Глазовский период в жизни В. Короленко: опыт биографической реконструкции​

УДК 929Короленко

Наталья Николаевна Закирова
ФГБОУ ВПО «Глазовский государственный педагогический институт им. В.Г.Короленко»^[1]

Памяти А.В. Храбровицкого

Введение и постановка проблем

Личность писателя и контекст его жизненного пути – основополагающие факторы творчества, а его научная биография – один из краеугольных камней фундаментального исследования всех сторон мировоззрения и творчества художника слова.

Известно, что лучшим источником информации о писателе является его творчество. Владимир Галактионович Короленко оказал своим будущим биографам неоценимую услугу. До нас дошли дневники, несколько автобиографий, записные книжки, письма и мемуарный роман «История моего современника», а также написанная по его просьбе дочерью Софьей работа «Десять лет в провинции» (1966), а позже «Книга об отце» (1968) (показательно, что обе книги С.В. Короленко впервые вышли в ижевском издательстве «Удмуртия»). Массу достоверных сведений о писателе хранят архивы, отделы рукописей библиотек, музейные фонды в разных городах России и зарубежья.

Колоссальный вклад в создание основ научной биографии писателя сделан А.В. Храбровицким (1912–1989). Составленная им ещё 40 лет назад «Летопись жизни и творчества В.Г. Короленко» включает информацию от рождения писателя до начала нижегородского периода. Однако этот труд существует только в машинописном варианте в Москве в Российской государственной библиотеке.[1]

Фрагмент этой «Летописи», охватывающий 1881–1884 гг., был опубликован в научном сборнике «Сибирские страницы жизни и творчества В.Г. Короленко». [2] В начале 1980-х годов итоги совместной работы А.В. Храбровицкого и П.И. Негретова над продолжением «Летописи» первоначально вышли в США в книге, отражающей последний этап жизни писателя – с 1917 по 1921 гг. Российскому читателю эта информация о «возвращённом» писателе стала доступна лишь десятилетие спустя. [3]

В ряде работ вопросы биографии рассматриваются в системе других биографических жанров (работы Т. Богданович, Г. Бялого, Л. Гейштор, А. Котова, Г. Миронова, Н. Шаховской). Однако полной научной биографии В.Г. Короленко пока не существует. И один из путей, ведущих к её созданию, в доскональном исследовании различных фрагментов судьбы писателя. Так уже проведены в хронотопическом ключе регионоведческие изыскания о связях писателя с Украиной, Сибирью, Нижним Новгородом, Вятским краем, исследовались также румынские и американские впечатления писателя.

«Глазовский период», несмотря на его краткосрочность, также не обделён вниманием в короленковедении. Помимо «Летописи» А.В. Храбровицкого он упоминается в монографии «В.Г. Короленко» Г.А. Бялого, в работах историка П.Н. Луппова о вятской ссылке писателя, очерк «Ненастоящий город» изучался доцентами ГГПИ Н.С. Смолко, Л.А.Чешковой и Ю.Г. Гущиным. Начиная с 1970-х годов глазовский этап судьбы писателя, по рекомендации А.В. Храбровицкого, целенаправленно исследовался краеведом М.И. Буней, профессором ГГПИ А.Г. Татаринцевым и его коллегами.

Однако, существующее представление о «глазовском периоде» жизни В.Г. Короленко по-прежнему нуждается в уточнении из-за неполного охвата различного рода свидетельств и фактов, исходящих, как от самого писателя, так и от его современников и их потомков. До сих пор отсутствует полная, целостная, логическая картина этого периода. Окончательно не решёнными остаются вопросы мест жительства, полного круга общения, некоторых прототипов литературных героев и т.д. Не обнаружены ответ В. Короленко на отзыв В. Буренина о его первом рассказе и некоторые другие документы. Не прояснены отдельные факты судьбы ссыльного студента Владимира Короленко и его брата Иллариона, прожившего в Глазове целых 5 лет.

Целью предлагаемого исследования является актуализация проблемы создания научной биографии писателя, неотъемлемым звеном которой, как справедливо считал и сам писатель, является период глазовской ссылки.

Предлагаемый текст написан с использованием культурно-исторического и биографического методов и историко-генетического подхода, которые позволяют изучить динамику жизненного пути творческой личности в связи с социально-историческим процессом развития общества. В статье:

• опубликованы сведения, необходимые для создания научной биографии В.Г. Короленко;
• конкретизированы представления о месте и значении глазовского периода в судьбе писателя;
• исследованы и систематизированы материалы биографии и творчества «раннего» Короленко;
• выстроена хронологическая канва «глазовского периода»; - вводятся в научный оборот архивные документы.

