-тараканы». В этом фельетоне, несколько декларативном, описательном, даже наивном, гневно обличались обыватели, меняющие, подобно хамелеонам, свою окраску и приспосабливающиеся к случаю. «Играя на солнце красными цветами», они незаметно пробираются в наши учреждения.
В повести «Человек идет в гору» выведен председатель шахткома Усынин, «гремящий на собраниях колокольчиком, произносящий пышные слова». В повести «Поездка в Москву» Нилин нарисовал образ обюрократившегося профсоюзного деятеля Боровика, который «мог вовремя ввернуть одну, другую цитату, сказать что-то о стране и ее задачах, о народе, который борется за коммунизм. Но за словами этими, авторитетными и правильными, угадывались какие-то не человеческие, а заячьи чувства».
Все это подступы к теме трагического. Примечательно, что Нилина почти никогда не интересовал (если не считать рассказа «Жучка») мещанин простейшего, легко распознаваемого типа.
В «Жестокости» Нилин обличает мещанство как силу, враждебную самым основам советского строя, способную причинить тягчайшие страдания людям, сталкивающимся с ним. Именно в мещанско-обывательской среде видит он благоприятную почву для произрастания жестокости во всех ее видах.
Вот один из героев повести — тупой и самодовольный начальник угрозыска. Отдавая приказ арестовать Лазаря Баукина и его людей, он искренне верит в свою правоту, так как поступает «согласно инструкции». Ведь Баукин — преступник, он скрывается от наказания, он бежал из угрозыска, уведя с собой двух сообщников. Поэтому сейчас, когда он сам идет в руки, нет ничего проще, как заставить его понести заслуженное наказание. Но указания начальника преступны, ибо речь идет о судьбе человека, находящегося на распутье, поверившего в правду революции. Для начальника угрозыска Баукин как личность, как человек совершенно безразличен. С помощью удачно найденной языковой детали автор предупреждает нас об этом уже в эпизоде первого знакомства начальника и Лазаря, когда начальник не удостаивает арестованного даже взглядом. Обращаясь к Малышеву и Соловьеву, он говорит: «... Вы давайте, заканчивайте это и пожалуйте ко мне...». Сама по себе эта фраза могла бы остаться незамеченной читателем, и поэтому Нилин добавляет: «На арестованного он даже не взглянул и было непонятно, что значит „заканчивайте это”». Лазарь Баукин для него — только подследственный, только приманка, на которую можно поймать атамана бандитов Воронцова. Для молодого же сотрудника угрозыска Веньки Малышева Лазарь — прежде всего человек, в котором нужно разобраться.
На доверии к человеку, к его возможностям, к его здоровой сущности строится Венькин подход к Баукину. Сумев оценить по достоинству положительные качества этого, казалось бы, отпетого бандита, его твердость, смелость и мужество, Венька делает вывод: «Значит, есть нам смысл повозиться с тобой».
И Венька начинает подыскивать ключ к душе Баукина. Во время допросов Малышеву удается получить от Лазаря ценные сведения, но всего важнее для него истинное самочувствие Баукина. И доверие, постоянно ощущаемое Баукиным, дает результаты: Веньке удается разбередить душу человека, заставить его задуматься над собственной жизнью.
Со слов других действующих лиц, а в особенности из скупых рассказов самого Веньки читатель узнает, как складывается дальнейшая судьба Лазаря, и для него становится очевидным, что борьба за этого человека, начатая Малышевым, продолжается. Силой своих убеждений, выраженных в точных, сердечных словах, храбростью, с какой он всегда готов отстаивать эти убеждения, Венька постепенно покоряет Баукина, и тот начинает относиться к нему с уважением.
