Понятие «Душа природы» в поэзии Н.А. Заболоцкого

Никита Заболоцкий

(Москва)

Одним из главных положений натурфилософской концепции Н.А. Заболоцкого является соотношение в природе разума и законов нравственности. Разум, рассеянный во всех объектах природы и сконцентрированный в человеке, в представлении Заболоцкого, является инструментом развития природы, но для полного ее преобразования одного разума недостаточно, ибо безупречная организация мироздания требует прежде всего очищения от присущего ему зла. Сам по себе разум на это не способен — он не отличает добра от зла.

Начиная с 1929 года Заболоцкий все более утверждается в мысли о том, что нравственные законы жизни универсальны и присущи не только человеку, но и всем звеньям сложного организма природы. Эти законы одухотворяют разум, направляют его на служение добру и в стихотворениях Заболоцкого обозначаются общим понятием душа природы, которая, будучи полиморфной, часто скрывается под условными знаковыми словами или художественными образами.

Разум в контакте с душой природы становится способным исполнить главное предназначение — очистить мир от зла и, как писал поэт, «всю землю превратить в один огромный сад, где зверь, и птица, и растение находят мирное свое соединение» (вариант поэмы «Деревья»). Наоборот, человеческий разум в отрыве от души природы начинает множить природное зло. Вот почему так трагичен разрыв человека и природы, или разума и души — разрушение того, что полноценно лишь как целое.

Об этом Заболоцкий думал на протяжении всей своей творческой жизни. Правильно писал по этому поводу известный литературовед Е. Эткинд: «Он (Заболоцкий. — Н.З.) остался верен своей поэтике, его душа и в пятидесятых годах «вещественна»; но теперь душа — это всеобъемлющее духовное начало, благодаря которому разум отклоняется от зла и теряет присущий ему от века демонизм».

Впервые магические слова «душа природы» были произнесены в поэме «Торжество Земледелия»:

Смутные тела животных
сидели, наполняя хлев,
и разговор вели свободный,
душой природы овладев.

Мифопоэтический характер поэмы позволил одухотворенность животных спроецировать на их будущий развитый разум, благодаря чему животные осознают свое современное положение в мире и, будучи в контакте с душой природы, приобретают способность к страданию и сопереживанию. В главе «Страдание животных» Конь говорит:

Кругом природа погибает,
мир качается, убог,
цветы, плача, умирают,
сметены ударом ног.

Страдание — одно из знаковых слов, обозначающих присутствие или влияние души природы. Так, например, в стихотворении «Прогулка » ( 19 2 9 ) поэт акцентирует внимание именно на страдании — животных, речки, одинокого быка... В результате «Вся природа улыбнулась, как высокая тюрьма,., и смеется вся природа, умирая каждый миг». Душа, одушевленность позволяет природе чувствовать свое несовершенство, неустроенность, двойственность. Но та же душа знает путь к обновленному счастливому гармоническому миру. Отсюда ее другие знаковые значения в поэзии Заболоцкого. Это прежде всего ряд, символизирующий гармонию — музыка, пение, музыкальные инструменты, и среди них как воплощение высшей субстанции действенной души природы — орган.

Приведем несколько примеров. В стихотворениях «Лодейников» (1932) и «Лодейников в саду» (1934, 1936) особенно четко прописана двойственность природы. Герой стихотворения наблюдает и остро переживает «растений молчаливый бой», «природы вековечную давильню», но он же — свидетель и проявления души природы:

Природа пела. Лес, подняв лицо,
пел вместе с лугом. Речка чистым телом
звенела вся, как звонкое кольцо.

В поэме «Деревья» (1936) убедительно показаны нравственные основы мудрости лесного сообщества:

Тогда выступают деревья-виолончели,
Тяжелые сундуки струн облекаются звуками.
Еще минута, и лес опоясан трубами чистых мелодий,
Каналами песен лесного оркестра.

Обобщающая характеристика одухотворенного мироздания дана в стихотворении «Бессмертие» («Метаморфозы», 1937):

Мир
во всей его живой архитектуре —
орган поющий, море труб, клавир,
благоустроенный и в радости и в буре.

Отзвуки этого поющего органа можно обнаружить в самых разных объектах природы, даже и несмотря на то, что в этих же объектах «от добра неотделимо зло».

