Интервью Нади Тимофеевой

Надя Тимофеева: «Я стараюсь сделать труппу на международном уровне»

Надя Тимофеева - художественный руководитель труппы «Иерусалимского балета» и Иерусалимской балетной школы, основанной ее матерью, выдающейся балериной Ниной Тимофеевой. Совсем недавно «Иерусалимский балет» представил новый балет «Скрипач на крыше», и мы беседуем с Надей об этой постановке, об ее артистах и учениках, и о трудном и прекрасном искусстве балета.

- Как вообще появилась идея переложить Шолом Алейхема на язык балета? Тем более, после знаменитого мюзикла, кинофильма, после «Поминальной молитвы» Григория Горина?

- Балет по «Тевье-молочнику» мало кто ставил. Мне захотелось сделать что-то на еврейскую тему и в то же время знакомое публике. К тому же Шолом Алейхем интересен своей актуальностью: все те же темы эмиграции, отношений отцов и детей. И смешанные браки евреев и гоев – все это до сих пор людей волнует, несмотря на то, что написано было давно. Многие подходили ко мне после спектакля и говорили об этом. Каждое поколение, от самых молодых до пожилых, находит в этом сюжете что-то свое. И я предложила хореографу и танцору Егору Меньшикову поставить этот балет, а когда он согласился, дала ему карт-бланш и не вмешивалась в процесс.

- Я знаю, что он не только постановщик, но и исполнитель одной из партий.

- Егор - многообещающий молодой хореограф. Как и Рудольф Нуриев, он учился балету в Уфимском хореографическом училище, закончил Академию балета имени Вагановой, работал за границей, танцевал в Европе. Его пригласили в Израиль в качестве солиста, он танцевал в Израильском балете, затем я пригласила его к нам. Когда он попробовал себя в качестве хореографа, стало понятно, что у него есть свой почерк. Он поставил уже несколько работ, и в них виден индивидуальный стиль.

- Кстати о стиле. В рецензиях на «Скрипача на крыше» я прочитала, что это соединение классики и неоклассики. Что это означает, и что вообще такое неоклассика сегодня?

- Классика – каноническая хореография с очень строгими рамками, то, что мы привыкли видеть в «Лебедином озере», в «Спящей красавице». Сегодня работают хореографы, которые ставят классику, схожую с Петипа. Конечно, появляются более изощренные варианты. Балетная техника развивается – и классическая хореография тоже двигается вперед. А неоклассика – переходный этап между классикой и модерном. Модерн ведь намного свободнее, в нем ты не обязан делать все выворотными ногами, можешь пользоваться закрытыми позициями, у тебя очень свободные руки. Я как хореограф намного больше люблю неоклассику, потому что в ней гораздо больше возможностей выразить эмоциональную сторону героя. В классике в этом смысле все очень зажато, сведено к примитивной пантомиме. В неоклассике, в модерне нет ограничений, все зависит от того, насколько богата твоя фантазия и как ты можешь воспользоваться мировой библиотекой движений. Или же изобрести что-то самому, хотя сегодня это и сложно при том безумном количестве хореографов и их невероятной фантазии. Но у нас есть потрясающая возможность видеть все это – если не живьем, то это с помощью интернета.

- А использована ли в вашем балете «Скрипач на крыше» тема народных танцев ?

- Да, там есть мотивы еврейских танцев, тема, которая проходит через весь балет.

- «Тевье-молочник» как только не был интерпретирован. В знаменитом мюзикле «Скрипач на крыше», особенно в его киноверсии, сильно звучала тема антисемитизма, погромов. В «Поминальной молитве» в театре - в Ленкоме - все крутилось вокруг отношений отца и дочерей. А что стало главным в вашем балете, есть ли основная тема, которая была вам важна?

- Мы ведь работаем в ограниченной форме и сам формат балета предполагает сжатый сюжет. Если спектакль по пьесе Горина шел четыре часа, то наш зритель и три не сможет высидеть. Да и труппа у нас небольшая. Так что балет наш идет всего полтора часа с антрактом, и Егор остановился на двух линиях: младшей дочери, которая выходит замуж за бедного портного, и старшей дочери, влюбившейся в русского парня Федьку. Кстати, его играет сам Егор, и для него это в большой степени личная история, он женат на израильской балерине Тхелет Хар-Ям (она тоже принимает участие в постановке). Это темы разности культур, драма отца, у которого рушатся мечты, дочка покидает его веру, и предстоящая разлука, когда его высылают из страны.

- А музыка взята из мюзикла?

- Нет, лишь тема Тевье, Егор взял мотив и использовал его. Остальное – его хореография и его музыкальный выбор: музыка Бернстайна, Гершвина, Шнитке.

- В роли Тевье я увидела имя Мейтара Бенсона. Случайно оказалось, что моя маленькая дочка занимается у него в балетном классе в Ришон ле-Ционе. Это совсем молодой, очень веселый юноша, которого обожают ученицы. Как получилось, что он играет возрастную роль?

