Ж. Бернанос и Достоевский
Ю. А. Милешин
Ж. Бернаноса (1888-1948) называют одним из тех писателей, в чьем творчестве ярко проявляются традиции Достоевского, имея в виду главным образом, сходство в изображении человека как носителя противоречивых свойств души, а чаще в изображении зла, которое господствует над его душой. Так, автор работы «История современного романа» Р. Альберес пишет: «Начиная с 1927 года. Бернанос является истинным наследником Достоевского, в значительной мере — невольным: читал ли он достаточно самого Достоевского? Мир Достоевского был бурным, нервным, постоянно меняющимся: мир Бернаноса погружен в тень: священники на полпути между святостью и сумасшествием, истерические женщины, порочные девочки, вроде обеих Мушетт... Но и у него чувствуется то же головокружение». В какой-то мере критики правы, хотя зачастую суживают область воздействия Достоевского на Бернаноса. Французский писатель стремится решить на материале французской действительности проблемы, поставленные еще в прошлом веке русским романистом: добро и зло в мире, возможность появления идеального человека в буржуазном обществе, наконец, вопросы нравственности.
В романе «Под солнцем Сатаны» (1926), наиболее характерном для Бернаноса и наиболее его значительном произведении этого периода, действие поделено между двумя героями, которые олицетворяют эти силы, между юной Жерменой Малорти, прозванной Мушеттой, и аббатом Дониссаном. Жермена — воплощение зла, аббат — ее антагонист. В прямом смысле слова борьбы между ними не происходит. Композиция книги такова, что герои-антагонисты сосуществуют параллельно; одновременно, но в разных плоскостях, проявляется добро и зло, которые они олицетворяют.
История Мушетты занимает третью часть романа, но является лишь прологом к нему, создающим определенное настроение у читателя. История девушки должна вызвать отвращение к ней и к ее двум любовникам, которые по своему моральному облику подобны ей. Остальное — изложение истории аббата Дониссана. Дониссан лишь однажды на протяжении всего романа встречается с Мушеттой, что и является причиной смерти девушки. Роман целиком построен на антитезе: есть добро и есть зло. При встрече добро и зло вступают в схватку. Носительница зла гибнет, таким образом зло вроде бы наказано, но это еще не означает победы добра. Роман не зря назван «Под солнцем Сатаны». Зло имеет не только внешнее проявление, в образе Мушетты — зло (Сатана) коренится в душе каждого человека. Один из персонажей излагает эту мысль так: «Каждый из нас является каким-либо образом то преступником, то святым, то стремящимся к добру не по разумному влечению к своей выгоде, а отчетливо и в высшей степени осознанным влечением всего существа, из-за потока любви, который превращает страдание и самоотречение в предмет желания, то мучимые таинственной склонностью к унижению, к наслаждениям, к разрушению, к скотским желаниям, непонятной тоской по всему этому». Мотивы Достоевского здесь звучат в самом подходе к изображению внутреннего мира человека: «Тут дьявол с богом борется, а поле битвы сердца людей». Но если в душе праведного аббата есть добро и таинственная тяга ко злу, выхода которой он не дает, то душой Мушетты зло владеет абсолютно. Для нее, впрочем, вопроса о добре и зле не существует. Чувство, которое толкает ее на забвение моральных норм, есть осознание неограниченной свободы, своего рода состояние, похожее на головокружение, которое увлекает героиню по ту сторону морали. «В самом деле? — спрашивает она доктора Галле, человека порочного не меньше, чем она сама. — Ты не чувствовал никогда... как выразить? Оно приходит, как мысль... как головокружение... позволить себе упасть... скользнуть... опуститься на самый низ, совершенно до самого дна, — где презрение глупцов не найдет тебя».