Короленко и Вятская земля

Пребывание В. Короленко в Вятском крае имело два основания: подневольная ссылка в студенческие годы и добровольное участие в Мултанском деле в зените его известности как писателя и авторитетного правозащитника. Причём второй факт причастности писателя-правозащитника к истории края, вряд ли мог состояться без первого. Описание связей В.Г. Короленко с нашим регионом содержится как в источниках исходящих от самого писателя (письма, записная книжка, автобиографии, художественные и публицистические тексты), так и отражено в архивных материалах, специальных научных работах и популярной литературе. Среди учёных-краеведов, занимавшихся исследованиями этой проблемы: М.И. Буня, В.М. Ванюшев, Н.В. Витрук, Н.П. Изегрина, П.Н. Луппов, А.Ю. Мусихина и короленковеды: Ю.Г. Гущин, Н.Н. Гущина, В.В. Захаров, С.И. Софронова, А.Г. Татаринцев, А.В. Храбровицкий, Л.А. Чешкова и др. [4]

В пору зенита деятельности народников Владимир Короленко с младшим братом Илларионом намеревался «идти в народ». Преследуя цель гармонично вписаться в деревенскую атмосферу они даже овладели азами сапожного и столярного ремёсел. Однако добровольно осуществить своё намерение им не довелось: мужчины семейства (братья, племянник А. Туцевич и зять Н. Лошкарев) были арестованы, и семья лишилась всех кормильцев. Петербургский градоначальник Зуров отзывался о них, как о лицах, «безусловно вредных и опасных для общественного порядка и спокойствия» и ходатайствовал перед генерал-губернатором о том, чтобы разрешить их «выслать из столицы в местности». [5]

В бумаге санкт-петербургского градоначальника от 10-го мая 1879 г. за № 6154 на имя Вятского губернатора причина их высылки обрисовывается очень туманно, без указания каких-либо фактов. Градоначальник писал, что III Отделение Императорской канцелярии пришло к заключению, что Владимир и Илларион Короленко несомненно виновны и «посылаются в Вятскую губернию за участие в сообществе с главными революционными деятелями, за участие по печатанию и распространении революционных изданий вольной типографии, а также за заговор убить одного из секретных агентов». [6]

В документах есть признание, что юридических данных для привлечения братьев Короленко не только к ответственности по суду, но даже и к дознанию нет, ибо они «при своей изворотливости успели скрыть следы своих преступных деяний». [7]

Изложенное в бумаге санкт-петербургского градоначальника квалификация вины братьев Короленко хотя и бездоказательная, была такова, что вятская администрация должна была смотреть на них как на чрезвычайно опасных в политическом отношении лиц. Это выразилось главным образом в том, что вятский губернатор назначил им местом жительства самый захолустный в то время город в северо-восточном углу губернии за 200 верст от Вятки по пути в Сибирь. Так без суда и следствия Владимир и Илларион Короленко стали ссыльными Вятской губернии, куда и были препровождены.^[2]

Еще 31 мая 1879 года в письме к В. Григорьеву В. Короленко восклицал: «Хочется, наконец, попасть на место, в уездный какой-нибудь городишко, лицом к лицу с действительностью, не столь уж приветливой, быть может, но зато трезвой, истинной…» [8, с. 19]

Проведя несколько дней в вятской тюрьме^[3], братья Короленко 2 июня были отправлены из Вятки в сопровождении четырех полицейских служителей. Путь до Глазова ссыльный студент так описывал в своём первом из двенадцати отосланных из Глазова писем от 4 июня: «Из Вятки мы выехали 2 июня, ехали целые сутки под частым дождичком. Всю дорогу пришлось под рогожи прятаться – свету белого не видели, а тут-то и хотелось бы глядеть в оба, новое место высматривать – так ничего почти и не высмотрели; – представление о Глазовском уезде гораздо смутнее, чем о других местах по пути, и это часть моих путевых впечатлений представляет просто большую серую кляксу. На станциях вот только и видели людей – вотяки больше, инородцы (впрочем и русских много); наконец, порядочно усталые, изнеможенные, прикатили и в самый Глазов». [8, с.21]

