Человек и его долг
А. Амстердам
Эммануил Генрихович Казакевич принадлежит к тому поколению советских писателей, которое вступило в литературу в послевоенные годы. На фронте, в борьбе с фашистскими захватчиками, Эм. Казакевич, как писатель, заново увидел мир, узнал своих героев, нашел свою тему, глубоко пережитую им.
Читатель сразу разгадал в Эм. Казакевиче большое сердце и пытливую мысль талантливого писателя. Первая книга Казакевича, повесть «Звезда», прочно завоевала широкую популярность в народе. Было ясно, что от Эм. Казакевича можно ждать новых сильных и ярких произведений. Ожидания читателей писатель оправдал не сразу.
С радостью можем мы констатировать, что свою творческую «заминку» Эм. Казакевич успешно преодолел. Об этом говорит его новая книга — роман «Весна на Одере», получивший признание широкого читателя.
Роман «Весна на Одере» посвящен теме Победы советского народа над фашистской Германией. В романе изображены бои Советской Армии в Германии, последние дни гитлеровского режима.
Эм. Казакевичу в своем романе удалось раскрыть всемирно-историческое значение победы советского народа; он создал яркие образы рядовых людей.
Роман по своему характеру стоит в ряду тех послевоенных произведений об Отечественной войне, которые рисуют широкую картину войны, дают большие художественно-исторические обобщения событий. К ним, прежде всего, относятся романы «Буря» И. Эренбурга и «Знаменосцы» А. Гончара, проникнутые духом историзма. В романе «Весна на Одере» нет грандиозных исторических масштабов «Бури», нет эпического размаха и патетики «Знаменосцев», но в нем по-своему решается та же задача — показать человека, его деятельность, мысли и чувства в тесной связи с историей, политикой.
Вспомним слова Хомы Хаецкого, героя трилогии А. Гончара, об истории: «Все запоминай, Хома, потому что это уже история! Не та история, которая дремлет где-то на страницах книг, а та, что проходит через твои собственные руки! Ты ведь слышишь, как она близко, как она дышит рядом, ты можешь заглянуть ей прямо в глаза, когда-то ты только от людей слыхал о знаменитом колесе истории, а сейчас можешь собственноручно пощупать его, как щупал накануне каток уральского танка!»
Выражаясь образным языком Хаецкого, герои Эм. Казакевича, начиная от рядового и кончая генералом, прямо заглядывают в глаза истории, вращают ее колесо...
1
Перед Эм. Казакевичем стояла трудная, но вместе с тем благодарная задача. Мало в истории событий, которые по своему значению, по своему величию могли бы встать рядом с нашей победой в Великой Отечественной войне. Это величие темы требовало от писателя развитого чувства историзма, политической остроты, художественного мастерства. Как подошел Эм. Казакевич к выполнению своего замысла?
Роман дает, прежде всего, правдивую общую картину событий изображаемого периода войны. Сюжетной основой романа является боевой путь дивизии генерала Середы с момента ее вступления в Германию до выхода ее на реку Эльбу. Но это только один из планов романа. За ним открывается другой, более широкий план — движение всего фронта, деятельность высшего командования. Кроме того, автор ввел в роман совершенно самостоятельную сюжетную линию, изображающую лагерь немцев. Такая многоплановая композиция романа позволяет автору широко охватить события и глубоко раскрыть их исторический смысл.
Главная идея романа выражена в словах генерала Сизокрылова: «Вот мы едем по Германии и даже сами полностью не осознаем значения этого факта... Тут дело не только в победе нашего оружия, а в победе нашего духа, образа мыслей, системы воспитания народа, нашего исторического пути». Тема столкновения, противопоставления двух миров, двух «исторических путей» лежит в основе романа. Эм. Казакевич четко и ясно вскрывает реакционно-капиталистическую сущность фашизма, его политическое банкротство, звериную мораль. Рисуя образы фашистов Винкеля, Бюрке и других, автор дает яркую картину моральной подавленности, распада и гниения гитлеровцев.
Для замысла романа характерна также композиционная обособленность глав, посвященных изображению немцев. Советские воины и фашисты действуют в романе, не зная друг друга, встречаясь случайно, внешне, по воле автора. Эти встречи еще более оттеняют их обособленность и противоположность. Такая двуплановость композиции как бы подчеркивает различие, непримиримость двух воюющих лагерей, двух миров.