Разностороннее исследование характера человека из народа является одной из отличительных особенностей литературы последнего десятилетия (Степан Чаузов — герой повести С. Залыгина «На Иртыше», тетка Дарья в поэме А. Твардовского «За далью — даль» и др.). В этой связи несомненный интерес представляет и образ Лазаря Баукина. Нилин рисует его как самобытную, значительную личность. Борясь за Баукина, Венька не мог не видеть, что «Лазарь резко отличается от других арестованных бандитов». Ведь даже в угрозыске, в арестном помещении, бандиты говорят о Лазаре как о человеке, который мог бы стать главарем, если бы не превратности судьбы. Большая популярность Лазаря среди бандитов (а среди них немало таких же, как он, запутавшихся) — далеко не маловажная деталь для Веньки. Он хорошо знал, что, перетянув на свою сторону Баукина, он в то же время расслоит банду Воронцова.
Естественно, в этом случае Малышев шел на небольшую педагогическую хитрость. И не просчитался. При всем своем мужестве и бесстрашии Лазарь один, без мужиков, не смог бы справиться со сложной операцией поимки Воронцова, тем более, что тот в последнее время не доверял Баукину.
Баукин способен вызвать восхищение не только в среде своих единомышленников. «Это мужик, знаешь, с какой головой», — отзывается о нем Малышев, тоньше и глубже других разобравшийся в его характере. Баукин прежде всего человек, думающий о жизни, и именно этим он привлекает Веньку.
Думающий, но запутавшийся человек оказывается в стане врагов, сперва в белой армии, а затем в банде Клочкова. Коллизия эта далеко не нова. Она отражена в таких произведениях, как «Тихий Дон» М. Шолохова, «Дума про Опанаса» Э. Багрицкого, «Ватага» В. Шишкова. Но, обращаясь к ней, Нилин не повторяет своих предшественников. Автор «Жестокости» вскрывает социально-экономическую основу классовой борьбы с Сибири в первые годы Советской власти во всей ее сложности. Нисколько не оправдывая ошибок своего героя, Нилин в то же время делает в своей повести несколько иной акцент: судьба героя в данном случае находится в прямой зависимости от людей, извращающих сущность Советской власти.
Лазарь Баукин, принадлежащий к числу тех мужиков, кому «запутали, задурили голову разные белые офицеры», сближается с Малышевым, и это сближение становится решающим в его судьбе. Он все больше и больше осознает бесцельность и неправоту борьбы против Советской власти и именно поэтому не присоединяется к банде Клочкова, помогает Веньке задержать Воронцова. При этом Баукин вовсе не рассчитывает на то, что ему простят все его грехи. Он и не хочет этого: «Ежели нужно меня судить, пусть судют. Я весь наруже». Вместе с тем под влиянием Веньки Баукин начинает верить в гуманность Советской власти, в ее справедливость. Поэтому особенно страшна вопиющая несправедливость начальника угрозыска, она не вяжется ни с какими моральными и правовыми нормами советского общежития. Пренебрежение к судьбе отдельной личности здесь оборачивается пренебрежением к судьбам общего дела. Такой человек, как Баукин, мог бы принести огромную пользу Советской власти, став ее убежденным, активным защитником. Отказав Баукину в доверии, не дав ему возможности самому до конца разобраться в окружающей его жизни, начальник угрозыска вновь толкал его на ту дорогу, с которой Баукин уже свернул.
История Баукина имеет в повести более широкий смысл, чем это кажется на первый взгляд. Несправедливость по отношению к Баукину — это несправедливость и по отношению к людям, которые пошли за Баукиным, поверили ему, и по отношению к Веньке Малышеву. В этой связи более понятным становится и трагический финал повести. Не об одном Баукине думает Венька в последние минуты жизни. Потрясенный жестокостью решения начальника, распорядившегося арестовать и предать Лазаря суду, Венька чувствует себя невольным обманщиком: «... выходит, что я обманул их! Обманул от имени Советской власти. Какими собачьими глазами я буду теперь на них смотреть». Несправедливость начальника начисто перечеркивает всю проделанную Венькой работу и позволяет Воронцову бросить Баукину нестерпимо обидную фразу: «А все- таки, Лазарь, не шибко тебе верят комиссары! Продать меня доверили, а охранять не доверяют».