Мушетта безнравственна не по своей врожденной сути. Образом героини автор подхватывает и иллюстрирует мысль Достоевского о невозможности жить нравственно, будучи вне религии. Но в отличие от героев Достоевского Мушетта приходит к этой идее не путем длительной борьбы. Она, дочь либерала, была воспитана, в духе неверия, что, по мысли автора, и сказалось на становлении ее личности. Она не изучала катехизиса, рассказывает Бернанос, и это отдалило ее от подруг, лишило всякого общества. Она росла в полном одиночестве, и это способствовало развитию ее дурных склонностей и привело к полнейшему моральному разложению, ибо для нее не существовало никакого нравственного барьера. Она вся отдается во власть преступного инстинкта разрушения и саморазрушения. Свободу она осознает как безграничную возможность отдаваться во власть своих влечений. В моменты, когда ощущение свободы от нравственных пут становится особенно острым, она превращается чуть ли не в животное: «Глубокая тишина — это уже опасность и приключение, опасный риск; величие души (себя она относит к людям с такой именно душой — Ю. М.) раскрываются в ней, как крылья. Все спят, никакой ловушки... Свободна! — с трепетом удовольствия сказала она вдруг низким сиплым голосом, который был знаком ее любовнику. Да, она свободна... Свободна! Свободна, повторяла она с возрастающей уверенностью. И, конечно, она не могла бы сказать, что ее делало свободной, какие цепи падали с нее. Она расцветала только в сообщнице-тишине... Молодая самка одна в ночи, пробует сначала робко, потом с упоением, свои молодые мускулы, свои зубы, свои когти».
Возможность появления такого характера предвидел Достоевский в статье о «Египетских ночах» Пушкина: «Уже утрачена всякая вера; надежда кажется одним бесполезным обманом; божественный огонь оставил ее; общество совратилось и в холодном отчаянии предчувствует перед собой бездну и готово в нее обрушиться. Жизнь задыхается без цели. В будущем нет ничего: надо требовать всего у настоящего, надо наполнить жизнь одним насущным. Все уходит в тело, все бросается в телесный разврат, и, чтобы пополнить недостающие высшие духовные впечатления, раздражают свои нервы, свое тело всем, что только способно возбудить чувственность. Самые чудовищные уклонения, самые ненормальные явления мало-помалу становятся обыкновенными, даже чувство самосохранения исчезает». Эти слова с полным правом можно отнести к обществу, которое представляет Жермена Малороти. Развенчивает ли ее философию «свободы» аббат Дониссан? Ни в малейшей мере. Его непримиримый аскетизм имеет мало общего с утверждением контраверзы — невозможностью морали вне веры, да и сам он подвержен сомнениям.
К этой идее о невозможности нравственной жизни вне бога Бернанос возвращается в романе «Ложь» (1927). Герой романа аббат Сенабр — глубоко образованный человек, он историк, имеющий немалый вес в своей среде, постепенно приходит к выводу, - что бога не существует. Долгое время он скрывает эту мысль даже от самого себя, осознание же того факта, что он потерял веру, является для него таким ударом, который он едва в силах перенести. Жизнь теряет цену для него, и он всерьез думает о том, чтобы убить себя. Связь с Достоевским очевидна. Едва только Сенабр уверился в том, что бога нет, рука его потянулась к револьверу, подобно тому, как это происходит с героями русского писателя. Мысль о самоубийстве по этой причине у героев Достоевского возникает не однажды: у Ивана Карамазова, у Кириллова. Убивает себя Смердяков, Свидригайлов, Ставрогин. Бернанос, однако, опускает ту цепь рассуждений, которая подводила героев Достоевского к последней черте. Он оставляет лишь конечное ее звено. Тезис и антитезис: бог есть — жизнь имеет смысл, бога нет — жизнь бессмысленна и неоправданна — взяты в чистом виде. И хотя Сенабр не убивает себя, смерть приходит к нему именно потому, что жизнь для него потеряла всякую значительность.