Короленко сообщал родным, думая, что задержится здесь надолго: «А вот и Глазов. Город уездный <…> Как рады были мы, что наконец добрались до этого Глазова, что наконец стали лицом к лицу с городом, в котором придётся скоротать немало…», [8,с.22]

Первое впечатление, произведенное Глазовым на Короленко, было не особенно благоприятное. «Городок маленький, довольно мизерный, кажется, – ну да это ничего. Из столицы выехали, так не в столицу же опять приехать, да и бог с ней. Признаться, так и хотелось мне поглуше куда-нибудь… Да впрочем и глушь не особенная. Есть библиотека, а это из учреждений, характеризующих так называемые цивилизованные города, для нас чуть ли не единственно важное, ну есть, конечно, и другие учреждения» [8,с.21].

Первым практическим вопросом, который пришлось решать новым глазовским поселенцам, был квартирный вопрос. После временного размещения в здании полицейского управления братья Короленко поселились в доме глазовского мещанина А.П. Бородина, где уже проживал политический ссыльный финн Карл Стольберг. «Небольшой несколько покосившийся домик (двухэтажный, деревянный) – это жилище нашего хозяина (Бородин некто, Александр Павлович); тут же внизу слесарная мастерская хозяина. Во дворе флигелёк, во флигельке комната с полатью, окно флигелька – сеновал; полати или сеновал служат нам попеременно постелью…» – воспроизводил в одном из писем условия своей жизни В. Короленко [9, Х, с. 16––17]. Сюда же во второй половине июня поселились еще двое ссыльных: И. Кузьмин и А. Христофоров. Скоро эти рабочие санкт-петербургских фабрик вместе с братом Илларионом организовали слесарную мастерскую. В конце сентября Владимир из этой общей переехал в отдельную квартиру в той же слободке.

Вот как описывал Короленко своё бытие и новую квартиру в октябре 1879 года:«У меня стены бревенчатые, не штукатуренные – не особенно изящно. На середину выползла широкая русская печь, у дверей устроен даже курятник. Как видите, полное хозяйство, и, действительно, полное. Вы могли бы увидеть у меня и свои горшки, и чашки, и даже ухват. Дрова мои, сам покупаю, сам колю, сам печку топлю, сам буду и варить, хотя и не особенно часто» [8, с.54–55].

В Глазове В. Короленко активно занимался не только самообразованием, но и просветительской работой. Он участвовал в деятельности местной библиотеки земской управы, подписчиком которой стал сразу по приезде в город, участвовал в комплектовании фондов на 1880 год, выработке устава и решении вопросов субсидирования библиотеки, устраивал читки книг вслух с последующим обсуждением прочитанного, распространял дешёвые издания общедоступных издательств среди горожан, писал по просьбе неграмотных аборигенов письма, жалобы, обращения. [10]

Именно в период глазовской ссылки в столице появился отклик на литературный дебют В. Короленко. Петербургская газета «Новое время» выписывалось местной библиотекой и начинающий автор познакомился с напечатанным нелестным отзывом В. Буренина о его литературном дебюте.

Рецензент в частности писал: «В июльской книге «Слово» я встретил повествование «Эпизоды из жизни «искателя» неизвестного автора г. Короленко. Это настоящая «летняя» повесть: есть в ней и так называемые позывы на так называемую поэтическую струю в рисовке природы, и признаки некоторого таланта, есть и неизбежная растянутость и сложность изложения, есть, наконец, и наивные претензии на изображение идейного героя в самоновейшем вкусе. Оставляя в стороне различные красоты и недостатки повести в художественном отношении, я обращу внимание на героя и попробую оценить этого таинственного «ценителя», так как в нём, по моему мнению, автору удалось уловить до некоторой степени кое-какие черты сумбурного настроения, присущего господам «особенного свойства». Эти господа, обыкновенно считающие себя солью земли, цветом и надеждою не только родной стороны, но даже чуть ли ни всего человечества, на самом деле представляют весьма ничтожных и донельзя несносных ломак с претензиями на упорные, будто бы, и страшно трудные искания… вчерашнего дня. Великие и широкие задачи, которые преследуют эти «искатели», обуславливаются по большей части просто отлыниванием от обыкновенного житейского труда и конечном результате сводятся на дикое российское байбачество, прикрываемое псевдорадикальными замыслами.