Но тем больше автор заботится о внутренней, тематической связи двух планов повествования. Особую роль играет здесь эпизод, служащий как бы «узловым моментом» разоблачения морали немецкого фашизма. Речь идет об убийстве немецкой семьи гитлеровскими агентами в тылу наших войск. Для того, чтобы опорочить Советскую Армию в глазах немецкого населения и возбудить против русских общественное мнение, гитлеровцы идут на чудовищное преступление: переодевшись в красноармейскую форму, фашисты вырезают немецкую семью.
Вопрос об отношении к немецкому населению советских солдат возникает с первых же страниц романа. С ним связаны взаимоотношения главных героев — майора Лубенцова, капитана Чохова, сержанта Сливенко. Эпизод с убийством немецкой семьи служит как бы проверкой политической и моральной зрелости советских бойцов. На этом факте автор резко и отчетливо противопоставляет, сталкивает два мира — гуманизм социализма и звериную мораль фашизма.
Капитан Чохов потерял на войне всех своих родных, любимую девушку. «Удары, разразившиеся над юношей, вызвали в нем прямую и сильную реакцию, ожесточили его», — говорит автор.
Лубенцов удерживает Чохова от бесчинств по отношению к немецкому населению. Конфликт между Лубенцовым и Чоховым носит глубокий принципиальный характер. Здесь поставлен вопрос о готовности каждого человека к той великой исторической миссии, которая на него возложена.
Чохов немного не дорос до этой миссии, и его перевоспитывает сама жизнь. Таков смысл событий, происходящих в поместье Боркау, где Чохов, как командир подразделения Советской Армии, приносит освобождение батракам немецкой помещицы и угнанным в фашистское рабство иностранцам. Батраки видят в Чохом своего освободителя. Они обступают его тесным кольцом, забрасывают вопросами. Чохов «хотел сбежать к себе в комнату, но не тут-то было», — говорит автор. И тут Чохов познает весьма важную истину — что его поведение не является его личным делом, а имеет прямое отношение к его служебному, общественному положению. Свою жизнь Чохов начинает рассматривать как выполнение высокого долга. «Ему казалось, что здесь, в этой большой, темноватой комнате, заставленной книжными шкафами, он стоит на виду у полого мира. И надо было сказать что-нибудь весомое, конечно, не стихотворение, а вроде стихов А то, что он просто капитан, да еще не на очень хорошем счету у начальства, — откуда могли об этом знать молодая голландка и стоявшие позади нее разные люди из разных стран? В их глазах он был могуч и безупречен…».
Историческая точка зрения, «чувство высоты», сознание зрелости, пронизывающие роман «Весна на Одере», позволили Эм. Казакевичу создать правдивую картину великих исторических событий, правдивые и обаятельные образы советских людей, призванных показывать «всем другим образец выполнения долга и моральной чистоты».
2
Любовь к простым людям, к скромным солдатам, выполняющим свой высокий долг перед народом, отличают известную читателю повесть «Звезда».
Вспомним маленькую фронтовую семью разведчиков, которым посвящена повесть. В центре этой семьи — юный лейтенант Травкин, человек, «который вечно на виду у смерти». Травкин привлекает нас своей необыкновенной моральной чистотой, человечностью, бескорыстием и беззаветной преданностью делу. Именно эти качества создают Травкину его непоколебимый авторитет среди бойцов, возбуждают к нему всеобщую любовь. Даже бесшабашный и корыстолюбивый Мамочкин склоняется перед высоким благородством лейтенанта, которого боится, как собственной совести.
Одной из главных черт Травкина является высоко развитое чувство долга — «фанатизм при исполнении долга». Да и повесть в целом посвящена выполнению людьми своего долга перед родиной, теме воинского подвига.
Травкину, во главе с группой разведчиков, удается проникнуть в расположение немцев и добыть ценнейшие сведения о противнике. Разведчики гибнут при исполнении долга, но читатель ясно видит, что смерть их дорого обошлась врагу — она обеспечивает победу советских войск. Эм. Казакевич возвеличил, опоэтизировал трагический подвиг воинов. «Пройти такой передний край, а затем начиненные немцами леса и потом связаться по радио и передать своим об этих немцах — нет, так стоит жить!»
