Художественное своеобразие английского романтического рассказа (рассказ М. Шелли «Parvenue»)
З.Ю. Воронова
Осуществляется попытка раскрыть диалектику взаимодействия романтизма и реализма в английской литературе 30-х гг. XIX ст. на примере рассказа М. Шелли «Parvenue».
Как утверждается в истории литературы, «...в 30-х годах английская литература вступила в новую полосу развития». Многие историки английской литературы называют тридцатые годы XIX в. «мертвым периодом», полагая, что стремительный взлет литературы уже нового, иного, чем в 1820-1830-е гг., качества начинается в самом конце 1830-х и продолжается в 1840-е, получившие название «голодных сороковых».
Как известно, это десятилетие отмечено обострением социальных конфликтов и всплеском активности рабочих, вылившейся в знаменитое чартистское движение. Как утверждает Б.М. Проскурнин «... после смерти В. Скотта (в
Время написания рассказа М. Шелли «Parvenue» (1836) приходится на период, когда наступает пора новых преобразований в искусстве, когда в литературном процессе Англии начинают играть ведущую роль реалистическое творчество Диккенса, Теккерея, Ш. Бронте, Гаскелл. Литературоведы не случайно отмечают тот факт, что в течение каких-то полутора лет (1847-1848) в английской литературе появляются произведения, кардинально повлиявшие на развитие традиций социального, психологического исследования реальности, как «Домби и сын» Диккенса, «Ярмарка тщеславия» Теккерея, «Джен Эйр» Ш. Бронте, «Грозовой перевал» Э. Бронте, «Мери Бартон» Э. Гаскелл, «Брожение» Ч. Кингсли, а также «Танкред» Дизраэли, «Макдермоты из Балликорна» Э. Троллопа, «Потери и приобретения» Дж. Ньюмена.
Но этому рывку предшествовало накопление количественных и качественных изменений в трудные для литературы переходные 30-40-е гг., которые в истории английского общества получили название «ранневикторианских». Отметим, что викторианским называют почти весь XIX в., хотя, в английской истории той поры было событие, случившиеся до восхождения на престол королевы Виктории (1837), по имени которой эпоха получила свое название. Речь идет о парламентской реформе
Писатели обратились к основе, «кирпичику» социального, политического, нравственного развития - обычному человеку. И через призму его драматического существования попытались, прежде всего, обнаружить, воспроизвести, проанализировать основные направления общественного движения, моральные и нравственные ценности, освящающие это движение.
Среди философов и мыслителей, чья деятельность имела огромное воздействие на развитие общественной мысли в Англии, необходимо назвать и Бентама, который возводил в незыблемый закон нравственности идею преследования человеком своего личного счастья, в соответствии с которой человек - «лучший судья того, где его или ее счастье лежит». Экономическое порабощение, отчуждающая власть денег, семейные, человеческие связи при складывающихся капиталистических отношениях, социальные контрасты, распад патриархального мира - именно эта проблематика выступает на первый план в жизни и литературе. В этом контексте следует рассматривать рассказы Мери Шелли, написанные во второй трети XIX в., в том числе «Parvenue», «Пилигримы», «Фердинандо Эболи».
Первые десятилетия XIX в. в литературе Англии отмечены устойчивой традицией быто-нравоописательного романа. Это ощущалось даже в литературе так называемого второго плана, которая в викторианские времена играла отнюдь не второстепенную роль. В литературе Англии прослеживается та же закономерность, что и в других европейских литературах: становление реализма было связано с интенсивным развитием очерковых жанров. В творчестве Ч. Лэма, Де Квинси, Ли Ханта, Т. Маколея развиваются традиции очерка (или, по-английски, «эссе»), весьма популярного, начиная с XVIII в., в Англии жанра. Наряду с эссе вполне полноправно существует и развивается жанр короткого рассказа, испытывающий на себе то же влияние исторических и социальных перемен, что и роман, поэзия, малая проза. Заметим,что словом «эссе» в ту пору обозначали небольшое по объему сочинение, посвященное повседневным жизненным темам и вопросам, свободное по форме и построению, включающее элементы повествования, описания и авторских признаний. Общие рассуждения должны были поясняться простыми случаями из собственного или чужого опыта, литературы, истории.
