Среди книг и журналов: Повесть Владимира Войновича «Два товарища»
Л. Аннинский
В новой повести В. Войновича совершается самое ужасное, что возможно между двумя товарищами; предательство. И это — нравственный вопрос повести, центр ее, из-за этого она написана, из-за этого стоит читать ее. Впрочем, у нас нет, кажется, необходимости агитировать читателей за В. Войновича.
Мне кажется, что «Два товарища» — повесть, написанная «хуже», ниже возможностей автора. Собственно, руку Войновича узнаешь и в этой повести. Такое же знание нашего провинциального быта, с Дворцом в центре городка, с «самой популярной песней сезона», которую без конца играют в парке, с крошечными счетами и жестокостью их сведения — от скуки. Что еще?
При всей живости, действие кажется замедленным; встречаясь со своим дружком Толиком то на танцплощадке, то во дворе, то на заводе, где они работают, то на аэродроме, куда они попадают случайно, герой-рассказчик (его зовут Валерий Важенин) все время словно заполняет паузы в сюжете; в эпизодах повествования есть блеск, но художественная связь между ними ослаблена; создается ощущение, что танцплощадку и местное отделение милиции описывает человек острый и скептический, а сочинение на тему «Моральный облик советского человека» пишет романтический мальчик, похожий на героев Розова, а это все тот же самый Валерий Важенин. Сцены написаны остро, а повесть в целом — расслаблено, и в том, как Валерия опекает любвеобильная мама, и в том, как загорается он идеей стать летчиком, чувствуется уже не столько меткий глаз Войновича, сколько его, так сказать, сюжетная предусмотрительность.
А главное — эта общая ослабленность, некоторая усталость стиля связана прочнейшим образом с решением центрального нравственного вопроса повести.
Дрожащий от страха Толик, который предал героя, более или менее ясен.
А он, униженный, преданный им — не просто избитый, нет, преданный, оскорбленный, — что он сделает с ним хоть в душе своей?
Вот где суть дела. Не Толик, не обыкновенный маленький предатель самая интересная фигура повести. Основной интерес и самая большая боль в том, как реагирует на предательство рассказчик. Ему противно. Он сторонится. Он отворачивается. Он ничего не может объяснить или исправить. Ему все равно. Он даже не гонит подлость — он ждет, пока она сама отстанет... Он безмерно устал от всего этого. Устал до апатии.
Нет, здесь не называют черное белым и всему знают настоящую цену. Я согласен с Войновичем в оценках. Пронизывающая его повесть усталость высылает во мне не протест, но печаль. Может быть, это печаль понимания.
По контрасту — переверните страничку в том номере «Нового мира», где напечатаны «Два товарища», и сравните с этой повестью рассказ Василия Шукшина «Волки»; вы увидите в той же самой нравственной ситуации совершенно иную реакцию. По лесу гонятся волки за двумя людьми; старший (он приходится младшему тестем), спасаясь, гонит свою подводу и бросает младшего. И вот теперь тот преследует подводу тестя с одной только мыслью; «Дай изобью!», а тесть удирает уже не от волков, а от разъяренного зятя. А когда Иван, выпив вечером для храбрости, является к тестю, чтобы отколотить его хоть дома, там уже сидит местный участковый, и он не допустит драки. Чувствуете? Герой Войновича не может ничего поделать с предателем — и герой Шукшина тоже бессилен. Там неподсудно, и здесь неподсудно: и вообще тут все наивно очень, по старообрядчески как-то, и не подумайте, что я за рукоприкладство, но вот: хочет Иван наказать предателя — и это дорого. Шукшин и пишет шероховато, и сбивчив в речи — все словно полуконспектом, но в его торопливом и неровном стиле есть возбуждение, энергия: одним словом, у него есть желание... рассчитаться за предательство — и я душой с ним.
Между тем замедленность и вялость стиля новой повести Войновича, общая психологическая заторможенность ее героя, лейтмотив «А, ладно, все разно» — это не от душевной силы. От силы идет великодушие, от усталости — равнодушие. Это — разные вещи, и относиться к ним надо по-разному. Я не присоединяюсь к тому усталому желанию простить, которое герой Войновича высказывает по отношению к своему бывшему приятелю. Если уж по совести; ни от какой там душевной щедрости, а от горького бессилия махнул рукой на все герой Войновича. А раз так — наберись сил, укрепи душу, дождись часа. Но не мирись.
Перед тобой — предательство!
Л-ра: Дон. – 1967. – № 12. – С. 178-179.
Произведения
Критика