И в то же время повесть «Звезда» несвободна от недостатков, вызванных незрелостью художественной мысли автора.
В повести «Звезда» сказались черты абстрактно-гуманистического подхода к человеку. Прежде всего это относится к обрисовке героев, в особенности центрального героя — Травкина. Высокий героизм Травкина выглядит в повести довольно абстрактно, объясняется чисто моральными качествами героя. Глубокие общественные корни героизма, источники патриотизма советских воинов полностью не раскрыты. Обособленной, замкнутой выглядит «маленькая семья» разведчиков, идущих своим трудным, подвижническим путем.
Отвлеченная трактовка войны, как какой-то «древней игры» со смертью, связана с другим недостатком повести — с нечетким, пуганым показом трагизма войны. Человек изображается жертвой трагической судьбы. Гибель Травкина — не просто случай, результат неблагоприятно сложившихся обстоятельств, а почти неизбежность, закономерность. В самом начале повести возникает зловещий образ смерти — приближающейся судьбы, в конце концов поглощающей Травкина и разведчиков. «Взрывы следовали равномерно один за другим, как шаги приближающейся судьбы». И действительно, последующее развитие событий оставляет впечатление приближения и неизбежности гибели, смерти (ранение Аниканова, гибель группы Марченко, постоянные мысли о смерти).
Именно поэтому героизм Травкина, жизнь разведчиков носят на себе отпечаток жертвенности, отрешенности. Подвиг изображается как некое священнодействие, таинство. Отсюда и мотивы одиночества, оторванности от мира, «заброшенности», которые звучат моментами в повести.
В повести «Двое в степи» эта коллизия превращается в конфликт.
Молодой лейтенант Огарков, герой повести, — человек прекрасной души, готовый «все отдать всем». И все же Огарков совершает тяжкое воинское преступление — не выполняет боевого приказа. Попав в трудное положение, он теряет самообладание. Его охватывает паника. В результате — попадает в окружение и гибнет целая дивизия. «Так случилось, — пишет автор, — что лейтенант ночью выехал из деревни на белом, а днем въехал туда на черном коне».
Черный конь, на котором Огарков возвращается в штаб армии, должен символизировать «лукавую» судьбу героя. Именно на эту судьбу возлагает автор вину за случившееся с Огарковым. Проступок Огаркова показан, как результат рокового стечения обстоятельств, цепи случайностей. Растерявшемуся Огаркову кажется, что немцы прорвались, танки их в тылу наших войск и т. д. «Конечно, картина, нарисованная им, была весьма далека от истины, но не потому, что он хотел утаить истину, а потому что не знал ее», — оправдывает автор Огаркова.
Судьба продолжает преследовать юного лейтенанта и после возвращения в штаб. Как на зло гибнет майор, посланный параллельно с Огарковым в дивизию. Командующий уже почти готов пожалеть Огаркова, как является летчик Дорохов, подтверждающий трагическое положение дивизии. Командующий отдает Огаркова под суд.
Военный трибунал приговаривает виновного к расстрелу. Как же относится автор к решению суда? Положительно. Он считает его справедливым — ущерб, нанесенный Огарковым, помимо его воли, настолько велик, что даже такое наказание не кажется слишком большим. Суровость наказания продиктована конкретной обстановкой, в которой трибунал выносит свое решение. Но в то же время в повести показана моральная чистота, субъективная невиновность Огаркова, являющегося жертвой роковых сил.
Случайно попав на свободу, Огарков показывает образец выполнения долга. Автор умело использует выразительную ситуацию, в которую попадает герой. Образцовое поведение Огаркова, его добровольное возвращение в штаб армии, где его ожидает расстрел, изображаются как высшие проявления чувства долга, совести человека. Огарков на глазах у читателя побеждает свою злую судьбу. Он как бы действует по формуле — долг побеждает смерть. Автор всячески стремится убедить читателя в том, что Огарков— прекрасный человек, смешивать его с дезертирами и вообще особенно наказывать нельзя.
Дело Огаркова рассматривается вторично, и приговор смягчается. Автор, по-видимому, считал, что тем самым тяжба Огаркова с советским законом благополучно завершается. Однако это не так. Как завязка истории Огаркова, так и развязка ее целиком зависят от случая, от злополучной «судьбы».