Нилин сознательно заостряет драматический конфликт повести. К моменту ее трагической развязки у Веньки крайне неуравновешенное настроение, обусловленное стечением многих обстоятельств. Поимка Воронцова потребовала от него огромного физического и нравственного напряжения; к концу этой операции Венька был совершенно обессилен. Давала себя знать и недавно перенесенная болезнь. А тут еще и тяжелые интимные переживания. В «Жестокости» тема доверия решается как бы в двойном плане: в широком, имеющем социальное значение, и в более узком, ограниченном сферой интимных взаимоотношений. Образ Веньки Малышева удивительно гармоничен. Определяющими его чертами являются нравственная цельность и идейная целеустремленность. Даже слабости этого человека соответствуют пафосу его характера, как бы вытекают из его достоинств. Будь у Веньки другой характер, его трагедия утратила бы для нас всякий смысл, ибо в произведении с элементами трагедийного особенно важна цельность характеров.
Будучи доверчивым по натуре, Венька убежден, что все отношения между людьми должны строиться на полном доверии. Полюбив Юлю со всей страстностью юношеского чувства, он решает жениться на ней. В то же время он не хочет ничего скрывать от Юльки, поэтому он пишет ей даже о «секретной болезни», которой когда-то болел. И вот это письмо попадает в руки ненавистного Веньке Узелкова, который цинично глумится над чувством Малышева. Не зная, что письмо попало к Узелкову случайно, Венька испытывает глубокую горечь и разочарование в любимой девушке.
«Жестокость» кончается самоубийством героя, но это не придает повести характера безысходности, не означает конфликта личности с обществом. Нилин показывает в «Жестокости», что общественный конфликт воспринимается Венькой как личная трагедия, общественные интересы для него важнее личных. Ведь к концу повести все обстоятельства, казалось бы, складываются в венькину пользу: его хотят представить к награде, повысить в должности, отозвать в губрозыск. Но воспользоваться всем этим Венька органически не может, это значило бы отказаться от всего самого дорогого, на карту поставлены его самые заветные убеждения, его идеалы. И Венька решается умереть, отстаивая свои благородные жизненные принципы.
Но как же могло случиться, что такой сильный, уверенный в себе человек мог так непростительно смалодушничать?
Изображая нравственное размежевание людей в процессе их деятельности, Нилин не облегчает сложностей жизненной борьбы. Веньке и его друзьям противостоят люди с потребительским отношением к жизни, приспособленцы и демагоги, живущие за. счет революционной энергии народа, греющиеся у того огня, который «могут зажечь и удержать в руках другие». Все они в совершенстве овладели искусством мимикрии, и поэтому их фальшь стала почти неуловимой. Кажется даже, что эти люди служат тому же делу, что и Малышев.
Особенно интересен с этой точки зрения образ корреспондента губернской газеты Якова Узелкова. Противоречие между видимостью и истинной сущностью Узелкова ясно читателю с самого начала, но тем не менее Узелков до самого конца совершенно неуязвим. Когда в финале «Жестокости» комья мерзлой земли стучат по крышке Венькиного гроба, Узелков, «преисполненный чувства собственного достоинства и собственной непогрешимости», идет с похорон, произнося торжественные слова о мужестве и правде. И никто не сомневается в том, что он имеет право произносить эти слова, так же как никто не может заподозрить его в том, что он виноват перед Малышевым, «потому что ни один прокурор не найдет в его поступке того, что на языке криминалистов называется составом преступления...».
Его не могут повергнуть в уныние ни отсутствие творческого воображения, ни недостаток образования и культуры. Узелков всегда найдет выход. Он бездарен, он пишет о жизни, не зная и не любя ее. Узелков не считает нужным кого-либо критиковать, за что-либо бороться — чутьем приспособленца он сразу нащупывает выгодный путь. Чего стоит хотя бы такое его заявление: «Я, к вашему сведению, не рабкор и не селькор и никого не продергиваю. Я осмысливаю исключительно крупные события и факты». Описывая «все самое крупное, небывалое, выдающееся», Узелков бессовестно перевирает факты, «перехватывает». «Все, о чем он пишет, необыкновенно, впервые появилось, мир об этом еще не слыхивал».