Разумеется, автор имеет о своём «искателе» совершенно иное впечатление: он воображает его настоящим героем времени, он старается нарисовать его по возможности крупным характером, исключительным деятелем, он старается взгромоздить его на пьедестал. Но, вопреки усилиям автора, герой его повести выходит курьёзным ломакой и поучителем только с этой отрицательной стороны».

Пересказав далее в издевательском тоне содержание рассказа, Буренин закончил рецензию следующими словами: «Всё это, разумеется, говоря словами поэта,

Было бы смешно,
Когда бы не было так грустно.

А грустно это потому, что таких «искателей» развелось теперь множество, что они лезут со своими сумбурными претензиями в руководители общества, что они считают себя знамением времени…» [11]

Хотя в письме к родным от 30 июля Короленко уверял, что к буренинской рецензии остался равнодушен [8, с. 45–46 ], но тем не менее известно, что он написал своё «опровержение» и отправил его для публикации.

Естественно, как послание поднадзорного политического ссыльного, оно проследовало через все полагающиеся инстанции. Так, в архиве Канцелярии Вятского губернатора этот факт зафиксирован в рапорте глазовского исправника «от 21 августа 1879 г. о прошении В.Г. Короленко разрешения посылки литературной статьи для напечатания в журнале «Русская правда» [12]. Через три дня поступившие в канцелярию Вятской губернии этот рапорт и сама статья ссыльного студента была зарегистрирована под № 5663. [13]

Однако эта статья Короленко «затерялась» и до места назначения не дошла, что вызвало досаду молодого автора, уязвлённого критической оценкой его литературного опыта, усугублённую тяжбой с глазовским исправником Л.С. Петровым по поводу задержанной выдачи книжной посылки. 2 октября 1879 года В. Короленко написал жалобу вятскому губернатору о самоуправстве исправника по отношению к корреспонденции, присылаемой ему родственниками и друзьями. Жалоба являлась протестом Короленко против действий не только исправника, но и самого губернатора – протестом против произвольного обращения этих лиц с собственностью политических ссыльных. Короленко «выговорил» губернатору, что он должен был известить его о результатах рассмотрения рукописи, предназначенной для отсылки в редакцию и что в сущности он неправомерно взял на себя несвойственные статусу губернатора функции общей цензуры, в которой он не компетентен.

В жалобе Короленко отмечались с несомненностью установленные должностные проступки и даже преступления исправника: чрезвычайная медленность в досмотре посылки, наименование «дрянью» книг, допущенных министерством народного просвещения для чтения в гимназиях, проявление сознательной лжи в служебных рапортах. Такой точно сопроводительный документ исправника на имя вятского губернатора и был приложен к заявлению В. Короленко. В нём сообщалось: «Представляя на благоусмотрение Вашего превосходительства заявление Короленко, я не могу умолчать о том, что крайне было бы желательно устранить его из города на жительство в уезд, не в виду личных моих интересов как оскорблённого лица, но в отвращении влияния его самостоятельных и дерзких наклонностей на других политических ссыльных, имеющих молодые лета…» [14]

Сопроводительный рапорт исправника по поводу этой жалобы возымел значительно большее действие на вятское начальство, а обращение В. Короленко вызвало краткую резолюцию губернатора: «Перевести в Бисеровскую волость». Перевести, конечно, не исправника, а автора жалобы. А затем губернатор даёт исправнику подробное указание, как это сделать: в особом секретном предписании он предлагает исправнику произвести внезапный, но тщательный обыск в квартире беспокойного ссыльного, отобрать найденные при этом письма или бумаги сомнительного содержания и запрещенные книги, и затем перевести В. Короленко в Березовские Починки, отправить его туда в видах соблюдения интересов казны с местным становым приставом или каким-либо должностным лицом, бывающим в Глазове по делам службы.

25 октября в 10 часов обыск был произведен, хотя ничего сомнительного ни в бумагах, ни в книгах исправник не нашел, в тот же день студента В. Короленко отправили в Березовские Починки в сопровождении сельского заседателя Перевощикова.