Важное место в творчестве Бернаноса занимает изображение положения ребенка в обществе. И эту тему он раскрывает в значительной мере через призму восприятия Достоевского. Есть, конечно, и существенное различие в трактовке темы. У Бернаноса, чего не найти в произведениях Достоевского, детская душа часто становится местом борьбы добра и зла. В сущности, и Жермена Малорти не покинула еще детского возраста, ей всего шестнадцатый год. Другая Мушетта из «Новой истории Мушетты» ничего общего не имеет с первой, если не считать столь же трагического одиночества в злом и беспощадном мире. Она еще моложе своей «тезки», ей всего четырнадцать лет, но она уже вплотную столкнулась с жестокой действительностью. Она — дочь бедных родителей, и с самого детства — отверженная среди своих сверстников. Учительница не любит ее, считая девочку средоточием всяческих недостатков, хотя на самом деле Мушетта — обыкновенный ребенок. Правда, чувствуя себя несправедливо обижаемой, она единственно доступным ей способом — непослушанием — защищает свою личность от вторжения в нее враждебных ей людей. Она одна, по-настоящему одна, против всех. Родители не могут прийти ей на помощь, отец — старый контрабандист, а мать — умирающая от туберкулеза и уставшая от жизни в нищете женщина. Единственным человеком, кто пожалел девочку, оказывается вор Арсен. Благодарность девочки беспредельна, но и Арсен жестоко оскорбляет ее, совершая над нею насилие. Девочка не в силах вынести недетских страданий и убивает себя. «Новая история Мушетты» — одно из самых впечатляющих произведений писателя. По своей безысходности судьбу героини Бернаноса можно сравнить с лучшими страницами Достоевского, посвященными изображению детских страданий. Примечательно, что, как и Достоевского, Бернаноса в этом романе нет места человеку, облаченному в сутану. Лишенный таким образом прямых морализаторских выводов, роман производит еще большее впечатление, заставляя читателя делать выводы самому.
Высокого философского звучания достигает сцена смерти мальчика в романе «Под солнцем Сатаны». Аббат Дониссан, присутствующий при агонии ребенка, ничего не может сделать для спасения его как только обратиться с горячей молитвой к богу. Но его страстный призыв и мольба звучат в пустоту. И тогда в душе аббата рождается гнев. «Ты обманул меня», — кричит он в отчаяньи богу. И уже не умоляет, а требует от бога воскресить ребенка. «Он поднимает маленького мальчика как жертву. Он бросает на небо непримиримый взгляд. Как воспроизвести крик отчаянья, проклятия героя, который не требует ни жалости, ни прощения, а справедливости! Нет, нет! Он не молит чуда, он его требует. Бог ему должен, бог ему даст, или все это только ложь!»
Да, все ложь. Ребенок умирает, и аббату Дониссану не на что больше надеяться, он не дождался справедливости от бога. Подобные эпизоды сомнения в вере у католического писателя, несомненно, роднят его с Достоевским. И не только потому; что Бернанос прибегает к аргументам автора «Братьев Карамазовых», но и в создании особого отношения к религии, выражающегося в критическом взгляде на несправедливо устроенный мир, в котором возможны страдания невинных детей. Достоевский написал однажды: «Мерзавцы дразнили меня ретроградною верою в бога. Этим олухам и не снилось такой силы отрицания бога...». Романы Бернаноса «Под солнцем Сатаны», «Новая история Мушетты», «Ложь» поднимаются объективно до такого отрицания.
В тесной связи с религиозно-моральными исканиями Бернанос решает и проблему положительного героя. И в этом вопросе он наиболее близок к Достоевскому — автору «Идиота» и «Братьев Карамазовых». Положительные герои Бернаноса, обычно люди религии, характеризуются не только бедностью в житейском смысле, но и являются простаками и «идиотами» в моральном отношении. Это души простые и бесхитростные, охваченные жаждой творить добро, но, как правило, не добивающиеся на этом пути успеха, как и князь Мышкин. Подобно ему сходит с ума аббат Сенабр, а Дониссан умирает, не сумев спасти ребенка, исчерпав все силы в бесплодном бунте против бога, душа искренняя, но в простоте своей жестокая неспособностью проникнуть в сложную диалектику мира.
Пример Ж. Бернаноса показывает, что писатель достигает наибольшего успеха там, где он ближе всего к реалистическим и демократическим взглядам русского романиста. Тогда его произведения приобретают наиболее гуманистическое звучание и становятся вызовом несправедливому социальному устройству. И если вопросы религии и веры в его романах занимают значительное место, то сводить все его творчество только к этим вопросам, означало бы обеднять его. В лучших своих романах Бернанос предстает не, апологетом веры, а суровым критиком бездуховной сущности буржуазного общества.
Л-ра: Милешин Ю. А. Достоевский и французские романисты первой половины ХХ века. – Челябинск, 1984. – С. 35-40.
Произведения
Критика