Несмотря на всю сложность и драматизм взаимоотношений в природе, Заболоцкий воспринимал ее как нечто целое — иногда трогательно страдающее, иногда величественное и прекрасное, иногда грозное, жестокое, но в основе своей всегда целесообразное и высоко нравственное. Присущее природе зло он считал бесперспективным, хотя до поры до времени встроенным в ее общую архитектуру. Он также допускал процессы, на первый взгляд несовместимые с законами нравственности, но целесообразные и даже необходимые для прогрессивного развития природы. Так, в первой редакции «Поэмы дождя» (1931) мифический волк в дискуссии со змеей утверждает, что наше видение мира — это «система выдуманных знаков», «чертеж недолгих размышлений, рисунок бедного ума». И далее устами того же волка, надо думать, выражающего взгляд автора, показано влияние органа природы на совершающиеся в ней процессы:

Природа в стройном сарафане,
Главою в солнце упершись,
Весь день играет на органе.
Мы называем это: жизнь.
Мы называем это: дождь,
По лужам шлепанье малюток,
И шум лесов, и пляски рощ,
И в роще хохот незабудок.

Или когда угрюм орган,
На небе слышен барабан,
И войско туч пудов на двести
Лежит вверху на каждом месте,
Когда могучий вод поток
Сшибает с ног лесного зверя, —
Самим себе еще не веря,
Мы называем это: Бог.

Играющий орган гармонизирует все процессы бытия, и автор видит в нем работу души природы. Угрюмый, вероятно, замолкший орган сменяется гудящим барабаном, символом боя, борьбы, вызывающим бурю, которая «сбивает с ног лесного зверя». Автор не узнает в звуках барабана символа нравственного начала, хотя и не считает бурю злом природы, а, скорее, процессом очищения, объясняя ее, с точки зрения мудрого волка, — волей рока или Бога (в разных авторских редакциях).

Вспомним, что в «Бессмертии» (1937) Заболоцкий написал о мировом органе как о нравственном руководителе бытия: «благоустроенный и в радости и в буре», а в варианте 1948 года — осторожнее: «не умирающий ни в радости, ни в буре». В 30-х годах Заболоцкий не раз обращался к буре как к силе, подчиненной нравственному началу. К этому ряду его произведений можно отнести даже «Пекарню» (1928) из «Столбцов» (борьба хлебопеков с хаосом бродящего теста, которое преображается в образ младенца-хлеба). В «Торжестве Земледелия» буря и «ночь — строительница дня» способствуют появлению «младенца-мира», приоткрыв этому миру путь к душе природы:

... крестьян задумчивые лица
открылись, бурю испытав.
Над миром горечи и бед
звенел пастушеский кларнет,
и пел петух, и утро было,
и славословил хор коров,
и над дубравой восходило
светило, полное даров.

Пастушеский кларнет, поющий петух, хор коров — все это знаки души природы. Позднее активную борьбу со злом поэт изобразил в стихотворениях «Ночной сад» и «Засуха» («Не бойтесь бурь! Пускай ударит в грудь природы очистительная сила!»)

После возвращения из заключения, в московский период творчества Заболоцкий к бурям стал относиться осторожнее. В 1947 г. он написал свое программное стихотворение «Я не ищу гармонии в природе», в котором подытожил свои взгляды на состояние окружающего мира. Он снова утверждает двойственность природы:

Как своенравен мир ее дремучий!
В ожесточенном пении ветров
Не слышит сердце правильных созвучий,
Душа не чует стройных голосов.

Как мы видим, поэт оценивает этическое состояние природы, воспринимая ее не разумом, а сердцем и душой, которые не что иное, как отражение той же души природы. Далее в стихотворении говорится, что душа природы, ощущая несовершенство мироздания, страдает, становится прообразом человеческой боли. Души человека и природы соединены в едином стремлении к нравственному совершенству.

Когда огромный мир противоречий
Насытится бесплодною игрой, —
Как бы прообраз боли человечьей
Из бездны вод встает передо мной.

И в этот час печальная природа
Лежит вокруг, вздыхая тяжело,
И не мила ей дикая свобода,
Где от добра неотделимо зло.

И далее говорится о том, что безумная природа во сне уповает на разумный человеческий труд, который преобразит и гармонизирует ее.

В этой связи уместно вспомнить слова из поэмы «Торжество Земледелия» о Велимире Хлебникове, которые говорит бык, «сияя взором»:

Так человек, отпав от века,
зарытый в новгородский ил,
прекрасный образ человека
в душе природы заронил!