29 октября перемещённый ссыльный уже писал первое из восьми писем матери и сестре по приезде в Березовские Починки: «Это не село, не деревня даже, это просто несколько отдельных дворов, рассеянных на расстоянии приблизительно 15–20 верст, среди лесной и болотистой местности. В одном месте торчит одинокая избушка, занесённая снегом (я был там зимою), в другом, – две, версты за две, за три – еще одна или две и т.д. Средоточием этого поселения служат четыре двора, которые починовцы называют деревней. «Мы край света живём» – говорят о себе починовцы. Летом в починки пробираться можно только верхом – телег с колёсами починовцы не употребляют» [8, 15].Итак, за свой протест против действий администрации В. Короленко поплатился ссылкой в самую глухую, удаленную часть Глазовского уезда, вдали от уездного города на границе с Пермской губернией. Березовские починки – это разбросанные на довольно большой территории населенные пункты в один, два или три двора.

В.Г. Короленко был поселен в избе крестьянина Гаври Бисерова. В своём письме матери от 29 октября 1879 года Владимир Галактионович так описывал своё место жительства: «…река старица (т.е. старое русло Камы) у самого двора прошла. Место пустое, плохое, починок – один двор» [8, 16].Обстановка, в которой пришлось жить Короленко, напоминало собой глубокую древность, он был поселен в курной избе и вот как он описывал своё житьё: «Печь без трубы. Когда затопят, открывают двери настежь, мороз крепкий. Ноги положительно стынут, а вверху, в уровень с головой, густой, едкий дым. Пока дым не уйдет и печь не вытопится, – о работе нечего и думать. Затем холодно, а там 3–4 часа короткого дня и вечер. Опять-таки порядочно холодно». [8, 17]

1 февраля В. Короленко был переведен в Вятку и заключен в вятскую тюрьму. Характерно то, что ни в починках, ни в Вятке, никто не сообщил Короленко, что с ним, куда его везут и за какую вину.

20 февраля В.Г. Короленко был переведён в Москву, а 21 числа был уже в Твери, после чего был заключен в Вышневолоцкую политическую тюрьму, где постоянно сосредотачивались партии политических ссыльных, предназначенные к высылке в Сибирь. А в июле 1880 года В.Г. Короленко был отправлен в Восточную Сибирь.

Так закончилась вятская ссылка В.Г. Короленко, продлившаяся восемь с половиной месяцев (с 29 мая 1879 г. по 15 февраля 1880 г.), глазовский этап её составлял не полных пять месяцев.

В «Хронологической канве жизни и творчества В.Г. Короленко» в 10-титомном собрании сочинений писателя весь 1879 год ограничивается всего пятью строками: «Обыски в квартире Короленко. Арест и ссылка 10 мая вместе с младшим братом Илларионом в Глазов, Вятской губернии. 3 июня приезд в Глазов. Появление в июльской книжке журнала «Слово» первого рассказа Короленко «Эпизоды из жизни «искателя». 25 октября высылка Короленко из Глазова в Березовские Починки. Жизнь в курной избе; занятие сапожным ремеслом» [9, Х, с.594]. Эти сведения нуждаются в конкретизации и дополнении.

Используя материалы «Летописи жизни и творчества В.Г. Короленко» А.В. Храбровицкого, переписку, записную книжку писателя 1879 года и опираясь на архивные разыскания, можно более детально конкретизировать события периода пребывания писателя в Глазове.

«Глазовский период» – это временной отрезок, состоящий из неполных пяти месяцев, документально зафиксированный по началу и окончанию срока политической ссылки будущего писателя отрезком времени с 3 июня по 25 октября 1879 года.

Хронологическая канва жизни и творчества В.Г. Короленко глазовского периода

В коллективном труде «Глазов в жизни и творчестве В.Г. Короленко», работах А.Г. Татаринцева, Ю.Г. Гущина, М.И. Буни, Н.П. Изергиной и других краеведов приведены сведения о реально-бытовой основе и прототипах произведений писателя о Глазове, для которых характерны документализм, автобиографизм, этнографическое и публицистическое начала.

На вятском материале создавался также рассказ «Чудная», основанный на исповеди солдата-конвоира Кочурова (прототип жандарма Гаврилова) о сопровождении к месту ссылки революционерки Э.Л. Улановской, ставшей прототипом «политички» Морозовой.

