Статьи об «Имени розы»
С. Козлов
Роман У. Эко «Имя розы» заранее рекламировался как сенсация, но, конечно, издательство не могло предвидеть того, что развернулось в действительности. Итальянские средства массовой информации не утихали на протяжении более чем года. Роман получил несколько премий, в том числе самую престижную итальянскую литературную премию «Стрега». К зиме 1982 г. в Италии было продано свыше 400 000 экземпляров книги. В 1982 г. вышли первые переводы романа: в ФРГ, Франции и Испании. Во всех этих странах «Имя розы» возглавило список бестселлеров, во Франции роман получил литературную премию «Медичи». В 1983 г. вышел английский перевод, после чего роман на несколько лет стал безраздельным лидером американского книжного рынка. К 1985 г. «Имя розы» было переведено на 19 языков, в том числе на турецкий и на японский. В 1986 г. на экраны вышел франко-американо-западногерманский фильм «Имя розы» (постановка Жан-Жака Ано), в свою очередь ставший боевиком. Количество печатных откликов на роман с трудом поддается учету. 35 откликов из числа наиболее концептуальных вошло в сборник «Статьи об «Имени розы», выпущенный издательством «Бомпиани». Этот сборник — любопытный срез мирового литературного сознания 80-х годов, пытающегося осмыслить роман, который стал, безусловно, крупным событием сегодняшней культуры.
Событие заключается, прежде всего, в полном слиянии элитарной и массовой читательской аудитории. Благодаря чему это случилось? По мнению Энтони Берджесса, «Эта книга не дает никаких потачек широкому читателю. Ученая книга, полная латинских фраз и изощренных теологических построений; крайнее обилие непонятных слов и почти полное отсутствие сексуальных эпизодов. Автор детальнейшим образом описывает жизнь закрытого мужского монастыря, что, по всей видимости, не может быть слишком интересно раскованному позитивисту наших дней. Но одна из причин популярности романа, возможно, как раз и заключена в этом изобилии фактических сведений. Люди читают Артура Хейли и Джеймса Миченера, чтобы узнать, как живет аэропорт или электростанция, и чтобы немного ознакомиться с национальной историей. Если вы прочтете эту книгу, у вас не останется ни малейших неясностей касательно того, как функционировал монастырь в XIV веке».
Другая, еще более очевидная причина массового успеха — детективная фабула романа. По оценке Берджесса, «даже если для триллера этот роман слегка затянут, он все же гораздо более увлекателен и много, много лучше написан, чем любой роман Агаты Кристи».
Надо согласиться с Берджессом: речь отнюдь не идет о циничном потакании высоколобого авангардиста невзыскательным вкусам. В основе всей деятельности литературного авангарда лежит интеллектуальное отчуждение от стереотипов массового сознания. На протяжении 70-х годов в западной литературе, однако, вызревало ощущение того, что ломка стереотипов и языковой эксперимент сами по себе не обеспечивают «радости текста» во всей полноте. Удовольствие от повествования все острее ощущалось как неотъемлемый элемент литературы. Требованием литературного развития стало выдвижение фабулы на роль художественной доминанты романа. Интерес к обнаженной, захватывающей фабуле реабилитируется самыми серьезными, думающими романистами: наиболее заметно это в романах Марио Варгаса Льосы «Тетушка Хулия и писака» (1977) и Итало Кальвино «Если однажды зимней ночью путешественник...» (1979). Но принципиально важно, что интерес к захватывающей фабуле не может быть у сегодняшнего романиста наивным: это всегда иронический интерес, наслаждение с примесью самоиронии. Именно такова авторская позиция в романе Эко. Однако полноценный роман не мог держаться только на полупародийном использовании захватывающих фабул. Требовался какой-то противовес. В «Тетушке Хулии...» таким противовесом стала лирическая автобиография Варгаса Льосы, в «Если однажды...» — металитературная рефлексия, размышление об отношениях «читатель — писатель». Металитературная рефлексия составляет также и один из пластов содержания в «Имени розы». Но, если бы Эко этим ограничился, резонанс его романа оказался бы приблизительно равен резонансу романа Кальвино — значительному, но не исключительному. Решающий шаг Эко состоял в насыщении иронического романа серьезным историософским, мировоззренческим, этическим содержанием.