Но Узелкова трудно уличить во лжи, почти немыслимо припереть к стенке. Когда Венька обвиняет его в «придумывании», он ханжески заявляет, что делает это для того, чтобы вызвать интерес к материалу, во имя «требований высшей политики».
К социальной демагогии вынужден прибегать и другой приспособленец — начальник угрозыска. Его отличительная черта — желание оградить себя от всяких потрясений, спокойно, без хлопот и волнений нести службу в таком беспокойном учреждении, как угрозыск. Он больше всего на свете любит тишину, считая ее главным признаком порядка. Оказавшись начальником угрозыска и не имея никаких данных для этой работы, он все время вынужден лавировать и приспосабливаться. В этом плане очень интересны его взаимоотношения с Венькой Малышевым. В критике этот момент обычно обходится или объясняется совершенно неправильно. Так, например, В. Воеводин писал, что умное, бережное отношение начальника к Веньке вызывает симпатию. Действительно, это отношение создает впечатление большой доброжелательности: начальник прощает Веньке дерзости, спускает проступки, которые всем другим сотрудникам не прошли бы даром. Всех окружающих поражает его «ласковое» отношение к Малышеву во время болезни. Его смерть начальник воспринимает как личную утрату. Но все это — лишь внешняя сторона дела.
Думается, что не будет натяжкой сказать, что отношение начальника продиктовано чисто практическими соображениями. При всей своей тупости и ограниченности он прекрасно понимает, какой для него клад такой сотрудник, как Малышев. Начальник угрозыска пригревает Веньку совсем не бескорыстно: без таких людей, как Малышев, ему было бы трудно справляться с работой угрозыска.
Во многих произведениях последних лет, в том числе и в «Жестокости», мещанство, обывательщина раскрываются как сила, враждебная человеку, чуждая самому гуманистическому духу революции.
Одному из персонажей «Жестокости» — сотруднику угрозыска Голубчику — ничего не стоит без всякой нужды подстрелить «прямо в самое сердце» пятнадцатилетнего бандита. Жестокий в своем усердии, со смехом смотрит он на труп мальчишки.
Ничего не значит отдельная человеческая личность и для работника губкома комсомола Сумского. Какое ему дело до того, что какого-то рядового комсомольца Егорова собираются исключить из комсомола якобы за религиозные пережитки. Для Сумского случай с Егоровым — прекрасная иллюстрация к докладу на антирелигиозную тему, и, используя свое положение, он, нарушая устав, добивается формального решения бюро укома комсомола об исключении Егорова.
Равнодушие к судьбе Егорова проявляет и Узелков. Он еще заранее, до собрания, заготовил очерк об «обывателе с комсомольским билетом», даже эпиграф к нему подобрал. А факты его не интересуют. Но если жестокость Сумского порождена его самоуверенностью, верхоглядством, желанием быть всегда на виду, то позиция Узелкова в этом вопросе обусловлена, с одной стороны, его безответственностью, а с другой — стремлением втереться в доверие к начальству.
Знакомя читателя с разнообразными формами проявления жестокости, в каждом конкретном случае вскрывая их этические и социальные корни, Нилин всей логикой художественного повествования подводит нас к мысли о том, что носителями жестокости являются люди, заботящиеся только о своих эгоистических интересах, примазавшиеся к революции, спекулирующие на ее высоких идеалах. Равнодушные и безразличные к судьбам общего дела, они духовно немощны и бессильны, когда требуется отстаивать высокие принципы. Поэтому для облегчения своей деятельности они вынуждены прибегать к самым крайним средствам, в том числе и к жестокости, продиктованной якобы интересами «высшей политики», «высшими соображениями». Суть этой позиции предельно ясно выражена в цинично-наглой фразе Узелкова: «Иногда в политических интересах надо сурово наказать одного, чтобы на этом примере научить тысячи».