Пребывание в вятской ссылке радикально повлияло на мировоззрение писателя. «Когда-то, до своей ссылки в Вятскую губернию, я мечтал вместе с братом и Григорьевым, что мы все перейдем на физический труд, чтобы жить общей жизнью с народом. Теперь, – после того, что я видел в Глазове, и особенно в Починках, – цельность этого настроения сильно нарушилась… Я уже видел и пережил много такого, что сильно подточило мои недавние наивно-народнические настроения», [21]– признавался Короленко, связывая эволюцию своих взглядов именно с нашими краями. Ссыльный студент пересмотрел своё отношение к «народническим иллюзиям», он отказался от пути профессионального революционера, остановив свой выбор на литературной стезе. В Глазове он вёл активную просветительскую работу, прочёл журнальную публикацию своего первого произведения «Эпизоды из жизни «искателя», стал свидетелем падения недостроенного храма, здесь сделал свои «беглые наблюдения и заметки» о городе в очерках «Собор с зароком» и «Ненастоящий город», позже о Глазове и его обитателях сочинил повесть «Глушь»(1885), создав метаобраз провинциального города, и уже больше не расставался с вятскими впечатлениями до итоговой и финальной «Истории моего современника» (1918–1921).

В Глазовском педагогическом институте имени В.Г. Короленко регионоведчский аспект в исследовании жизни и творчества писателя является приоритетным уже более тридцати лет. В вузе проводятся Короленковские чтения, издаются монографии, сборники статей, выполняются грантовые программы, сложилась научная школа, основы которой были заложены профессором А.Г. Татаринцевым. [22] ГГПИ зарекомендовал себя, как центр современного короленковедения. [19,23,24]

Источники и литература

1. Летопись жизни и творчества В.Г. Короленко/ Сост. А.В. Храбровицкий. – М., 1971 (том 1, 1853–1885; 486 страниц машинописи – хранится в ЦСБ РГБ им. В.И.
2. В.Г. Короленко в Сибири.1881–1884: Биографическая хроника// Сибирские страницы жизни и творчества В.Г. Короленко. – Новосибирск, 1987. – С.108–199.
3. В.Г. Короленко. Летопись жизни и творчества: 1917–1921. – М.: Книга, 1990. – С.287–288.
4. См. библиографию: Закирова Н.Н. Мировоззрение и общественная позиция В.Г. Короленко; Библиография по теме «Глазов в жизни и творчестве В.Г. Короленко»// Закирова Н.Н. В.Г. Короленко и русская литература: Семинарий. – Глазов, 2010. – С. 24–32, 157–180.
5. ЛГИА, ф. 2073, оп. 2, д. 54, л. 5, 6.
6. Секретное сообщение от 10 мая 1879 г., Канцелярия вятского губернатора // Государственный архив Кировской области /ГАКО/, 594, оп. 58, л.1–2.
7. Документы о вятской ссылке В.Г. Короленко // Каторга и ссылка. – 1933. – № 1. – С. 61.
8. Короленко В.Г. Письма из тюрем и ссылок. 1879–1885. – Горький: Горьковское изд-во, 1935.
9. Короленко В.Г. Собр. соч.: В 10 т. – М.: ГИХЛ, 1953–1956.
10. Глазов в жизни и творчестве В.Г. Короленко./ Составитель и научный редактор А.Г. Татаринцев. – Ижевск: Удмуртия. 1988; То же – Глазов: ГГПИ, 2003. 11. Буренин В.П. «Литературные очерки»// «Новое время» – Пб., 1879. – 20 июля. – № 1217.
11. Ленина).
12. ГАКО Канцелярия вятского губернатора. 1871 – 1897гг. Ф.582, оп. 196, ед.хр.1, лл. 59
13. ГАКО Ф.582 Канцелярия вятского губернатора 24 августа 1879 г. Ф. 582, оп. 12, ед. хр. 187, л. 307 об.
14. Жалоба глазовского исправника 2 октября 1879 г.// ГАКО Ф.582 Канцелярия вятского губернатора Ф.582/51 оп. 196, ед.хр. 1, л. 66-68.
15. Луппов П.Н. Политическая ссылка в Вятский край.– М., 1933. Луппов П. Ссылка В.Г. Короленко в Вятский край. – Ижевск: Удкнига,1925.
16. Луппов П.Н. Владимир Галактионович Короленко в вятской ссылке// Кировск. новь. – Киров,1945. – Кн. 1. – С.128–150.
17. Чешкова Л.А. Глазов –Березовские починки: (из архива короленковеда) // Седьмые Короленковские чтения: материалы Международной научно-практической конференции. – Глазов, 2006. – С. 32–37.
18. Закирова Н.Н. Глазовский период в контексте вятской ссылки В.Г. Короленко// «Библиополе»: Издательская программа журнала «Библиотека» для муниципальных библиотек. –М.: изд-во «Либерия-бибинформ»,2011 – 6. – С. 2–4.
19. Закирова Н.Н. «Ненастоящий город» или «богоспасаемый град»: Вступительная статья// Короленко В.Г. Ненастоящий город. Пормымтэ кар: Избранные страницы / Сост., автор проекта, науч. редактор Н.Н. Закирова. – Глазов, 2005. – С.4–19.
20. Закирова Н.Н. «Глазовский цикл» В.Г. Короленко: парадоксы и закономерности: исследовательская альтернатива// Седьмые Короленковские чтения: материалы Международной научно-практической конференции. –Глазов, 2006. – С.9–13
21. Короленко В.Г. История моего современника. – М.: ГИХЛ, 1965. – С.520–521.
22. Закирова, Н. Н. Региональный компонент в короленковедении (к 70-летию Глазовского педагогического института имени В. Г. Короленко) // Наука Удмуртии. – 2010. – № 5. – С. 49–56.
23. Этюды о творчестве В.Г. Короленко// Н. Гущина-Закирова, А.Труханенко. Этюды о жизни и творчестве В.Г. Короленко/ Сост. А. Труханенко. – Львів–Глазов, 2009. – С. 190–198,199–224.
24. Горизонты короленковедения: Коллективная монография / Н.Н. Закирова, В.В. Захаров, А.Ю. Мусихина, С.И. Софронова: под ред. Н.Н. Закировой.– Глазов: ООО «Глазовская типография», 2011. – 203 с.

