Русский мир в творчестве И. А. Гончарова

Ольга Юрьевна Щербакова,
кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой гуманитарных дисциплин и иностранного языка юридического факультета Российского университета кооперации, г. Мытищи, Московская область, Россия.

Ольга Владимировна Яриз,
доцент кафедры гуманитарных дисциплин и иностранного языка юридического факультета Российского университета кооперации, г. Мытищи, Московская область, Россия

Статья посвящена особенностям духовно-нравственной и социальной проблематики в произведениях выдающегося русского прозаика XIX века Ивана Александровича Гончарова. Авторы концентрируют внимание на национальном чувстве, на духовной связи с Отечеством, отсутствие которых, как отмечает в своих классических романах И. А. Гончаров, приводит человека к краху и гибели. В последнем романе писателя «Обрыв» особое место занимают мысли главного героя о России, неразрывную связь с которой он по-настоящему осознаёт, оказавшись за границей.

Ключевые слова: творчество, литература, Отечество, национальное сознание.

RUSSIAN WORLD IN THE WORKS OF I. A. GONCHAROV

O. Yu. Shcherbakova, Ph.D. (Philology), Associate Professor, Head of the Chair of Humanities, The Faculty of Law, Russian University of Cooperation, Mytishchi, Moscow region, Russia

O. V. Yariz, Associate Professor of the Chair of Humanities, The Faculty of Law, Russian University of Cooperation, Mytishchi, Moscow region, Russia

The article is devoted to the peculiarities of spiritual, moral and social problems in the works of the prominent Russian writer of the 19th century Ivan Alexandrovich Goncharov. The authors focus here on the national feeling, on the spiritual connection with the Fatherland, the absence of which, as noted in his classical novels of potters, leads a person to collapse and death. In the last novel of the writer “Breakage” a special place is occupied by the thoughts of the protagonist about Russia, an indissoluble connection with which he really realizes, being abroad. The article is devoted to the peculiarities of spiritual, moral and social problems in the works of the prominent Russian writer of the XIX century Ivan Alexandrovich Goncharov. The author focuses here on the national feeling, on the spiritual connection with the Fatherland, the absence of which, as noted in his classical novels of potters, leads a person to collapse and death. In the last novel of the writer “Breakage” a special place is occupied by the thoughts of the protagonist about Russia, an indissoluble connection with which he really realizes, being abroad.

Key words: creativity, literature, Fatherland, national consciousness.

Иван Александрович Гончаров (06/18 июня 1812 года – 15/27 сентября 1891 года) родился в Симбирске, в зажиточной и образованной купеческой семье. Сначала И. А. Гончаров учился в частном пансионе, затем в Московском коммерческом училище, а с 1831-го по 1834-й год был студентом словесного отделения Московского университета. По окончании университета выпускник некоторое время служил секретарём в канцелярии Симбирского губернатора; в 1835 году он переехал в Петербург, где поступил на службу в Департамент внешней торговли Министерства финансов в качестве переводчика. Сделавшись домашним учителем сыновей художника Н. А. Майкова Аполлона и Валериана, И А. Гончаров вошёл в круг литературно-художественного салона семьи Майковых, где встречался с известными писателями и журналистами. Осенью 1852 года И. А. Гончаров отправляется в кругосветное путешествие на военном фрегате «Паллада» в качестве секретаря экспедиции. Итогом путешествия стала его книга очерков «Фрегат Паллада», опубликованная в 1858 году. В 1855 году И. А. Гончаров возвратился в Петербург.

Первые литературные опыты И. А.Гончарова относятся к 1838 году (повесть «Лихая болесть»). Но известность пришла к писателю только в 1847 году, когда в журнале «Современник» был опубликован роман «Обыкновенная история». В нём была рассказана история превращения молодого дворянина, жившего мечтой о значительной деятельности, в обыкновенного трезвого дельца. В 1859 году был опубликован самый известный роман писателя – «Обломов». Спустя 10 лет, в 1869 году, был опубликован третий классический роман И. А. Гончарова – «Обрыв».

Литературные занятия перемежались с государственной службой в цензурном ведомстве. И. А. Гончаров прослужил в нём до начала 70-х годов XIX века. Затем вышел в отставку, замкнуто и одиноко погрузившись в жизнь, внешне отстранённую от общественных интересов.

В оставшиеся годы из-под пера писателя вышло немногое и очерково- бытовое: «Воспоминания», статьи «Старые слуги», «Литературный вечер», «Мильон терзаний» (о драматической комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»). Последним творческим штрихом писателя стала критическая статья «Лучше поздно, чем никогда», где автор подводил итоги своего участия в становлении отечественной романной прозы, неуклонно нацеленной на всеобъемлющее исследование текущей истории.