Ряд рассказов М. Шелли не только демонстрирует обновленные поэтические средства тогдашней новеллистики, но и позволяет увидеть обусловленность этих средств изменившимся мироощущением, иным характером самой действительности. Анализ рассказов писательницы, написанных в тридцатые годы, открывает сложную и специфичную диалектику перехода от романтизма к реализму, характерную не только для английской литературы. В силу известных общественных причин получили распостранение формы реалистического искусства, а элементы романтической поэтики сохранили свое влияние и в дальнейшем. Очевидно, на всех этапах сложного взаимодействия романтизма и реализма каждый раз возникает новая комбинация, новая компоновка узнаваемого. «Бурные перемены, связанные с наполеоновскими войнами, способствовали возникновению «новеллистических» ситуаций, типичными становятся эпизоды разлуки, встречи, узнавания, роковые повороты судьбы», - отмечает М.И. Бент. Рассказ перестает быть только эпизодом. Возникает необходимость обращаться к приемам и средствам романного повествования (развивающийся характер, связь частной судьбы и национальной истории, развертывающаяся в пространстве и времени картина действительности).
Обновлению повествовательных жанров, в частности «малой прозы», могла способствовать социальная тематика. В конце 20-х - начале 30-х годов такой темой должна была стать тема человеческих отношений в условиях буржуазного общества, взятая не в мистифицированном, а в конкретном плане.
Так, рассказы М. Шелли «Parvenue» (1836), «Паломники» (1838), где, как у Диккенса, Теккерея, Ш. Бронте появляется и укрепляется героика «незаметных людей». Как пишет Е.И. Клименко, еще известный английский поэт середины века Р. Браунинг утверждал, что «истинный героизм обычно влечет за собой самоотречение». Жертвенность, самоотречение - основные черты героини рассказа «Выскочка» М. Шелли. Метафоричность самого названия «The Parvenue» (поясняемая как человек, который совершенно неожиданно из привычной для него среды бедности и необеспеченности попадает в иной круг, обретая власть и богатство), проявляется в основном конфликте рассказа. Архетип «parvenue», вероятно, как примета времени, проявляется в образе не только героини М. Шелли Фанни. Это и Амелия Мартин в «Заблуждении модистки» из «Очерков Боза» (1835), и Бекки Шарп в «Ярмарке тщеславия» Теккерея (1847), и Джен Эйр в одноименном романе Ш. Бронте (1847). Рассматриваемый рассказ М. Шелли и роман «Джен Эйр» разделяет десятилетие (по времени написания), но сходство на уровне основного конфликта, идеи, темы, трактовки образов очевидно.
Фанни, главная героиня М. Шелли, как и Джен Ш. Бронте - провинциальная бедная девушка. Причем провинция у обеих писательниц - не просто место, где разворачиваются основные события повествований, а особенный художественный простор, который характеризует некоторые черты человеческой личности, специфику взаимоотношений героев. У М. Шелли, например, место действия художественно воссоздает «местный колорит» в соотношении с характерами обитателей деревушки, носителей патриархально - провинциальной психологии по отношению к жизненным реалиям. Так, даже родители Фанни соглашаются на неравный брак дочери с лордом Реджинальдо Дезборо: «Нет необходимости говорить о том, что моя матушка согласилась с радостью на мой брак с лордом, как и мой отец, прикованный к постели после пожара, возблагодарил бога за такое счастье».
В «Parvenue» повествование идет от первого лица. Героиня представляет себя и свою историю, как бы рассчитывая на сострадание со стороны читателя, желая вызвать симпатию к себе слушателя (как Винзи в «Смертном бессмертном» или Монстр во «Франкенштейне»), «Но в «Parvenue» нет готических ловушек, каких-либо чудесных, сверхъестественных превращений. Это совершенно реалистическое описание современного общества», - проводит параллели Ч. Робинсон.
