Анри Барбюс и его «Огонь»
Леон Муссинак
«Огонь» — это шедевр, который в равной мере принадлежит и литературе и истории. Незабываемый и бессмертный документ эпохи, он остается лучшей книгой из всех, что были написаны о войне 1914-1918 годов, книгой, получившей глубочайший отклик сразу по выходе в свет в 1916 году не только во Франции, но и почти тотчас же во всех странах мира.
Как и почему могла появиться эта эпопея окопной жизни? Как и почему именно Анри Барбюс стал ее автором?
В 1914 году Анри Барбюсу был сорок один год. Он обладал уже литературной известностью. Вслед за поэтическим сборником «Плакальщицы», который в 1895 году обратил на себя лестное внимание критики, он выпускает в 1903 году книгу «Просящие» — роман и в то же время поэму, книгу, о которой впоследствии он напишет следующие строки:
«В этом произведении я стремился не столько изобразить типы или нарисовать характеры, сколько оживить и заставить заговорить сами идеи, отвести им своеобразную роль в утверждении и в драматическом действии. Думаю, что эта тенденция достаточно отчетливо проявилась во всех моих последующих книгах».
В 1908 году вышел «Ад» Барбюса. Книга имела широкий успех в литературных кругах и была выставлена на Гонкуровскую премию. Идейное направление художественных поисков провозглашалось писателем достаточно ясно, оно имело явный социальный характер. Разве не написал автор «Ада» крупными буквами на плане своей рукописи: «Крик»? И разве не приписал он строкой ниже, как бы протягивая нить Ариадны: «Огромная важность крика правды»? Известность Барбюса растет, ему сопутствует литературный и светский успех. Ответственный секретарь крупного издательства «Пюбликасьон Лафит», которое выпускало такие журналы, как «Я знаю все», «Фемина», «Музыка» и другие, Вэрбхи в 1912 году становится главным редактором издательства Ашет. Одновременно он сотрудничает в «Журнале мира» («La Revue de la Paix»), основанном Фредериком Пасси и Шарлем Рише, а также в журнале с не менее программным названием «Мир через справедливость» («La Paix par le Droit»), который издавался французским Обществом борьбы за мирное разрешение международных споров, В эти годы Барбюс женится на дочери очень влиятельного в литературном мире писателя Катюля Мендеса.
В 1914 году, когда началась война, Барбюс по возрасту не подлежал немедленной мобилизации, а по состоянию здоровья он был приписан к нестроевым частям. Но, разделяя пацифистские и интернационалистические взгляды и — как и многие из его окружения — веря, что победа германского милитаризма может надолго затормозить прогресс социальных идей и что разгром его явился бы триумфом свободы и демократии, Барбюс 4 августа 1914 года идет добровольцем в действующую армию. В письме от 9 августа, адресованном директору «Юмаяите», он объясняет мотивы своего поведения. Вот основные места из этого письма:
«Прошу считать меня по-прежнему социалистом-антимилитаристом, который добровольно желает принять участие в этой войне. Принадлежа к нестроевой службе, я добился перевода в действующую армию; через несколько дней я еду на фронт как рядовой пехотинец. Об этом незначительном, мелком факте, который совершенно теряется среди всеобщего подъема, я сообщаю лишь для того, чтобы сказать вам, что я отнюдь не отрекся от идей, которые я всегда защищал в ущерб собственному благополучию, и что сегодня я хочу служить этим идеям с оружием в руках. Нынешняя война — война социальная, и тем самым она позволит нашему делу сделать крупный, возможно даже решающий шаг». И он добавлял: «Если я решил пожертвовать своей жизнью, если я с радостью иду на войну, то я делаю это не только как француз, но прежде всего как человек».
Таковы были мотивы писателя Анри Барбюса, таково было состояние духа рядового 35 пехотного полка резервистов, который добился перевода в 231 стрелковый полк и прибыл на фронт в декабре 1914 года вместе с призывниками двадцатишести-тридцатилетнего возраста. Вскоре он уже участвовал в боях под Суассоном, затем под Артуа в 1915 году, а «Огонь» посвящен памяти товарищей, павших рядом с ним под Круи и на высоте 119.
8 июня 1915 года Анри Барбюс получил первую благодарность: «Приказом по бригаде выражается благодарность рядовым Фернану Прео, Альберу Жийо, Феликсу Рансону, Нарсису Мишардьеру, Анри Барбюсу за то, что, услышав стоны раненых впереди линии фронта, они сами вызвались пойти в зону обстрела, вынесли из-под огня трех раненых и доставили их к пункту первой помощи».