Романная трилогия И. А. Гончарова картинно представила жизнь русского дворянства 30–60-х годов XIX века. Образы Татьяны Марковны, Марфеньки, Викентьева (в «Обрыве») запечатлели эпоху дореформенную. Илья Обломов и Ольга Ильинская («Обломов»), Райский и Вера («Обрыв»), а также юный Александр Адуев («Обыкновенная история») образно показали людей переходной эпохи, отчасти сохранивших в себе дух старины, но в известной мере уже освободившихся от её влияния. Наконец, о новой, пореформенной реальности, как она виделась И. А. Гончарову, активно возвещали Андрей Штольц в «Обломове», Тушин и Марк Волохов в романе «Обрыв».

Идею старого времени привнесла в романное искусство писателя бабушка Татьяна Марковна («Обрыв»). Верная заповедям традиционного дворянства, она, естественно, опасалась всего неведомого и нового. Её до боли огорчало, что внук собрался пойти «по штатской» или, что ещё унизительнее, податься в артисты. Бабушка искренне полагала, что если уж служить, то разве что по военной части; все остальные занятия и профессии могут лишь опорочить её род. Татьяна Марковна в своих мыслях и чувствах будто заперлась в строго определённых гранях былого, закреп- ляя его настоенными на мудрости пословицами и поговорками, которые постоянно сыплются с её языка. Добрая бабушка убеждена, что молодёжи недостойно предаваться мечте о жизни иной, явно отступающей от вековых устоев, и во всём необходимо следовать по стопам старших. В этом отношении она становится даже деспотичной. И, кстати, её деспотизм покорно воспринимается Марфенькой и Викентьевым. Люди беззаботно весёлые и жизнерадостные, далёкие от истинных общественных интересов, они не позволят себе выйти из её послушания и будут жить, как она укажет.

Эпоху переходную представляет молодой Адуев в «Обыкновенной истории». Он романтик, чьё умонастроение сложилось на почве крепостного права. Его мать, которую Белинский, устанавливая литературное родство, едко назвал «доброй внучкой злой Простаковой» [цит. по: 5, с. 185], привила ему праздную мечтательность, перемешанную с «эгоистическими наклонностями». Немного реальных знаний почерпнул он и в стенах университета, где обучился речам преимущественно туманно-восторженным и звучным отголоскам древней эстетики. В его незрелой душе грёзы о жизни, полной любви и дружбы, обманчиво соотносятся с неприятием труда упорного и тяжёлого.

Однако столкновение с настоящей действительностью скоро опрокинуло его многие юношеские мечтания. Петербург, куда Александр Адуев приехал, чтобы в кругу родного дядюшки утвердиться в своих радужных замыслах, неожиданно охладил его полным равнодушием к человеческой судьбе. Столичный город представился как символ духовной пустоты и однообразного, замкнутого пространства, лишающего личность индивидуальности [6, с. 78]. Здесь, замечает Адуев-младший, сплошная «суматоха; все бегут куда-то, занятые только собой; однообразные каменные громады; нет простора и выхода живому взгляду: заперты со всех сторон, – кажется, и мысли, и чувства людские также заперты [3]».

А далее неудачи сменялись неудачами. В департаменте, куда он определился на службу, Адуев собирался «решать» важные государственные вопросы, а вместо этого ему поручили переводить статьи о «назёме» для отдела сельского хозяйства. Разочарование поджидало его также и на литературном поприще: стихи, которыми он опевал свою деревню и себя в деревне, по снисходительному приговору Адуева-старшего, могут пойти разве что «на оклейку окон». Кроме всего прочего, юношу оставила любимая девушка. В своём сердце он изыскивал для Наденьки Любецкой место редкостной романтической феи, а она, позабыв внезапно «жаркие клятвы и таинственные летние ночи», с холодным расчётом предпочла другого. С глаз Адуева-младшего спала пелена. Ему вдруг почудилось, что окружавшие его люди только тем и занимаются, что обкрадывают его душу. «Ужели во всём так? – вопрошает он себя. – Ужели я ошибался в заветных, вдохновенных думах, в тёплых верованиях в любовь, в дружбу и в людей? [3, с. 168]».

Герой на какое-то время оставляет столицу, возвращается в деревню. Но оказывается, что прежнее романтическое мироощущение в нём заметно убавилось. Переосмысливая своё неудавшееся хождение в свет, Александр постепенно приходит к мысли, что нельзя оставаться в изоляции и отстраняться от быстротекущего века. В конце романа перед читателем предстаёт солидный человек, с брюшком, с видным положением в петербургском обществе, готовый, к великой радости своего дяди, увенчать своё благополучие выгодной женитьбой. Собственно, с ним произошла «обыкновенная история»: проза жизни победила юношескую мечтательность.