Бык и в его лице весь внечеловеческий мир прониклись надеждой, что великий Хлебников, опередив свой злобный век, своим примером и своими идеями заложил основу соединения души природы с одушевленным разумным человеком, очищенным от зла и готовым к благоустройству природы. Эту надежду не терял и Заболоцкий, хотя он знал, что в наше время человек, будучи хотя и разумной, но все-таки частью природы, и, следовательно, разделяя все ее противоречия, сам нуждается в нравственном преображении путем контакта с великой душой природы.

Именно в таком аспекте открывается душа природы в стихотворении (первоначально — поэме) «Творцы дорог» (1946 — 1947), в котором нравственное начало природы как бы оттеняет оставшееся за скобками поэмы человеческое зло. Тема поэмы — романтически идеализированный труд на строительстве железной дороги через тайгу, труд человека. Поэт смог показать только творческую, благородную основу труда, но ему запрещалось писать о том, как этот труд был превращен в страшное, убийственное зло, — подневольную работу заключенных. И вот рядом с картинами стройки Заболоцкий помещает описание дальневосточной природы, в которой мы сразу угадываем одушевленность, выявляющую своим присутствием лагерное бездушие, зло человеческого разума:

Когда горят над сопками Стожары
И пенье сфер проносится вдали,
Колокола и сонные гитары
Им нежно откликаются с земли.
Есть хор цветов, неуловимый ухом,
Концерт тюльпанов и квартет лилей,
Быть может, только бабочкам и мухам
Он слышен ночью посреди полей.

.......................................................

И тварь земная музыкальной бурей
До глубины души потрясена.
И засыпая в первобытных норах,
Твердит она уже который век
Созвучья тех мелодий, о которых
Так редко вспоминает человек.
[Выделено автором статьи.]

По существу, приведенные строки — это развернутая символическая картина души природы, а последняя строка указывает на нравственную порочность оторванного от души природы лагерного подневольного труда и вообще на неблагополучие в человеческом обществе. Позднее В.А. Каверин отметил важные литературные особенности «Творцов дорог»: преображение автором темы, навязанной ему необходимостью, и рождение искусства вопреки «социальному заказу». Каверин предсказывал: «Когда-нибудь пристальный взгляд историка отметит и эту жизненно важную черту нашей литературной жизни».

Прекрасным стихотворением Заболоцкого о стремлении к душе природы — в равной степени человека и диких неразумных тварей — является «Лесное озеро» (1938) — одно из двух стихотворений, сложенных в период заключения и позднее записанных. К олицетворению души природы — таежному озеру поэт с израненной душой пробрался «сквозь битвы деревьев и волчьи сраженья», то есть сквозь выпавшее на его долю зло, и, пораженный, с благоговением замер перед целомудрием и торжественной важностью этой очищающей святой купели, перед этим источником покоя и правды. А вокруг царствует «вековечная давильня» природы. И там, «во мраке лесном», «где хищная тварями правит природа», взаимопожирающие друг друга растения и звери сливаются в сознании Заболоцкого с уничтожающими друг друга людьми, с жестокостью, господствующей в стране системой ГУЛАГа. И в этой давильне людей, в которой оказался Заболоцкий, все ценнее становилась для него «живая человеческая душа» и породившая ее душа природы, так убедительно показанная под знаком озера в глухой тайге. И оно, это озеро, сливается с иерархически высшим символом души — звездным небом:

Бездонная чаша прозрачной воды
Сияла и мыслила мыслью отдельной.
Так око больного в тоске беспредельной
При первом сиянье вечерней звезды,
Уже не сочувствуя телу больному,
Горит, устремленное к небу ночному.

Страдающая душа-озеро проявляет свой внечеловеческий разум и становится оком больной (хищной, эгоистичной) природы, тем оком, которое устремляется к ночному небу, к сияющей вечерней звезде и видит там исцеление. Этот взгляд в небо соединяет пришедших к озеру «толпы животных и диких зверей», а также самого автора с неким таинством и тем самым одухотворяет их и дает им надежду.

В стихотворении озеро становится еще одним знаковым образом души. А связанное с озером звездное небо символизирует всеобщность и некую таинственную силу этой души. Ту же спасительную вертикаль «озеро — небесное пространство» мы встречаем в стихотворении «Журавли» (1948). В стихотворении «Старая сказка» (1952) озеро предстает знаком человеческой души, которая не должна стареть, пока жив человек. Звездное небо и небесную музыку в качестве знаковых образов души природы мы находим в стихотворениях «Отдыхающие крестьяне», «Ночной, сад», «Творцы дорог», «Где-то в поле, возле Магадана»...