Во время боев в Артуа Барбюс страдал от жестоких приступов дизентерии. Он был назначен ротным санитаром, и его чувство самопожертвования проявлялось при самых трагических обстоятельствах. 15 октября 1915 года ему объявлена новая благодарность — на этот раз уже приказом по армии. Но после семнадцати месяцев фронтовой жизни, которые довели его до полного истощения, он был переведен в нестроевые части писарем при штабе 21 корпуса. Несколько раз его отправляли в тыл, а с 25 августа 1916 года он начал свою госпитальную жизнь, пока, наконец, не был временно демобилизован по состоянию здоровья.
Таков был этот солдат, деливший все тяготы окопной жизни со своими товарищами по взводу. «Он был прекрасен; в Круи, в ужасной битве, где потоками лились кровь и грязь, он был великолепен. Холодный, спокойный, невозмутимый, он всегда вызывался на самые опасные задания и выполнял их до конца» (Из фронтового блокнота лейтенанта Д.; приведено в книге Анкеты Видаль «Анри Барбюс — солдат мира»).
Письма Барбюса к жене позволяют проследить эволюцию его взглядов. Столкнувшись с фронтовой действительностью, Барбюс начинает ясно осознавать истинные причины войны — экономические, социальные, политические. Он понимает, что его долг — описать то, что он видел, все, что он видел. В госпитале в Бриве он решает писать дневник взвода, в госпитале в Шартре он начинает «Огонь» и заканчивает его в госпитале в Пломбьере.
26 января 1916 года он пишет жене: «Я хочу воспользоваться досугом, которого у меня, возможно, не будет потом (период отпусков на целых два месяца вдвое прибавит каждому из нас работы), чтобы написать как можно больше, накопить, собрать литературный материал и выпустить его затем при наиболее благоприятных обстоятельствах. Это требует затрат, как говорил мой добрый товарищ из 8 полка, бывший сборщик утиля в Вильмонбле. Я пока сделал только первые наметки, мне не хватает цельного сюжета, а я весь завален бумагами».9 февраля: «Я строю сейчас всю книгу».
19 марта: «Речь идет о том, чтобы описать взвод солдат во всех стадиях и перипетиях боевых действий».
14 апреля: «Нынешний кризис является логическим и роковым завершением политики национального тщеславия... И через какое-то время — лет через десять, через двадцать — за ним последует новая война, которая завершит дело разрушения старого мира, лишив его и людей и богатств, — если до тех пор народы, которых гонят на убой, не придут, наконец, к простому и разумному решению и не протянут друг другу руки, отбросив прочь традиционные и расовые предрассудки, наперекор желаниям правителей, невзирая ни на какие глупости, вроде воинственной гордыни, воинской славы и бессовестных коммерческих сделок, путем которых государства стремятся к процветанию за счет грабежа своих соседей. Мы видим — и я вижу» это повсюду — те непомерные старания, которые прилагаются, чтобы пресечь и уничтожить все усилия социализма, единственного политического учения, которое несет в себе, в международном плане, не только свет человечности, но просто свет разума».
3 августа 1916 года газета «Эвр», главным редактором которой был Гюстав Тери, начинает печатать «Огонь». К этому времени Барбюс еще не закончил последнюю главу романа. Пока книга печаталась, писатель непрерывно протестовал против цензурных сокращений и искажений, вносимых в текст даже редакцией газеты.
12 августа он пишет жене: «В конце концов это же нелепость — изымать из текста все грубые слова... В прошлый раз они мне написали плоское и нелепое «пинок в зад», а ведь даже Мольер устами актеров Комеди франсез выражается похлеще».