Обломов, герой одноименного романа, тоже представляет переходную эпоху. Окружавшая его крепостная жизнь с детства подавляла в нём малейшее проявление самостоятельности. Вся сонная обстановка, в которой рос мальчик, приучила его к тому, что удовлетворение своих желаний можно получать не от собственных усилий, а от рабских услуг дворового люда. Сон и безделье, покой и довольство заполняли мирское существование изо дня в день, и юное чадо бессознательно чертило себе картину своей будущей жизни по жизни, его окружавшей. Учёба в университете несколько всколыхнула юношу Обломова своими нематериальными идея- ми, но лишь на время: безвольный по натуре, он был неспособен к не- утомимым увлечениям, к полезному и напряжённому труду. Наделённый памятью, он пассивно усвоил готовые научные выводы, отказавшись продумать и проработать их в такой мере, чтобы определить ими собственную жизненную цель. В итоге между наукой, к которой он пробовал приобщиться, и жизнью, его поработившей, пролегла целая бездна, отчётливо зримая и непреодолимая. В его бесцельном сознании жизнь пошла сама по себе, а наука сама по себе. В этом отношении он оказался близок к когорте тургеневских «лишних людей».

В Обломове явно угадывается человек благородной души и кристального сердца. В иную пору он «горько плакал /в себе/ над бедствиями человечества», «разгораясь желанием указать /последнему/ на его язвы»; он даже начинал понимать весь ужас собственного бездействия. Однако это не мешало ему дни, месяцы, годы лежать на диване и предаваться позднему мечтанию, горько осознавая, что от жизни не спрятаться в скорлупу, что она «трогает». Любовь к Ольге Ильинской разбудила в Обломове истинные чувства, но лишь на короткое время; и он гибнет, поглощённый плесенью и пылью диванно-недвижной жизни.

Ольга, подводя итоги своего неудавшегося хождения к Обломову, с горечью вопрошала: «Илья, что ты сделал? Ты добр, умён, нежен, благороден – и гибнешь! Что сгубило тебя?» И Обломов нашёлся, «чуть слышно» возразил: «Есть: обломовщина» [1, с. 328]. Критик Н. А. Добролюбов, прочтя это самоопределение, объективно связал его с «сонной одурью» всей барской (и не только барской) России дореформенной поры. По его мысли, высказанной в статье «Что такое обломовщина?» (1860), вирусом обломовской мечтательности, исключительной погружённости в себя, в свою личность были заражены и пушкинский Онегин, и лермонтовский Печорин, и гоголевский Тентетников, и, конечно, тургеневский Рудин. Более того, «болезнь» героя И. А. Гончарова проникла во все поры жизни действительной: душевно недомогает помещик-крепостник, праздно болтающий «о правах человека», и губернский чиновник, постоянно жалую- щийся «на сложности делопроизводства», и либеральный журналист, расточительно тратящий слово на пустые суждения, «не обязывающие к делу» [4, с. 123–124].

Характерные черты старой дворянской жизни 30–40-х годов XIX века отчасти унаследованы Борисом Райским («Обрыв»). Его безраздельной душевной привязанностью стал культ любви: всю жизнь он предавался бурным всплескам чувства, с которым собирался проходить по коридорам собственного бытия, поднимаясь над обыденностью общего тусклого существования. Райский – художник: в нём эстетически тонко и неудержимо теплится идея большого искусства, и он, кажется, истинно определился в некоторых гранях своей природной даровитости. Правда, ему больше удаётся говорить о собственном понимании искусства и собственной страсти к нему, чем непосредственно и с чувством потрудиться в его области. Он жарким словом окропляет мысль о «бедствиях народа», о необходимости «помочь ему»; тут, несомненно, сказываются его родственные связи с дворянской молодёжью дореформенного времени. Но вместе с тем в его сознании неудержимо прослеживаются и веяния новой эпохи. Райский начинает судить о сословных предрассудках, явно осуждает деспотические нравы в семье, убеждённо обхаживает идею свободной личности, совсем не соотносимую с традициями «бабушкиной морали». В его думы об искусстве всё чаще закрадывалась мысль, будто оно уже сошло, спустилось с неведомых, отвлечённых высот и вот-вот готово смешаться с идеями людской толпы. Заметим, однако, что людей, подобных Райскому, называли в то время интеллигентствующими романтиками, «крайними идеалистами», снедаемыми, как писал позднее о своих персонажах И. А. Гончаров, «своей собственной и казённой обломовщиной [цит. по: 5, с. 238]».