«О чем идет речь в «Имени розы»? — спрашивает бразилец Леонардо Бофф. — Это не только готическая история из жизни итальянского бенедиктинского монастыря XIV века. Бесспорно, автор использует все культурные реалии эпохи (с изобилием деталей и эрудиции), соблюдая величайшую историческую точность. Но все это — ради вопросов, сохраняющих высокую значимость сегодня, как и вчера. Идет борьба между двумя проектами жизни, личными и социальными: один проект упорно стремится к сохранению существующего, сохранению всеми средствами, вплоть до уничтожения других людей и самоуничтожения; второй проект стремится к перманентному открыванию нового, даже ценой собственного уничтожения».
Такая точка зрения позволяет иначе оценить многие стороны романа. Если Буркхардт Кребер, немецкий переводчик Эко, сравнивает «Имя розы» с фабульно-ироническим романом Кальвино, то итальянский критик Леонардо Латтаруло сопоставляет роман Эко с совсем иным произведением: книгой Леонардо Шаши «Дело Моро». Как пишет Латтаруло: «В основе «реального детектива» Шаши и великого «книжного детектива» Эко (...) лежит вопрос этический по преимуществу, обнажающий непреодолимую проблематичность этики. Речь идет о проблеме зла. Это возвращение к детективу, осуществляемое, кажется, в чистых интересах литературной игры, на самом деле устрашающе серьезно, ибо целиком вдохновлено безнадежной и безысходной серьезностью этики».
Сходным образом рассматривает фабулу «Имени розы» Чезаре Дзаккариа: обращение к детективу вызвано тем, что «этот жанр лучше других смог выразить неумолимый заряд насилия и страха, заложенный в мире, в котором мы живем».
В том же направлении рассуждает и западногерманский социолог литературы Юрген Вертхаймер: «В одном из интервью Эко указал на убийство Моро как на косвенную причину своего романа. Дело Моро вызвало у Эко «ощущение бессилия», заставив его осознать, что «решения принимаются в другом месте», в «черной дыре», в центре непроходимого лабиринта. Роман, следовательно, должен рассматриваться как отчаянная попытка выйти из этого лабиринта, противопоставить судьбе интеллект, апокалипсису — логику, исследовать и изобразить механизм диалектического взаимодействия конструктивных и деструктивных сил в существующем порядке».
Тема апокалипсиса, о которой говорит Вертхаймер, — одна из ведущих тем романа. Вряд ли надо пояснять, сколь она способствовала воздействию романа на общественное сознание самых разных стран и регионов.
Если все же говорить не об интеллектуалах, а о массе? Позицию автора по отношению к массовому читателю глубоко анализирует мексиканка Нунция Росси: «В случае «Имени розы», как мне кажется, личные убеждения заставили автора бросить своеобразный вызов широкому читателю: «Ты можешь! (конечно, если ты хочешь)». Стратегия Эко в некотором роде совпадает — сколь парадоксальным это ни покажется — с авторской стратегией Данте (...). Действительно, Эко не только размещает свой сюжет в средних веках, но и соотносит свое авторское поведение с этой эпохой, становясь на идеологическую позицию «дидактической литературы» в самом высоком смысле термина. Обращаясь to thè happy many (к счастливому большинству — англ.), Эко не упрощает свое «послание», не обедняет его, не прибегает к филистерскому патернализму, не полагает себя стоящим перед толпой дураков, не способных ничего понять.
Для справки надо добавить, что непосредственно перед «Именем розы» Эко издал теоретическую монографию под названием «Lector in fabula» — «Интерпретационное сотрудничество в повествовательных текстах»...
Первая теоретическая книга, принесшая Эко мировую известность, называлась «Открытое произведение». Речь шла о бесконечной открытости смыслам как о принципе и о цели художественного текста. Восемнадцать лет спустя Эко создал свое собственное открытое произведение, широко распахнутое в историю и в культуру. Рассматривать его только в замкнутом контексте художественной литературы было бы нелепо. Две статьи, включенные в сборник, убедительно соотносят роман Эко с одним из самых многообещающих в эпистемологическом отношении направлений сегодняшнего естествознания — термодинамикой Ильи Пригожина.
Победа романа Эко — это победа универсализма. «Имя розы» открыто и действенно противостоит изоляционизму любого рода: групповому, национально-этническому, эпохально-хронологическому. Роман Эко наглядно и неодолимо сцепляет друг с другом любые социальные группы, национальные культуры и разные этапы мировой истории. Это и делает его не просто бестселлером, но событием.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1987. – № 6. – С. 41-44.
Произведения
Критика
