От отрицания к утверждению в стилистике «Декамерона» Боккаччо
Р. А. Будагов
Эпоха Возрождения издавна привлекала внимание многих исследователей. В последующих строках я хочу обратиться к тексту, занимающему столь видное место в литературе итальянского Возрождения — к «Декамерону» Боккаччо (1313-1375). И хотя об этой книге написано много, ее язык и стиль исследованы все еще недостаточно. Нисколько не претендуя в небольшом фрагменте хоть в какой-то мере восполнить этот пробел, хочу все же обратить внимание на одну стилистическую конструкцию «Декамерона», весьма характерную и для самого произведения, и для эпохи, когда оно было создано.
В средневековых романских языках бытовала особая стилистическая конструкция. Ее можно назвать конструкцией «от противного». Построение это, отчасти сохранившееся в современных романских и других европейских языках, вызывает двойной интерес — синтаксический и стилистический. Не касаясь здесь вопроса о генезисе этой конструкции, проследим, какую функцию она выполняет в старых и новых итальянских текстах.
Niuna cosa altro che nuvoli e mare vedea (Decameron, 2, 4, 19) «Он не видел ничего кроме туч и моря» (буквально «никакой вещи кроме как туч и моря не видел») После кораблекрушения герой новеллы оказался в воде. Его взору, естественно, представились одни лишь тучи и море. Обратим внимание, что конструкция такого типа опирается на altro che «ничего кроме» или «кроме как». La murano di qui in giù, dal collo in giù, tutta murala, altro che la testa fori (Imbriani, Novelle fiorent., 1, 86). В вольном переводе: «(злодеи) замуровали женщину, оставив свободной только ее голову». Буквально: «кроме как голова осталась свободной». Non servare ad altro che ad attestare l’impotenza de’loro autori (Manzoni, Promessi, 1, 12) «не служили ничему другому, как только свидетельствовали о бессилии их авторов». В последнем примере уже выступает новый вариант конструкции altro che с наращением предлога a(ad). Сама конструкция altro che и ее варианты с различными прибавлениями (например, non altro che) нередко используется в определенных стилистических целях. Эти цели обычно детерминируются гиперболическим нагнетанием в самом процессе повествования. Поэтому и неудивительно, что конструкция «от противного» часто встречалась в текстах эпохи Возрождения, в частности у Боккаччо.
Чтобы убедиться в этом, проанализируем здесь лишь одну новеллу «Декамерона» (первая новелла первого дня).
Ее содержание в нескольких словах таково: некий Чеппарелло, негодяй и лицемер, исповедуется перед смертью и обманывает глупого монаха, изображая себя святым. Прожив беспутную жизнь, Чеппарелло после смерти причисляется к лику святых. В этой незамысловатой новелле, как, впрочем, и во многих других своих рассказах, Боккаччо неоднократно прибегает к конструкции «от противного» или к ее вариантам, добиваясь с их помощью совершенно определенного стилистического воздействия. Проследим за ним на тексте данной новеллы.
Когда Чеппарелло пребывал в должности нотариуса, то для него, по словам автора, «было бы величайшим стыдом, если какой-либо из его поступков оказался бы не фальшивым». Буквально: «оказался бы иным, как не фальшивым» (fosse altro che falso trovato, 1, 1, 10). Здесь уже знакомое нам двойное движение в пределах одной конструкции: Чеппарелло стремился, конечно, не к тому, чтобы его распоряжения «были иными», а к тому, чтобы они «не были иными, как только фальшивыми», то есть были бы именно фальшивыми. С помощью конструкции «от противного» (altro che) Боккаччо усиливает характеристику мошенника, считавшего для себя зазорным поступать «как-либо иначе, как не бесчестным образом».
Через несколько строк читатель узнает, что Чеппарелло вдобавок ко всему и «зол был более, чем кто-либо другой» (sì come colui che più che alcun altro era iracundo). Желая во что бы то ни стало прослыть святым, плут прикидывается защитником угнетенных. Однажды он даже выступает против человека, который «ничего другого не делал, как только бил свою жену» (non faceva altro che battere la moglia, 1, 1, 53). Здесь уже знакомая нам конструкция «от противного» (altro che), выполняющая точную функцию в повествовании. Каким бы ни был злодеем вымышленный противник Чеппарелло, он все же не мог «ничего другого не делать, как только бить свою жену». Но именно эта гиперболичность, выраженная конструкцией «от противного», и необходима Боккаччо для характеристики центрального персонажа новеллы.