«Зачем я пишу свою печальную историю? Может быть, она послужит уроком, предостережением для тех, кто захочет вознестись выше, чем ему предначертано тем кругом, где он родился? Нет. Другие в моем жалком положении могли бы быть счастливы... Что это: моя нетерпимость, безнравственность? Какие же я сделала ошибки, почему я оказалась изгнанной и несчастной?» - так звучит начало рассказа Фанни, полное отчаяния, сомнений, противоречий. Как и многие герои малых повествований М. Шелли, главная героиня «Parvenue» начинает свой рассказ с нравственных выводов, как бы перелистывая с конца историю своей жизни.
Следуя канонам реализма, писательница через мировосприятие своей героини прослеживает жизненный путь Фанни с самого раннего детства. Как и в большинстве рассказов писательницы, здесь много автобиографического. Так, история жизни отца Фанни во многом перекликается с судьбой Годвина. Отец девушки «рано женился и у него было несколько детей. Потеряв жену, он вдовствовал пятнадцать лет, затем женился снова на молоденькой девушке, дочери клерка, который умер, оставив многочисленное потомство в ужасной нищете. Очевидно сходство матери Фанни с М. Уолстонкрафт. Как известно, в семье Шелли был своеобразный культ, преклонение перед образом матери Мери, которая умерла, едва девочка появилась на свет. И образ матери в «Parvenue», как ни в одном другом рассказе М. Шелли, пронизан нежностью и печалью женщины, которой, вероятно, всю жизнь недоставало материнского тепла и ласки. «Она была ангелом на земле, щедро одаряя любовью всех, кто окружал ее. Она заботилась обо мне (о Фанни), преподнося наилучшие уроки добра и любви... Мама умела тонко и нежно внести разнообразие в нашу монотонную жизнь. Она открыла для меня чудный мир удивительных историй, сказок и рассказов о животных и птицах, о великолепии гор и рек, каждый из которых имел свою мораль, исходившую из ее (мамы) доброго сердца и богатого воображения», - таким предстает перед нами образ матери Фанни, каким, возможно, представляло его воображение писательницы М. Уолстонкрафт. Далее, в образе Сьюзен, сестры-близнеца Фанни, со всей очевидностью просматривается сходство с Клер Клермонт, сводной сестрой Мери. Сьюзен «была крепкая, круглолицая, полная жизни и энергии, я же высокая, худощавая, белокурая и очень бледная». Контраст во внешности сестер как бы предполагает противоположность их характеров и судеб. То есть, тема двойников в рассматриваемом рассказе построена по принципу контраста. Примечательно, что описывая счастливые минуты своего детства, героиня М. Шелли «наслаждается воздухом свободы, вольным дыханием небес», покоем, миром и любовью, царящими в ее семье.
Тем не менее, рассказ-монодия «Parvenue» воспринимается даже на самых «светлых» страницах как своеобразная ностальгия по утраченным иллюзиям. Тоской по незатейливым и простым радостям детства и отрочества героини пронизаны все дальнейшие события повествования. Подчинение романтической тенденции сближает роман-монодию М. Шелли «Матильда» с рассказом «Рагуепие». Прежде всего, сходство - в форме повествования. Как роман, так и рассказ написаны в форме исповеди. В обоих произведениях наблюдается столкновение двух временных пластов (прошлого и настоящего), перепад времен, воспоминания. И «Матильда», и «Рагуепие» начинаются с конца - уже произошлли те события, которые заставляют героинь погружаться в печальные воспоминания, трагические картины их жизни. Произведения пронизаны контрастами, которые были излюбленным приемом романтического повествования. Контраст заложен уже в самой основе как романа, так и рассказа - в постоянном сопоставлении прошлого и настоящего. Рассказ Матильды о былом счастливом мгновении, которое подарила ей встреча с отцом, оттенен ее постоянными обращениями к переживаемому в настоящий момент горю. История, которую повествует Фанни, о былых счастливых мгновениях любви контрастирует с разочарованием, испытываемом в настоящем. Одновременное звучание двух контрастных тонов в различных временных плоскостях создает сильное эмоциональное напряжение, ожидание непременно трагического разрешения этой дисгармонии. Аналогичная манера повествования в «Сент-Леоне» Годвина.