Смысл конфликта, которому посвящена повесть «Двое в степи», выразительно раскрывается во взаимоотношениях между Огарковым и часовым Джурабаевым. Джурабаев — воплощение идеи долга и государственной справедливости, выраженной приговором трибунала. «Лицо Джурабаева при свете луны выглядело жестким и неумолимым, как смерть, которую оно и олицетворяло для Огаркова». И вот Огарков с каждым шагом все больше посрамляет эту «неумолимость» Джурабаева, убеждающегося в моральной чистоте и безупречности виновного. Он одерживает над часовым моральную победу, вызывая в нем простое человеческое сочувствие к себе. Джурабаев показан в борьбе с самим собой, теряет уверенность в правоте своего понимания долга. Поэтому он решает скорей возвратиться в штаб армии. «Что заставило Джурабаева решиться на этот шаг? Страх перед собственной жалостью», — говорит автор.
Не является ли этот «страх перед собственной жалостью» внутренней темой самой повести?
3
Роману Эм. Казакевича «Весна на Одере» присущ пафос воинствующего гуманизма. Победа советского народа в романе изображается с торжеством добра, человечности, справедливости.
Герои романа не только добрые, они — красивые люди. Доброта — их естественное, органическое свойство. В них воплощены лучшие человеческие черты — душевная чистота, отвага, идейность. Советский человек — человек золотой души, говорит читателю Эм. Казакевич.
Парторг, старший сержант Сливенко в поисках дочки, угнанной немцами в Германию, приходит на немецкий фольварк. «Отчиняй двери! Русский солдат пришел!» Но оказывается — русских угнали дальше на запад, среди них, должно быть, и дочку Сливенко... Солдат проходит в дом к немцу, где видит его семью:
«Злорадное чувство захлестнуло Сливенко. Он присматривается долго к трем немецким дочкам.
— Значит, русская девушка вег, русский киндер вег, туда, на запад, — бормотал Сливенко, — что же, дейтч киндер туда, на восток, марш, марш.
Тут он удивился. Немки явно поняли это сопоставление, но поняли, как приказание. Обменявшись несколькими фразами с матерью, они начали собираться. Они даже не очень суетились. Складывали в узел одежду, мать не плакала. Это выглядело так, словно они знали, что это справедливо. Гнали русских, теперь пришла очередь немок, только младшая дрожала, хотя и сдерживалась изо всех сил, боясь раздражить русского своим несправедливым недовольством.
Это была жалкая сцена, и Сливенко, поняв, что происходит, неожиданно рассмеялся. Рассмеялся так добродушно, сверкнув белыми зубами, как мог только человек с золотой душой, и немки поняли это».
Г. Гулиа в своей повести «Добрый город» назвал Москву «доброй». Юноша из расположенной на краю земли деревни Сакен приезжает в Москву учиться. Он полон тревоги за свою судьбу, неуверенности, но с первого же шага им заинтересовывается «добрый город». Люди принимают в нем близкое участие, оказывают помощь и содействие. «Не знаю, как вы, — говорит Г. Гулиа, — но я люблю такие души, открытые навстречу людям, их мыслям и желаниям».
Такие души любит и Эм. Казакевич. Именно такому отношению к жизни и человеку призывал наших писателей М. Горький, говоря о необходимости по-новому «организовать свое зрение».
Одним из главных героев романа является член Военного Совета генерал-лейтенант Сизокрылов.
В этом образе наиболее полно раскрыта идея гуманизма.
Деятельность Сизокрылова проникнута любовью к людям. «Сизокрылов любил людей, — говорит автор, — но это была любовь скрытая, глубокая, совсем лишенная сентиментальности. Некоторые даже считали его жестоким». И действительно, мы нередко видим Сизокрылова в столкновениях с людьми, которых ему приходится «обижать». «Ох, строг! Ничем его не проймешь», — думают про генерала люди. «Не человек, а кремень», — говорят они о нем.
«Жестокость» Сизокрылова — характерная для Эм. Казакевича проблема. Эта черта свойственна и некоторым героям прежних его произведений. Герой Эм. Казакевича обладает противоречивыми качествами — он способен и к жалости и к беспощадному отношению к людям. Таков лейтенант Травкин, юноша с «большими жалостливыми и непреклонными глазами», таков Джурабаев, в котором беспощадность долга борется с жалостью к человеку.