Тем не менее успех романа все возрастал, и тираж «Эвр» увеличивался с каждым днем. Барбюс получил предложения от многих издателей. Успех книги вызвал одновременно и ожесточенную полемику. Последние страницы романа должны были появиться в «Эвр» в начале ноября. Но еще 30 сентября Барбюс пишет: «Я перекраиваю «Огонь» для отдельного издания». Он был возмущен некоторыми статьями, особенно из «Эко де Пари», по поводу которых он писал: «Я все больше и больше убеждаюсь в том, что настал час высказаться громко и весомо» (13 октября). Барбюс считал, что самое ценное в его романе — это не отдельные факты, а общая тенденция книги. 26 октября он пишет: «Здесь я все время беседую с солдатами. Все мои соседи по госпиталю — настоящие фронтовики, большинство из них были ранены и снова отправлены на фронт, иные даже по нескольку раз. Должен признаться, что занимаюсь здесь пропагандой, и я с радостью отмечаю, что все мои слова об Интернационале, об этом великом перевороте в главных моральных идеях, который сметет все преграды, нагроможденные рутиной, пристрастностью, привычными кумирами, — все это находит живой отклик в сердцах людей, которые так же, как и герои «Огня», испытали «великую войну» на собственной шкуре и являются пролетариями битв... Мне кажется, что заглавие «Огонь» ...следует оставить. Оно начинает мне нравиться. Оно указывает на тяжесть терзающих мир бедствий — мир полыхает в огне».
В конце концов Барбюс остановил свой выбор на издательстве Фламмарион: руководители этого издательства Макс и Алекс Фишер собирались представить книгу на Гонкуровскую премию, несмотря на противодействие таких писателей, как Леон Додэ, Элимир Бурж и Октав Мирбо. «В Гонкуровской премии, — писал Барбюс 27 октября 1916 года, — уже было отказано «Просящим», затем «Аду».
Он не верил, что получит премию. Для издания «Огня» отдельной книгой Барбюс изменил порядок глав и добавил к первоначальному тексту две тысячи новых строк. Первое издание (1 000 экземпляров), отпечатанное в спешке — оно должно было поспеть к дате представления книги на премию, — вышло из печати в конце ноября. Гонкуровская премия, которая в 1914 году вообще осталась неприсужденной, была вручена Барбюсу за «Огонь». Популярность книги не переставала расти, успех превзошел ожидания самого Барбюса, тираж поднимался из месяца в месяц и через год достиг цифры в 150 000 экземпляров, а к 1920 году дошел до 300 000 экземпляров.
«Огонь» переведен более чем на 60 языков, в некоторых странах его распространяли подпольно. И по сей день, когда через руки читателей прошли миллионы экземпляров романа, он продолжает бороться за правду и справедливость.
Я хочу напомнить ту обстановку затянувшейся войны, в которой появился «Огонь»: настроения на фронте и в тылу, «обработка умов» и голос правды.
Столкнувшись со страшной фронтовой действительностью, Барбюс изображает войну как преступление, ибо он понял — об этом свидетельствуют его письма, — что надо устранить самые причины массовой бойни. После шестнадцати месяцев боев фронт словно застыл на всем своем восьмисоткилометровом протяжении, и те, кто уцелел в этой грязи и крови, были обречены на кошмарные условия окопной жизни; официальная пропаганда тщательно скрывала это от населения, пресса заполняла свои страницы лживыми реляциями, превращая неудавшиеся наступления в победы, скрывая бесполезность потерь, представляя бойню в виде лубочных картинок. Что же должны были думать простые «пуалю»! Они презирали писания «Бюллетеи дез арме» и возмущались подписями под рисунками в «Иллюстрасьон», где, например, появились картинки Анрио с такими солдатскими репликами: «Нам не успели выдать маскировочную одежду... Тем лучше: уж теперь-то мы сможем себя показать...» А это «тем лучше» исчислялось за один месяц (с 4 августа по 4 сентября 1914 года) 313 000 убитых и пропавших без вести. Солдаты напевали в окопах песенку, которая кончалась словами:
Маленький крест и большая яма —
Вот что всегда наготове для нас.
И в это время они узнавали, что […] «великие писатели», окопавшиеся в тылу, утверждали, что война — это «продолжение героического эпоса, крестовых походов», что «сам Бог явился преображенной Франции» (Рене Базен в «Эко де Пари», 7 марта 1915 г.). Любители громких слов не могли найти ничего лучшего! И еще: «Война внушает нам умеренность; энергичную борьбу с болезнями, строгое соблюдение правил гигиены... Она культивирует разум... Она дает нам великолепное моральное воспитание. Она учит нас понимать истинную цену вещей» (Эмиль Бутру в «Бюллеген дез арме», 1915 г.).