В рассказе «Parvenue», как и в других малых повествованиях писательницы, прослеживается связь с романтическими традициями на уровне сюжета: внезапное появление лорда у пылающего дома простолюдинов, внезапное возвышение Фанни. Мы наблюдаем так называемые «скачкообразные» движения романтического героя. Как и Байрон в «Корсаре», так М. Шелли в «Parvenue» не раскрывает до конца мотивы поступков своих героев, расчитывая на воображение читателя. Но М. Шелли обнаруживает свое тяготение к иным эстетическим принципам в самом главном - в правдивом и типическом изображении социальной среды, социальных отношений и человеческих характеров, что роднит рассматриваемый рассказ с романом Шарлотты Бронте «Джен Эйр». Читателя, возможно, может удивить поведение и выбор как Джен, так и Фанни. Ведь мистер Рочестер у Ш. Бронте связан брачными узами с буйной сумасшедшей и по английским законам не может развестись с ней. Его несчастье и его искренняя любовь к Джен должны были бы сломить ее сопротивление. Он предлагает ей уехать с ним в Италию, где их никто не знает, и счастливо прожить с ним за границей до конца дней. Что же мешает безгранично любящей Джен принять предложение Рочестера, как и Фанни - согласиться с условиями Реджинальда? И Ш. Бронте, и М. Шелли, оставаясь дочерьми своего века, когда всякий неофициальный или неравный союз считался позором и преступлением, через образы своих героинь протестуют против ханжества и лицемерия английского общества. Джен Эйр, как и Фанни - гордая и чистая натура; сама мысль о том, что всю жизнь придется лгать, всю жизнь быть вдали от родины, зависеть от малейшей прихоти деспотичного и вспыльчивого (хотя и любимого) человека, невыносима для нее. И они предпочитают нищету и разлуку. Но временная дистанция в написании сопоставляемых произведений объясняет, вероятно, и различия в интерпретации характеров и поступков главных героинь. Джен привлекает земная страсть и земное счастье, а не самоубийственное миссионерское служение, Фанни же жертвует собой ради близких. Но все же и Шарлотта Бронте, и Мери Шелли беспощадны к любым проявлениям накопительства, преклонения перед деньгами. Обе писательницы выступают в своих произведениях против английских государственных законов о браке, начинают спор, который продолжат позже Голсуорси и Шоу.
Своеобразие героинь М. Шелли заключается, вероятно, в том, что как она сама, так и ее персонажи, являют собой тип человека, рожденного и сформированного особыми условиями английского общества, человека, в котором сочетаются суровая трезвость, упорство, мужество перед ударами судьбы и высокие нравственные качества. Качества эти, возможно, не сделают счастливыми, но помогут выстоять в жизни.
В рассказах М. Шелли, написанных в 30-е гг., отчетливо просматривается диалектика трансформации романтизма и реализма. Но, говоря о проблеме эволюции английского романтического движения, необходимо учитывать диалектическое единство разных периодов так называемой викторианской поры. Развитие английской литературы в первые десятилетия нового века происходило в особых общественно-исторических условиях (кризис абсолютистской системы, наполеоновские войны, распространение буржуазных принципов социального устройства и т. д.). В изменившихся условиях романтики если и не связывали напрямую свой философский индивидуализм с практикой буржуазных отношений, то все же ощущали его особую неактуальность. Субъективизм ранних романтиков, их трансцендентальные устремления оказались вне времени. Сама история выдвигала идею необходимости собирания сил, активного участия личности в развитии общества. Литература, если она не хотела оказаться за пределами национальных интересов, должна была вновь ощутить свою тесную связь с общественным развитием, с национальными корнями. Таким образом, необходимость нового соотношения искусства и действительности, ориентир на изображение современного английского общества, обращение изящной словесности к насущным проблемам, несомненно, прослеживаются в произведениях писателей той поры, в малых прозаических произведениях М. Шелли, написанных в 30-е гг. XIX в., в частности.
Л-ра: Від бароко до постмодернізму. – Дніпропетровськ, 2002. – Вип. 5. – С. 99-106.
Произведения
Критика