Совершая акт беззакония по отношению к Баукину, начальник угрозыска пытается убедить окружающих, что он действует, исходя из государственных интересов. Он совсем не заботится о том, какой ущерб наносит своим распоряжением Баукину, Малышеву, тем людям, которые участвовали в поимке Воронцова, а думает только о собственном престиже. Ему нравится «ходить в героях». И как он ни туп, но, хитря и изворачиваясь, умеет создать видимость правоты и законности своих действий.
В анализируемой нами повести речь идет о 20-х годах, но она адресована нашим современникам. Вскрывая пороки мещанства как социального зла, писатель именно с этим явлением связывает различные проявления самоуправства и беззакония. Мещанство было добротной почвой для их возникновения и процветания. Борьба с мещанством гораздо сложнее, чем это кажется, она чревата самыми трагическими последствиями — вот вывод, к которому подводит писатель всем своим произведением.
Природа трагизма в «Жестокости» совсем иная, чем та, которая нашла отражение в таких произведениях 20-х годов, как «Жизнь и гибель Николая Курбова» И. Эренбурга, «Вор» Л. Леонова, «Голубые города» А. Толстого. Источник трагических переживаний героев этих произведений заключался в неприятии условий жизни, с которыми столкнул их нэп, в непонимании обстановки мирного времени, в их социальном заблуждении. Для героев «Жестокости» нет и не может быть трагического разлада с действительностью.
В вышеупомянутых произведениях 20-х годов писателей не интересовало изображение среды, в них был отражен не столько конфликт героя с социальным окружением, сколько внутренний конфликт, конфликт героя с самим собой. Гибель героев этих произведений была случайностью, не имеющей существенной связи с общественными закономерностями, поэтому трагедии в широком, общественном смысле этого слова здесь не было.
Гибель Веньки Малышева тоже не вызвана неизбежностью, и тем не менее его самоубийство воспринимается нами по-иному. Малышев гибнет, отстаивая высокие идеалы, а не свое личное, мелкое, индивидуальное.
При всем трагизме повесть Нилина мобилизует нравственные силы человека на борьбу против зла. Соотношение сил к моменту развязки относительное: останься герой жить, он сумел бы, вероятно, справиться с минутным малодушием. Смерть Малышева вовсе не означает гибели его представлений, его веры, его жизненной философии. Оптимизм «Жестокости» основан на ясном понимании закономерностей исторического развития, на твердой уверенности в торжестве защищаемого дела. Венька не одинок, у него есть последователи: то, что не успел высказать начальнику угрозыска Венька, высказал Коля Соловьев.
Поступок Веньки справедливо осужден его друзьями, хотя это им и не легко. Особенно трудно его ближайшему другу. С большой психологической правдой это показано в повести. Вся проивоестественность разыгравшейся на глазах Венькиного друга трагедии заключается, по его мнению, именно в том, что формально победу одержали обыватели, которых так страстно и горячо ненавидел Малышев. Автор в последней главе не случайна заостряет на этом внимание. Первое чувство, которое испытывает Венькин друг после всего случившегося, это не жалость, не горе, а стыд за то, что все произошло в ресторане Долгушина, которого они с Венькой так презирали. Фигура Долгушина, торжествующего обывателя, появляется и в сцене похорон Малышева и в эпизоде прощания товарищей с Венькой, у могилы которого, как призрак, возникает Долгушин.
Поведение же Узелкова на кладбище еще более убеждает рассказчика в Венькиной неправоте. «А по раскисшей земле мягко стелется теплый туман, в котором отчего-то знобит меня, и я все время думаю о Веньке, о том, что если бы ему привелось сейчас увидеть Узелкова, он сам бы не простил себе этой минутной слабости».
Умная и смелая книга П. Нилина учит разбираться в жизни и людях, призывает не сдаваться даже в самые трудные минуты, зовет осуществлять свои идеалы до конца. И, главное, она заставляет задуматься над тем, как важно в жизни уметь отличать разрешимые конфликты от неразрешимых. Трагедийная в своей основе, повесть Нилина вместе с тем оптимистична в самом хорошем понимании этого слова.
Л-ра: Вопросы советской литературы. – Ленинград, 1968. – С. 61-72.
Произведения
Критика