Когда Чеппарелло умирает, прослыв святым, то «так возросли « молва об его святости и его почитание, что не было никого, кто бы в своем несчастии обратился к другому святому, а не к нему» (che ad altro santo che a lui si votasse, 1, 1, 88). Так в заключение новеллы еще раз повторяется конструкция «от противного», обрамляя собой весь ход повествования, бичующего плута и негодяя, в частности при помощи резких контрастов и гиперболических утверждений. Этим контрастам и гиперболам успешно служит у Боккаччо конструкция «от противного».
Хотя сама конструкция altro che достаточно грамматизована в современном итальянском языке, она все же не теряет известной стилистической подвижности. Чтобы обнаружить, как складываются грамматические и стилистические отношения в этой конструкции, сравним между собой два построения: non pensa altro che alla vendetta «он думает только о мести» (буквально: «не думает о другом, как о мести») и non pensa ad altra che alla vendetta «не думает о другом, как только о мести». В русском переводе оттенки между двумя построениями почти не ощущаются, тогда как в итальянском второе предложение, опираясь на расширенную с помощью предлога конструкцию (ad+altro che), не допускает грамматической автоматизации, которая все же наблюдается в первом предложении, не поддержанном предлогом ad. Это свидетельствует о том, что, хотя конструкция altro che в истории итальянского языка постепенно вовлекалась в русло грамматического клише, сама конструкция все же не утрачивает некоторой стилистической подвижности и при первом же «удобном случае» (например, при расширении с помощью предлогов или с помощью отрицания non) выступает в более свободном стилистическом движении. Подобное движение было очевиднее в старом языке, когда грамматизация словосочетаний еще не достигла такой степени, какую она приобрела позднее. Этим пользовались мастера итальянской прозы эпохи Возрождения, развивая у конструкции altro che и ее вариантов широкую стилистическую амплитуду.
Анализируемая конструкция может быть поставлена в связьс другими синтаксическими конструкциями старых европейских языков, хотя и различными в грамматическом отношении, но выполнявшими сходные стилистические функции.
N’i ad eschipre qui cleimt se par lui non (Chanson de Roland, 1565) «Нет моряка, который присоединился бы к другому, а не к нему». Грамматически se par lui поп не имеет ничего общего с non altro che. Но стилистически оба построения разных языков обнаруживают точки соприкосновения. Обе конструкции опираются на принцип «от противного»: «к другому, а не к нему», «не кто иной, как». И в первом, и во втором случаях наблюдается двойное стилистическое движение. Путем исключения одного предложения («кто-то другой») говорящий или пишущий присоединяется к первому предложению («именно этот, а не другой»). При различном грамматическом построении стилистическая близость обеих конструкций несомненна.
Еще ближе к итальянской конструкции провансальская: Ni noit ni dia no faz que mal pensar (Boethius, 90, 7) — «Ни ночью, ни днем не делает (ничего другого), как только думает о плохом», т. е. день и ночь думает только о плохом. Двойное стилистическое движение, отмеченное в предшествующих предложениях, наблюдается и здесь, хотя грамматически провансальское построение отличается и от итальянского, и от старофранцузского.
Возникает общий вопрос: насколько та или иная грамматическая конструкция действительно сохраняет стилистическую подвижность. Не приписываем ли мы старому языку то, чего в нем никогда и не было? Чтобы подробно ответить на эти вопросы, нужно специально заняться историей весьма разнообразных построений, опирающихся на грамматический каркас, здесь названный «от противного». Насколько известно, такое исследование никем не проведено, хотя подобные построения широко бытуют в разных языках, особенно в текстах средних веков и Возрождения. Но как бы ни воспринимались и ни оценивались в те или иные эпохи разнообразные конструкции «от противного», при известном их скоплении в языке художественного произведения они сами начинают выполнять совершенно определенную идейную и стилистическую функцию гиперболы.
Так и произошло, в частности, в первой же новелле первого дня «Декамерона».
Л-ра: Будагов Р. А. Писатели о языке и язык писателей. – Москва, 1984. – С. 179-182.
Произведения
Критика