В «Весне на Одере», в образе генерала Сизокрылова, Казакевичу убедительно удается показать, что за непреклонностью государственного деятеля скрывается большая человеколюбивая идея, добрая человеческая душа.
С особой выразительностью это видно из эпизода, в котором изображается неожиданная встреча солдата с дочкой на одной из фронтовых дорог. Чудесная встреча привлекает всеобщее внимание. Образуется пробка на дороге, мешающая движению войск. Генерал Сизокрылов «беспощадно» распекает командиров, допустивших приостановку движения: «Большевистским руководителям умиляться нечего, нужно руководить делом». Суровость Сизокрылова объясняется тем, что боевая обстановка требует ускоренной переброски войск на фронт. Однако суровость в исполнении долга не мешает Сизокрылову проявить живое, человеческое отношение к трогательной встрече. «Глядя на идущих по дороге солдат и на толпы освобожденных людей, он, чтобы заглушить в себе непрошенную волну умиления и восторга, думал о делах, привычно укладывая свои мысли в строгую схему». Сизокрылов — добрый человек, но интересы дела, армии, государства для него выше «жалости». Эти интересы имеют целью благо народа, они глубоко человечны. Сизокрылов проявляет заботу о людях, чуток к ним. Суровость его получает моральное оправдание и в том, что он столь же строг к самому себе, как и к другим. Он подавляет в себе страдание, личное горе, вызванное гибелью сына, чтобы ничто не мешало ему выполнять свой суровый долг.
Сизокрылов — знаменосец государственного гуманизма; он враг беспринципной, мещанской «доброты» и «жалости» к людям. Вопрос о государственном подходе к человеку, о государственной борьбе за его счастье, о любви к людям — коренной вопрос литературы. Он нашел отражение и в ряде крупных произведений нашей послевоенной литературы, в «Первых радостях» и «Необыкновенном лете» Константина Федина, в «Счастье» П. Павленко и многих других.
4
Читатели, знакомые с повестью «Звезда», помнят молодого, голубоглазого лейтенанта, сменившего Травкина на его посту, — Мещерского. В эпилоге повести Мещерский, во главе со своим взводом разведчиков, по фронтовой дороге уходит вдаль. Эм. Казакевич перенес потом Мещерского в роман «Весна на Одере», подчеркнув преемственность героев. Конечно, есть много общего между старым и новым фронтовым коллективом, в котором мы видим Мещерского; но в то же время читатель ясно видит, как сильно изменился мир, окружавший отважного и застенчивого лейтенанта. Широко раздвинулись его границы, яснее, крупнее стали его герои. В новый коллектив, показанный в романе, входят и генерал и рядовой.
Впервые мы встречаемся с героями романа на фронтовой дороге, по которой нескончаемым потоком двигаются на запад советские войска. «Поистине каждый человек, двигавшийся по дороге, — говорит автор, — мог бы стать героем поэмы или повести». Герои романа как бы вырастают из этой массы, из народной гущи — герои жизни становятся героями литературы.
Карета Чохова, в которой едут герои, как бы даже случайно попадается читателю на глаза. Здесь мы впервые знакомимся с жизнерадостным Лубенцовым, немного грустной Татьяной Кольцовой, молчаливым капитаном Чоховым и другими.
Среди них есть и рыжеусый солдат-сибиряк, имени которого автор так и не назвал. Между тем это одна из главных фигур романа. Рыжеусый солдат появляется в конце каждой части, как своеобразный рефрен в романе. Он олицетворяет бессмертный, победоносный народ. Неутомимый, вечно живой, солдат роет себе окопчик даже на берегу Эльбы — на всякий случай, по хорошей солдатской привычке... Встреча генерала Сизокрылова с безымянным рыжеусым солдатом, их слезы радости по случаю окончания войны, — естественное завершение романа.
Пассажиры чоховской кареты самые разные люди. Случайно встретившись, они расходятся по своим частям. Однако в ходе романа все больше крепнет та случайная связь, которая установилась между ними. В основе отношений героев романа — чувство глубокого единства.
Народными вожаками являются главные герои романа — генерал Сизокрылов, майор Лубенцов, парторг роты Сливенко, замполит дивизии Постников. Эти люди — всегда впереди, всегда с народом, появляются в самых опасных местах, руководят, разъясняют, ведут за собой отсталых.