Несмотря на несовершенство человеческой души и ее зависимость от всеобщей души природы, несмотря на несоответствие нравственного состояния человека его умственному развитию, Заболоцкий верит в человеческие возможности и утверждает, что человеческий гений в момент его наивысшего душевного напряжения может обрести силу, достаточную для прикосновения к музыке миров, к могучему источнику добра и справедливости. Не случайно в стихотворении Заболоцкого «Бетховен» человеком, способным побеждать мировое зло, изображен гений-композитор, то есть создатель музыкальной гармонии. Если в знаковой системе поэта музыка — душа, то, естественно, композитор — творец души. Обращенные к этому творцу строки очень емки по смыслу и допускают различное восприятие читателем и толкование критиком:

И яростным охвачен вдохновеньем,
В оркестрах гроз и трепете громов,
Поднялся ты по облачным ступеням
И прикоснулся к музыке миров.

Дубравой труб и озером мелодий
Ты превозмог нестройный ураган,
И крикнул ты в лицо самой природе,
Свой львиный лик просунув сквозь орган.

И пред лицом пространства мирового
Такую мысль вложил ты в этот крик,
Что слово с воплем вырвалось из слова
И стало музыкой, венчая львиный лик.

Прикоснувшись к музыке миров, человек вбирает в себя душу природы — «дубраву труб и озеро мелодий». Вспомним: в «Ночном саду» — «лес длинных труб, приют виолончелей», лесное озеро — «устремленное к небу ночному» и, надо думать, тоже сообщающееся с музыкой миров. Все это уже знакомые нам знаки души. Именно этим оружием человек-гений превозмогает «нестройный ураган», то есть природный хаос, и уже вместо или вместе с небесным органом сообщается со всей природой, наполняя ее душу и отделяя добро ее от зла. Этот поистине космический процесс очищения мира начинается с превращения мощной человеческой мысли в крик-слово и через слово — в музыку, другими словами, — с объединения мысли и души природы посредством действенного слова.

В последней из трех цитируемых строф «Бетховена» утверждается формула: Мысль — преобразование слова творцом — Музыка (душа). В дальнейшем применительно к поэтическому творчеству поэт изменил эту формулу: Мысль — Образ — Музыка. Под заключительным элементом триады — Музыкой — он, видимо, подразумевал не только мелодичность стиха, но и его одухотворенность, подчинение нравственным законам.

Стихотворение завершается словами, которые можно отнести уже непосредственно к творцу-поэту:

Откройся, мысль! Стань музыкою, слово,
Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!

В первоначальном варианте:

Разбейся, мысль! Стань музыкою, слово,
Ударь в сердца, чтоб мир единым стал!

Не случайно в первом варианте стихотворения написалось «Разбейся, мысль» — Заболоцкий готов был пожертвовать даже мыслью ради торжества музыки, долженствующей ударить в сердца, читай — преобразовать их. Сравним с фразой из «Засухи»: «Пускай ударит в грудь природы очистительная сила». Но в «Засухе» этой очистительной силой была буря, теперь же не в грудь, а во все сердца должно ударить слово-музыка, слово, несущее нравственный заряд, и через сердца способное преобразить мир. Последние строки «Бетховена» в окончательном варианте можно трактовать как провозглашение союза мысли и души во имя превращения двойственного, разобщенного мира в единый — очищенный от зла. Это и есть торжествующий мир.

ЛИТЕРАТУРА

1. Заболоцкий Н.А. Поэма «Деревья». Авторский машинописный свод с рукописной правкой. 193 б. Личный архив.

2. Эткинд Е. Путь Николая Заболоцкого от неофутуризма к «поэзии души» // «Там внутри». СПб., 1997. С. 529.

3. Заболоцкий Н.Н. «Природы очистительная сила» // Вопросы литературы, 1999. №4. С. 17-36.

4. Македонов А. Николай Заболоцкий. Жизнь, творчество, метаморфозы. Л., 1987.

5. Каверин В.А. Эпилог. М., 1989. С. 303.

6. Ростовцева И. И. Николай Заболоцкий. Опыт художественного познания. М., 1984.

7. Игошева Т.В. Проблемы творческой эволюции Н.А. Заболоцкого. Новгород, 1999.