Послесловие издателя

Судьба и творчество В.Г.Короленко вот уже почти столетие не только занимают умы, но и дают пищу (вполне материальную) многим поколениям историков и литераторов. Но современниками Короленко были и другие, не менее яркие публицисты, ныне почти забытые. Многим авторам предреволюционной эпохи не так повезло, а именем Короленко названы и населённые пункты, и драмтеатр в Ижевске, и педуниверситет в Глазове, и развилась целая отрасль исследований – «короленковедение». Но развивается эта отрасль как-то однобоко, лишь в сторону возвеличивания Короленко, из которого делают едва ли не святого и бескорыстного борца за революционную идею… Отчего это происходит? Конечно же, в нашей интеллектуальной провинции, бедной на исторические личности, как говорится, на безрыбье… Но можно смело утверждать, что Короленко никогда не был приверженцем идеи революционного освобождения угнетённых трудящихся масс, а феномен В.Г.Короленко в его теперешнем состоянии есть продукт культа личности. Несомненно, что он, как литератор, был личностью многогранной, притом личностью яркой и богато талантливой. Однако принцип историзма и объективности требует отделить личность писателя от его культа. А публикуемая в данном номере «Иднакара» статья Н.Н.Закировой, как представляется, написана во вполне апологетическом духе, и отделения личности от культа не производит; биография писателя получается в значительной степени стерилизованной. Поэтому считаем необходимым остановиться здесь хотя бы на одном аспекте связи Короленко с Удмуртией.

Итак, братья Владимир и Илларион готовились добровольно пойти «в народ», но отчего-то не торопились этого делать. И вот они волей вышних сил оказались в Глазове. По какой причине? Автор статьи вполне в духе пропагандистов Советского периода называет их ссыльными, причём делает это в контексте политической ссылки, неоднократно подчёркивая, что страдали они «без суда и следствия». Так как же они оказались в Глазове? Вопрос этот чуть более подробно был рассмотрен в монографии профессионального юриста, который жил и работал в Глазове. (См.: Буня М.И. В.Г. Короленко в Удмуртии. – Ижевск: Удмуртия, 1982. –272 с.). Адресуем читателя к названной книге и напоминаем, что административная высылка социально опасных элементов являлась по действовавшему тогда Российскому законодательству (и является по законам других стран и периодов) обычной практикой, а подозрение в убийстве- вполне достаточное основание для таковой высылки. Данная превентивная мера, направлена на профилактику уголовной преступности не являлась и не является мерой наказания: преступников (или подозреваемых, или готовящихся совершить преступление) удаляют от их жертвы (потенциальной жертвы). И в наши дни правоохранительные органы в любой стране принимают те или иные меры профилактики в том случае, если имеются лишь агентурно-оперативные данные о субъекте преступления, и данные эти не могут быть легализованы в ходе публичного судебного заседания без опасности расшифровки агента как источника информации. Иным словами, нет никаких оснований для того, чтобы считать В.Г.Короленко в Глазове «политическим ссыльным». Поэтому представляется весьма странным, что уважаемая Н.Н.Закирова то ли не знакома с публикацией своего земляка, то ли сознательно замалчивает документы, которые давно введены в научный оборот. И уж тем более странно, что историки до настоящего времени не озадачились вопросом о том, была ли жертва братьев Короленко в самом деле связана отношениями секретного сотрудничества с органами госбезопасности того периода или эта жертва была случайной? Иными словами, присутствовала ли в их действиях категория вины, и в какой форме?