Достаточно напомнить, что итогом только 1915 года, после наступлений в Артуа и в Шампани, явившихся подлинным «кровопролитием во имя звезд» — во имя нескольких новых генеральских звезд на нашивках, — итогом этого 1915 года было: 450 000 убитых и пленных и истощение обеих воюющих сторон; несмотря на все попытки «прорыва», о чем непрерывно объявляли, но чего так и не смогли осуществить, фронт продолжал топтаться на месте; это создавало для солдат немыслимые условия, которые может себе представить лишь тот, кто сам это пережил. И солдат Барбюс, его благородная мысль, его щедрое сердце человека сумели нарисовать окопную жизнь простыми словами правды. Так «Огонь» стал самым страшным обвинительным актом против войны; не случайно он вызвал столько колебаний и сомнений среди интеллигентов, не знакомых с действительным положением вещей. Писатель Анри Дювернуа писал Барбюсу: «Повсюду мне говорят о твоей книге. Ее поняли и оценили даже те, кто, с точки зрения политической, или, вернее, социальной, наиболее далеки тебе. Это полный триумф. Давно Франция не оказывала подобного, приема ни одному литературному произведению». Журналистка Северин писала: «Это торжество совести, реванш правды». Барбюс получал множество писем от солдат. В них чаше всего повторялось одно слово: «Спасибо».
В своем «Дневнике военных лет» Ромен Роллан, автор книги «Над схваткой», вызвавшей столько споров, утверждал: «Книга Барбюса — это дневник взвода, состоящего почти исключительно из рабочих, из крестьян. Но в этом простом народе, который, как к третье сословие в 1789 году, был ничем и станет всем, в этом пролетариате армий исподволь формируется сознание всеобщности человечества, — и над Францией поднимается смелый голос! — сражающийся народ делает героическое усилие, чтобы освободиться от нищеты, от каждодневно грозящей ему смерти, и он мечтает о братском союзе между враждующими народами. Я нахожу в этом гораздо больше величия, чем во всех победах, и эта горькая слава переживет славу битв; я надеюсь, что она положит им конец» (Запись от 14 марта 1917 г.).
А вот что писал об «Огне» Горький: «Мрачная книга его страшна своей беспощадной правдой, но всюду во мраке изображаемого им сверкают огоньки нового сознания».
«Огонь» нельзя читать без глубокого волнения. И понятна та ненависть, которую он вызвал, понятен заговор молчания в газетах «Матен» и «Эко де Пари», обвинения автора в «деморализации Франции», в «сговоре с врагом», а со стороны церкви — обвинения в безнравственности: «Если военные трибуналы ставят к стенке бедного солдата за то, что он отказывается жертвовать своей жизнью во имя родины, то какого же наказания заслуживаете вы, господин Барбюс?» (Аббат Сирек, главный священник при лионских лицеях).
Огромный, мощный крик правды, каким явился «Огонь», выразил не только солдатскую муку, он — и это особенно подчеркивал Ромен Роллан — оказался в то же время и зовом в будущее. Я хочу вслед за Ролланом напомнить один очень важный эпизод романа: смерть капрала Бертрана, который за несколько часов до гибели приоткрывает свои сокровенные мысли. Сцена следует за описанием атаки и страшной схватки с противником, во время которой бойцами овладевает какая-то безумная ярость, после чего наступает «бесконечная усталость» и солдаты предаются ужасным видениям смерти.
[…]
И разве не знаменателен тот факт, что сегодня, более чем через сорок лет после выхода романа Барбюса, три бывших участника войны, три офицера, которые никогда не разделяли взглядов Барбюса, подтверждают в недавно вышедшей книге, посвященной войне 1914-1918 годов, значение и ценность «Огня»: «Барбюс — это Золя траншей. Он показал солдата, его тело и душу, его величие, его мечту, его грубость... Он описывает солдат на фоне Сушеза, где сам был санитаром в 231 пехотном полку. Книга заканчивается апокалиптическим изображением трясины, где, как черви, копошатся люди, где они тонут в гробах из грязи, точно присутствуя на собственном погребении, не видя мир будущего».
Мысль о мире будущего, истинном мире, все более проникала, сознательно или нет, в умы солдат; она входила как часть той зари, которую уверенно предсказывал Барбюс в последней главе «Огня» — кульминации всего романа. Именно на этих страницах Барбюс открыто провозгласил свою политическую позицию, которая определила всю его дальнейшую деятельность борца, начиная с первого «Воззвания к бывшим фронтовикам», опубликованного в «Эвр» в июле 1917 года.
Роман «Огонь» потряс трех молодых солдат — Поля Вайяна-Кутюрье, Раймона Лефевра и Жоржа Брюйера; воспользовавшись отпуском, они познакомились с Барбюсом. Барбюс горячо откликнулся на решение объединить в одну организацию ветеранов войны для борьбы за мир сгруппировать вокруг международного журнала интеллигенцию разных стран. «Вместе с этими молодыми людьми мы будем вершить большие дела», — записывает Барбюс.