Кровная, неразрывная связь с народом, с коллективом — такова определяющая черта Лубенцова. Его дивизия стала для него родным домом. Он предпочитает довоевать с ней войну, чем ехать учиться в академию. Оптимизм, бодрость, неутомимость и инициативность, отвага, человеколюбие, нравственная чистота Лубенцова — черты глубоко народные. Характер Лубенцова как бы отлит из одного куска. «Есть люди, — говорит М. Горький, — у которых классовое, революционное самосознание уже переросло в эмоцию, в несокрушимую волю, стало таким же инстинктом, как голод и любовь». Эти слова точно определяют характер Лубенцова.
ЛубенцоБ — народный вожак. Его высокие качества обладают большой притягательной, общественно-воспитательной силой. Это ясно видно из взаимоотношения Лубенцова с капитаном Чоховым. Чохов, по существу хороший человек, убеждается в правоте «чистюли» Лубенцова, в его моральном превосходстве. Он видит, что храбрость Лубенцова, спокойная и деловая, более высокой марки, чем его, Чохова, самолюбивая храбрость. Подчиненные Лубенцова относятся к нему с большим уважением и любовью, чем солдаты Чохова к своему командиру. В душе Чохова рождается «нечто вроде зависти — не к славе Лубенцова, а к его какой-то естественно ощутимой душевной ясности», стремление быть похожим на него.
Душевная чистота и человечность Лубенцова подчеркнуты его дружбой с маленькой Викой, дочкой генерала Середы. Эта тринадцатилетняя девочка, не по летам серьезная и даже помогающая отцу в работе, — олицетворение нравственной чистоты коллектива. Из того, как Вика относится к Лубенцову, генерал Сизокрылов делает вывод, что Лубенцов является всеобщим любимцем.
Особенно ярко проявляется человеческое обаяние и нравственная чистота Лубенцова в его любви к Тане Кольцовой. С этой линией романа связана и история медсестры Глаши, полюбившей комбата Весельчакова и несправедливо разлученной с ним.
Нравственная чистота людей в любви, в личной жизни — естественна и неотделима от всего благородного строя их чувств. И понятно, что Лубенцову, Тане и Глаше автор противопоставляет мелкого человека, эгоиста и чиновника по духу — полковника Красикова. Автор правдиво показывает живую заинтересованность окружающих в судьбе Лубенцова и Тани. Забота работников медсанбата о Тане, о разрыве ее с Красиковым — проявление глубокой связи, существующей в нашей стране между личностью и коллективом. Поведение Тани, дающей отпор Красикову, вызывает всеобщее сочувствие окружающих, видящих в этом «чистоту и силу человеческого характера, не идущего ни на какие сделки со своей совестью».
В образе Лубенцова нераздельны черты человека и воина. Лубенцов — кадровый офицер, разведчик. Многие эпизоды романа посвящены работе разведчиков, их воинскому умению и бесстрашию. Лубенцов — мастер своего дела, способный офицер. Мы видим его инициативность, живой творческий ум, спокойную деловитость и дерзкую отвагу. Он прирожденный воин. Но «воинское» для него неотделимо от «гражданского». Этим он отличается от своего незадачливого помощника Антонюка, карьериста и солдафона. Лубенцов — воин потому, что поставил целью своей жизни защиту жизни, счастья и мирного труда простых людей.
В «Звезде» Эм. Казакевич писал о разведчиках: «Надев маскировочный халат, крепко завязав все шнурки, — у щиколоток, на животе, под подбородком и на затылке, — разведчик отрешается от житейской суеты, от великого и малого. Разведчик не принадлежит уже ни самому себе, ни своим начальникам, ни своим воспоминаниям».
Эти слова звучали бы фальшиво в применении к Лубенцову. Отрешение от земного не характерно для героя романа «Весна на Одере». И даже в момент боевого подвига он не перестает ощущать свою связь с «землей». Наоборот, именно в этот ответственный момент такая связь особенно велика, ибо сам подвиг является ее живым воплощением. И характерно, что как раз в этот момент Лубенцов предается «воспоминаниям».