Таким образом, фундамент героической биографии «политического ссыльного Короленко», заложенный в период его проживания в Глазове повисает в воздухе. Конечно же, это нисколько не умаляет литературные достоинства художественных произведений, написанных этим автором.

Итак, либеральный демократ Короленко был писателем и талантливым журналистом, и страстно обличал злоупотребления отдельных чиновников. Но, во-первых сам он, как и Чацкий не стремился участвовать в оптимизации системы и на госслужбу не поступал, а во-вторых, что уж греха таить, он вполне сознательно создавал себе репутацию «правдоруба». Именно на уголовных скандалах, которым мастерски придавалось политическое значение (уже гораздо позже Глазовского периода) накручивался и журналистский рейтинг, и тираж издания, которым владел Короленко.

Это обычный приём либеральных демократов: для того, чтобы понять накал публицистики Короленко и стиль его статей стоит посмотреть выступления сегодняшнего лидера ЛДПР по телевидению. К слову, у современных либеральных демократов и иных оппозиционеров бывают и позитивные созидательные программы, а Короленко их, кажется, не публиковал. Он обличал, издевался и высмеивал. (См.: Короленко В.Г. «Была бы жива Россия!»: неизвестная публицистика. 1917-1921 гг. –М.: Аграф, 2001– 448 с.)

Часто вспоминают цитату другого яркого публициста о Русской интеллигенции. Но приводят её в усечённом виде, и получается, что будто бы речь идёт об интеллигенции в целом. Но автор того тезиса вовсе не хает интеллигенцию огульно, а оценивает конкретно г-на Короленко. Приведём тот пассаж полностью, даже рискуя шокировать рафинированного читателя:

«Короленко ведь лучший из «околокадетских^[4]», почти меньшевик^[5]. А какая гнусная, подлая, мерзкая защита империалистической войны, прикрытая слащавыми фразами! Жалкий мещанин, пленённый буржуазными предрассудками! Для таких господ даже 10 миллионов убитых на империалистической войне – дело, заслуживающее поддержки, а гибель сотен тысяч в справедливой гражданской войне против помещиков и капиталистов вызывает ахи, охи, вздохи, истерики. Нет, таким «талантам» не грех посидеть недельку в тюрьме… Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и её пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г…о.» (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 51, с. 48)

[1] Статья публикуется при поддержке РГНФ, проект регионального конкурса «Урал: история, экономика, культура» № 11-14-18006 а/У

[2] Административная высылка социально опасных элементов являлась по действовавшему тогда Российскому законодательству (и является по законам других стран и периодов) обычной практикой, а подозрение в убийстве- вполне достаточное основание для таковой высылки. Данная превентивная мера, направленная на профилактику уголовной преступности не являлась мерой наказания. И в наши дни правоохранительные органы принимают те или иные меры профилактики в том случае, если имеются лишь агентурно-оперативные данные о субъекте преступления, и данные эти не могут быть легализованы в суде без опасности расшифровки агента. Иным словами, нет никаких оснований для того, чтобы считать В.Г.Короленко «политическим ссыльным» (прим. изд.)

[3] Полностью фразу следует читать: «в пересыльной тюрьме». Иными словами, братья не находились в заключении, а препровождались к месту нового поселения при сопровождении чинами полиции, которые предоставляют им жильё в Вятке и Глазове. (прим. изд.)

[4] «Кадетами» в литературе того времени называли приверженцев конституционной демократии ; от аббревиатуры «КД».(прим. изд.)

[5] «Меньшевики» – социал-демократы, выступавшие за продолжение Первой мировой империалистической войны, в отличие от «большевиков», которые оказались в большинстве при голосовании на одном из партийных съездов.(прим. изд.)