- Мейтар - моя большая любовь, мы давно уже работаем вместе. Это мальчик, который начал танцевать очень поздно, лет в 15-17. Какое-то время он занимался классическим балетом, станцевал у меня в «Видении Розы», но, конечно же, он больше современный танцовщик. Одаренный человек, артистическая натура, он исполнял у нас «Отелло» в одноименном балете, и Петруччо в «Укрощении стропитвой». И я порекомендовала его Егору на роль Тевье. Конечно, ему сложно, потому что он совсем мальчишка, и вначале он пытался как-то гримом сделать себя старше. Но затем я сказала: «То, то ты будешь чувствовать – то и будет правильно, не надо лишнего». И он подошел очень серьезно, у него получился глубокий персонаж. Но недавно он преподнес нам «сюрприз»: заканчивает карьеру и уходит из балета. Будет учиться на ветеринара.

- Как же так?

- Вот и я долго рыдала у него на груди, но он сказал: «Надя, я чувствую, что должен начать что-то еще». Он обожает животных, много им помогает всегда, трудится волонтером. Он хороший добрый мальчик, чуткий и тонкий, любая партнерша в его руках расцветает, потому что он относится к ним с любовью и уважением. Но я его понимаю. Наша труппа собирается только на постановки, постоянной зарплаты у нас нет, а бюджеты у нас очень скромные, и ребята все вынуждены зарабатывать на жизнь. Все танцовщики одновременно педагоги, некоторые служат в армии, и нам надо подлаживаться под их расписание.

- При всем этом, я слышала мнение, что ваша труппа – один из центров балетной жизни Израиля. Как в нее попадают? Вы приглашаете иностранных солистов, как это делают в других театрах?

- Нет никаких иностранцев. Я очень стараюсь давать работу своим ученикам. Моя цель, помимо того, чтобы нести культуру в массы, в том, чтобы маленький ребенок, приходя ко мне учиться, понимал, ради чего ему надо так тяжело работать. Балет - это бешеный труд, как известно. Дети вырастают, идут в армию, некоторым я стараюсь помочь получить статус, позволяющий полдня служить в армии, вторые полдня танцевать. Сара с Даной (они танцуют в «Скрипаче на крыше») – солдатки. Среди ребят - Ави Лернер, мой ученик с 10 лет, а сейчас ему 22. Есть выходцы из России, живущие в Израиле давно – Саша Шевцов, есть местные – как Мейтар Басон. Есть Александра Левинтон – она у меня давно, пришла еще школьницей, мы уже лет 10 работаем. Я стараюсь, чтобы уровень нашей труппы соответствовал высоким стандартам.

- А отправляются ли ваши ребята учиться балету за границу?

- В этом году двое моих учеников поступили в Академию балета имени Вагановой в Санкт-Петербурге: Юваль Коэн на два года, а Мири Лапидус на год. Я показала их Николаю Максимовичу Цискаридзе и он согласился их взять. Но оказалось, что обучение очень дорогое, и семьи не могли себе его позволить. Тогда мы сделали программу на телевидении. Через полчаса после эфира позвонил добрый человек, который даже не назвал свое имя, и сказал, что он готов оплатить им весь срок обучения. Это было настоящее чудо. И вот Мири уже заканчивает, а Юваль в середине пути. Там трудно, непривычно, но Юваль очень оптимистичный молодой человек, думаю, у него все получится. Но едут мои ребята и в другие места – один заканчивает учиться в Вене, другой в Базеле, еще одна девочка – в Монако.

- И что их ждет потом?

- Трудно сказать. Сейчас есть странная тенденция, я вижу у многих ребят: идет быстрый подъем. Раньше авторитет балета был выше. Элитарная профессия, и бог с ним, что зарабатываешь не так много, зато причастен к богеме. Теперь же молодые люди очень прагматичны, они гораздо раньше понимают другую сторону: что карьера короткая, что ты всегда зависишь от своего тела и своего здоровья. И если ты не слишком умен и не получил второй профессии, то оказывается в плохом виде в этой жизни. Уже в 18 лет они понимают это. Бывает, быстро прогрессируют, доходят до шикарного уровня и говорят: «Все, достаточно, больше не хочу».

- А как же страсть, призвание?

- Да, есть эта наркоманская зависимость от балета. Но только если ты солист, а не в кордебалете, если ты один и на тебе вся ответственность. Чем выше ты рангом в балете, тем больше получаешь адреналина и тем сильнее зависимость. Есть такие психи, которые вообще без этого не могут жить.

****

Иерусалимский балет. «Скрипач на крыше».

Тель-Авив, 29 июня 2019, суббота, 20:30, Центр Сузан Далаль

Интервью взяла Ольга Черномыс. Фотографии (© Ави Лоски, Леонид Хромченко и Майя Илтус) предоставлены продюсером проекта Фаиной Новоходской и пресс-службой труппы «Иерусалимский балет»