27 февраля 1917 года он пишет жене, что его посетили Вайян-Кутюрье и Раймон Лефевр: «Мы говорили о журнале. Я передал нм манифест. Они его отпечатают, и мы соберем под ним самые известные подписи. Мне необходимо заняться практической организацией центра в Париже».
17 августа 1917 года, с полным сознанием своего долга и своей ответственности за ту борьбу, которую он решил вести, Барбюс заявляет: «Ничто не остановит движения вперед, движения, за которое в некоторой мере отвечаю и я».
Нельзя не отметить, какое большое влияние оказала сама литературная форма романа на его характер и содержание; особенное значение приобретает здесь широкое применение разговорного солдатского языка. Первой заботой Барбюса было записывать услышанные слова и выражения. Эти записи явились единственным подготовительный материалом для романа, который он вначале задумал как большую новеллу. «Одна и та же речь, состряпанная из заводских солдатских словечек и из местных диалектов, приправленная, как соусом, словообразованиями, объединяет всех нас в единую толпу, которая уже давно приходит со всех концов Франции и скопляется на северо-востоке», — говорится в «Огне».
Отсюда понятно, почему так возмущало Барбюс, когда редакция «Эвр» калечила и перекраивала его текст, стремясь сделать его более «приличным». А ведь этот стиль становился тем богаче, чем больше отвечал он требованиям содержания.
«Если в твоей книге будут разговаривать солдаты, они будут говорить, как взаправду говорят, или ты подчистишь, переделаешь по-вашему?» — спросил Барбюса один из скромных героев «Огня».
Барбюс «опрокидывает привычный строй фраз, переворачивает вверх дном добропорядочную речь, ловит точный термин, верное слово, сочное выражение, вырвавшееся из народных глубин.
«Огонь» нашел свое естественное продолжение в деятельности «Республиканского объединения бывших участников войны», основанного Вайяном-Кутюрье, Лефевром и Брюйером — двумя интеллигентами и одним рабочим. За ним последовало создание группы «Кларте» (10 мая 1919 года), а также журнала и книги того же названия.
Для Барбюса было уже недостаточно, чтобы каждый солдат узнал себя в героях «Огня». Он хотел, чтобы все, кто выжил после войны, сдержали клятву, данную павшим товарищам, — сдержали с тем большей решимостью, что уцелевших осталось ничтожно мало по сравнению с миллионами убитых и искалеченных. С высоты своей новой славы, еще более величественной, чем прежде, Барбюс во весь голос провозглашал слова правды, Барбюс трубил сбор. Волею истории он явился тем глашатаем, который содействовал пробуждению сознания у людей, разоблачая тайные и явные причины всех и всяких империалистических войн. И автор «Огня» логически приходит к следующим выводам: пока существующий мир не будет преобразован, все людские и материальные жертвы окажутся напрасными, они не принесут ровно никому никакой пользы — разве лишь тем, кто заинтересован в порабощении народа, лишь тем, кто обманывает народ словами о свободе и национальной независимости. Так идея классовой борьбы вскоре становится для Барбюса реальным фактом, с неутомимой энергией продолжает он бороться за объединение сил, за сплочение людей. Он выступает повсюду, где его голос может быть услышан. Он явился инициатором самого широкого международного движения, какое выступало за свободу и мир в период между двумя войнами, — Движения против войны и фашизма, зародившегося на Амстердамском конгрессе в 1932 году.
Барбюса очень огорчало, что «Огонь», его самое заветное творение, адресованное всему человечеству, не было воплощено в кино. Как ни действенны были переводы романа, Барбюс понимал, что фильм дойдет до гораздо более широких масс. Мне приходилось часто разговаривать с ним на эту тему. Не раз возвращался он к этому вопросу и в письмах, которые я бережно храню. Так, 2 мая 1925 года он пишет: «Не знаю, видели ли вы спектакль, поставленный товарищами из Федерального театра по роману «Огонь». Я отдаю должное их добрым намерениям, их искренности, но мне кажется, что эта инсценировка романа не передает достаточно верно общей идеи книги. В мелких эпизодах теряется то впечатление единого целого, войны, какое, мне кажется, вызывает книга при чтении. Фильм, который можно было бы снять по роману, должен был бы как раз подчеркнуть, углубить это впечатление безмерности и бессмысленности миллионных жертв, этой незакрывающейся раны».