Во время боев за город Шнайдемюль Лубенцов оказывается один в тылу у немцев, отрезанным от своих войск. Он ранен, окружен врагами, не знает, когда советские войска возобновят штурм города. В таком положении он находит в себе силы, чтобы не растеряться и даже оказать помощь нашим войскам. Этот воинский подвиг — высшее проявление душевных сил Лубенцова. Окруженный немцами, Лубенцов вспоминает свою жизнь, свое детство. На всю жизнь запомнился ему «человек со знаменем» — памятник, поставленный в его родной деревне Волочаевке героям боев гражданской войны. И ему кажется, не сам ли он является этим человеком со знаменем, в вечном порыве вперед...
Идея, существо образа Лубенцова — в той краткой характеристике, которую ему дает его ординарец Чибирев: «Это — человек».
Гуманизм Лубенцова неотделим от другой его характерной черты — миролюбия.
Эм. Казакевичу в его романе удалось показать (и притом убедительнее, чем это показано во многих других романах о Великой Отечественной войне), что миролюбие — не «лозунг», не эпизодическое «состояние духа», а черта, коренящаяся в самом нравственном существе народа.
Тема миролюбия особенно ясно выступает в завершающих событиях романа, в последних эпизодах деятельности Лубенцова.
В конце романа Лубенцов действует как страстный поборник «движения милосердия», развернувшегося в частях нашей армии. Об этом движении автор говорит: «Движение милосердия», желание избегнуть ненужного кровопролития, возникло в частях совершенно стихийно. Потом оно получило санкцию Военного Совета. Почти из всех дивизий к немцам выезжали советские парламентеры — офицеры, знавшие хоть немного по-немецки, — и предлагали сдаваться. Дико и глупо было теперь, когда война фактически закончилась, драться, убивать, умирать».
Во встрече Лубенцова и Бюрке «скрещиваются» две главные сюжетные линии романа, до этого развивающиеся самостоятельно. И трудно придумать для этой встречи ситуацию более выразительную. «Солдат мира» Лубенцов, рискующий жизнью ради прекращения войны, бессмысленного кровопролития, и фашистский бандит Бюрке, стреляющий в посланца мира, в немецких детей, убивающий своего друга ради спасения собственной жизни, — таковы два мира, две морали.
Бюрке бежит к американцам, чуя инстинктивно, что здесь он найдет спасение. И действительно, — говорит автор, — для него «все устроилось прекрасно».
Идейная ясность и глубина, историческая конкретность в изображении жизни, характерные для романа «Весна на Одере», не могли не сказаться на всем стиле романа. Эм. Казакевич преодолел в нем абстрактность и объективизм, особенно характерные для повести «Двое в степи». «В искусстве хозяин конфликта тот, кто владеет новым, положительным началом», — справедливо говорит А. Фадеев. В «Двое в степи» Эм. Казакевич не владел по-настоящему новым, положительным началом. Только в романе «Весна на Одере» Эм. Казакевич стал хозяином конфликта, ибо здесь правдиво, ярко, исторически конкретно изображена победа положительного начала в жизни. Решающую роль в преодолении Эм. Казакевичем своих недостатков сыграло то, что он ясно увидев и показал в романе руководящую силу общества, исторического развития.
«Философская складка» таланта Эм. Казакевича выступает во всех его вещах. И «Звезда», и «Двое в степи», несмотря на небольшой объем и на ограниченность конкретной темы, задуманы, как большие обобщения о человеке. «Весна на Одере» — роман о завершающих боях Советской Армии в Отечественной войне и вместе с тем — широкое историческое обобщение. Это важно и нужно, но стремление Эм. Казакевичг «за каждой строкой подразумевать другую, более проникновенную», нередко приводит его к символике, абстрактной условности. Так, в частности слабо индивидуализированы некоторые герои романа «Весна на Одере». Сила их не в своеобразие характера, а в их типичности, глубокой связи с народом. Эм. Казакевича мало интересует также внешность героя, подробности его биографии. В каждом герое он выпячивает основную его черту, его идею. Здесь и находит применение излюбленный автором прием символизации. При неумеренном пользовании этим приемом он ведет к тому, что образ лишается развития, становится статичным.
Успех молодого писателя, расцвет его человеколюбивого, умного таланта радует всех, кто заинтересован в развитии литературы.
Л-ра: Звезда. – 1951. – № 5. – С. 183-190.
Произведения
Критика