Переходная эпоха одарила И. А. Гончарова плеядой обворожительных женских образов: в «Обломове» её представила Ольга Ильинская, а в романе «Обрыв» – Вера. Ольга наделена от природы пытливым умом, незаурядным влечением к знанию. Она много и жадно читает, пытаясь найти в книгах то, что её искренне волнует. «Зачем нас, женщин, не учат», – с недоумением вопрошает она [1, с. 281]. Её по-настоящему увлекает работа мысли и связанное с ней «живое дело»: Ольга загорается страстным желанием перевоспитать Обломова. Но, по тонкому определению И. А. Гончарова, она полюбила в Обломове не столько то, что было в нём хорошее, сколько то, должно было возродиться в результате её усердной работы. Естественно, что все усилия в этом отношении оказались тщетными: дорогой её сердцу человек так и не сполз с дивана, чтобы приобщиться к жизни сущей, – и когда она увидела это, с готовностью порвала с ним. И поскольку приспела пора выходить замуж, рожать детей и строить, таким образом, жизнь семейную, Ольга сошлась в ней с практичным и расчётливым полунемцем Штольцем. Счастья полного она, бесспорно, не обрела с ним; её по-прежнему донимали болевые вопросы бытия: «Куда ж идти?.. Дальше нет дороги. Ужели нет? Ужели тут всё … всё? [1, с. 359]». Кстати, в Ольге Ильинской обозначилось немало общего, что связывало её с тургеневской героиней Еленой Стаховой из романа «Накануне», образно явившейся в литературном мире годом позже (1860) и также искавшей себе выбор «накануне» грандиозного сдвига в русской жизни.

Вера из романа «Обрыв», по замыслу И. А. Гончарова, представляет иную – пореформенную – эпоху. Её дарование, как и у Ольги Ильинской, закреплено в пытливом уме, но также в ещё более решительном и независимом, чем у Ольги, характере. Под влиянием упорной мысли девушка выбирается из-под опеки своей бабушки, пытаясь обрести новую, «нетрадиционную» идею жизни. На какое-то время Вера сближается с молодым «всеотрицателем» сущего Марком Волоховым. Он привлёк её внимание тем, что категорически не воспринимал «земных и небесных покровителей» старой жизни и старой науки. По его убеждению, не существует в мире ни добродетели, ни порока, а есть ниспосланная сверху абсолютная свобода, и, по её предписаниям, можно вольно таскать из чужого сада яблоки, и брать деньги взаймы без отдачи, и даже свёртывать папироски из листов художественно ценной книги. Кредо Волохова «архисоциалистическое»: «собственность есть кража».

Вера, осознав всю греховность своего душевного заблуждения, резко отходит от Волохова и начинает понимать, что истинная тропа человеческая протекает через извечное чувство Родины и её традиции, с которыми у неё по внутреннему недосмотру так неожиданно ослабли связи. Она всем сердцем и умом возвращается к родной бабушке, к широким просторам Волги, к примыкавшему к её берегам русскому лесу. Вера, как, впрочем, и Райский, восстанавливает свои кровные отношения с Россией, которую холодные и безрассудные люди всё это время подталкивали к бездуховной пропасти и которую теперь ей, Райскому, как и всему миру людскому, предстоит отвести от «обрыва». Девушка находит своё семейное счастье в замужестве с лесничим-предпринимателем Тушиным, который, быть может, один способен умиротворить все её душевные и умственные поиски и привязанности.

К истине истинной приходит постепенно и художник Райский. Он проникается сознанием, что писать красоту на холсте и вообще создавать полезно-мирское можно лишь с ясным мировидением и на твёрдом жизненном основании. В Италии, в отрыве от родины, Райский вдруг почувствовал всепроникающую силу трёх фигур: его Веры, его Марфеньки, его бабушки, за которой стояла другая «великая бабушка – Россия [2, с. 648]». Все они теперь они сближались в нём и, сближаясь, сливались с образом великой России: она-то и способна стать одухотворяющим источником всей его силы в неутомимых поисках истинно земной красоты.

Круг духовно-нравственных исканий и «превращений» завершается в трёх романах изображением одного и того же характера – русского из дворянской интеллигентной среды. Русский у И. А. Гончарова одарён природной чистотой и благородными помыслами; но он всегда с опозданием обретает (а порой и вовсе не обретает) идею родной Отчизны как единственного жизненного центра, вокруг которого и на основе которого развивается и крепнет личность.

Литература

1. Гончаров И. А. Обломов : роман в 4 частях / ст. и примеч. А. Г. Гродецкой. – Санкт-Петербург : Пушкинский Дом, 2012. – 636 с.
2. Гончаров И. А. Обрыв : роман. – Москва : Художественная литература, 1988. – 654 с.
3. Гончаров И. А. Обыкновенная история : роман в 2 частях. – Москва : Художественная литература, 1980. – 333 с.
4. Добролюбов Н. А. Что такое обломовщина? // Избранные статьи. – Москва : Художественная литература, 1986. – 358 с.
5. Краснощекова Е. А. Иван Александрович Гончаров : мир творчества. – Москва : Пушкинский фонд, 1997. – 492 с.
6. Лощиц Ю. М. Гончаров. – Москва : Молодая гвардия, 1985. – 495 с.