Барбюс вел переговоры о съемках фильма со студиями Советского Союза; в своем письме от 11 мая того же года он заявляет: «Настоящим письмом передаю вам все мои правами, прошу вас вести все переговоры и принимать решения от моего имени, так как в этих вопросах у вас есть гораздо больше опыта».
К сожалению, но целому ряду причин проект этот не был осуществлен. Четыре года спустя Барбюс снова возвращается к этому вопросу и пишет мне 17 июля 1929 года: «...мне пришла одна мысль: не кажется ли вам, что в связи с возросшей сейчас популярностью книг о войне можно было бы вернуться к идее фильма «Огонь»? Мне кажется, сейчас имеются некоторые перспективы материального успеха фильма, что придает проекту более реальный характер. Конечно, сейчас не может быть и речи о постановке во Франции фильма, посвященного исключительно сражениям с немецкими солдатами; во всяком случае, это не стало бы произведением крупного масштаба. Но в большом реалистическом фильме о войне можно представить и немецких солдат и солдат других сражающихся армий. Такого фильма нет, и его, вероятно, можно было бы снять, взяв за основу «Огонь».
И, наконец, 24 февраля 1930 года он пишет: «Я только что узнал от одного близкого друга Ремарка, что он был очень огорчен фильмом, снятым по его книге в Америке, так как в нем непомерно подчеркнуты националистические и антинемецкие тенденции. В этом нет, конечно, ничего удивительного, но этот факт заставляет меня лишний раз задуматься: нельзя ли, воспользовавшись пребыванием Эйзенштейна во Франции, найти конкретные возможности для постановки фильма о войне. Эта мысль не дает мне покоя: надо делать это сейчас, иначе не представится другого случая создать законченное кинопроизведение о войне. Мы не имеем права давать нашим противникам возможность использовать трагедию империалистической войны для фабрикации фильма, искажающего великие перспективы действительности... Имеем ли мы право упускать время, позволяя другим создавать фильмы, неверные или даже фальсифицирующие события, фильмы, которые дезориентируют публику, вводят ее в заблуждение, отвлекают ее внимание от действительного значения и смысла происшедшего катаклизма, тем самым все больше затрудняя задачу правильного объяснения фактов?»
Это стремление Барбюса не было, к сожалению, воплощено в жизнь.
Написав «Огонь», Барбюс целиком посвятил себя служению делу мира, и он служил ему беззаветно, с полным сознанием своей ответственности, с необыкновенной требовательностью к себе.
Среди многочисленных воспоминаний, которые подарила мне дружба с Барбюсом, я хочу рассказать об одной встрече, потому что она связана с войной 1914-1918 годов. Это было в зимний день 1934 года, в его домике в Мирамаре, на берегу Средиземного моря. Немецкий поэт Иоганнес Бехер и я, оба бывшие участники Первой мировой войны, приехали утром из Парижа к Барбюсу, чтобы согласовать с ним текст декларации о защите культуры от фашизма. Великий писатель всегда очень радушно принимал своих гостей. Но мне особенно запомнилось, с каким вниманием изучал наш друг каждую мысль, как он развивал ее, углублял, стараясь найти самое ясное и живое выражение, как он взвешивал каждое слово, его звучание, проверяя смысл каждой предложенной фразы, стремясь избежать какой-нибудь ошибки в интерпретации. И запомнилось то необыкновенное внимание, с каким он выслушивал наши замечания и соображения. Ибо Барбюс обладал редкой искренностью и прямотой. Вечером, закончив работу, мы со спокойной душой могли вернуться в Париж. Мы знали, что для этого человека каждое произнесенное или написанное слово было уже действием — действием, которому надо было обеспечить успех.
Прежде чем написать эти страницы, я снова перечитал «Огонь». Я читал его по первому изданию 1916 года, сохранившемуся у меня еще с тех пор, когда я воевал в Вогезах. В книге уже пожелтела бумага, поблекла типографская краска, некоторые страницы я разбирал с трудом. Но это чтение было вдвойне волнующим: из-за мыслей о прошлом, из-за мыслей о сегодняшнем дне. Книга дрожала у меня в руках, и мне казалось, что я слышу биение сердца вечно живого Барбюса.
Перевод с французского Л. Галинской
Л-ра: Иностранная литература. – 1960. – № 8. – С. 220-226.
Произведения
Критика
