Фёдор Самохин. Чолпонбай (отрывок из повести)

Повесть посвящена красноармейцу, Герою Советского Союза Чолпонбаю Тулебердиеву (1922-1942), одному из предшественников Александра Матросова. 6 августа 1942 года закрыл своим телом амбразуру вражеского дзота, обеспечив захват стратегического плацдарма для выполнения наступательной операции 6-й армии Воронежского фронта. Написана в 1958 году.

Источник: Отрывок повести Самохина Ф. И. «Чолпонбай» (рус.) // Советская Киргизия: газета.— 1978. — 19 февраля. — С. 3.

…Дзот был расположен таким образом, что из него простреливались все плоскогорье и вершина меловых гор в любом направлении и на любом расстоянии. Бойцы все выше и выше забирались на гору. И вдруг из дзота вылетела осветительная ракета. Она расколола утренний воздух и засверкала матовым светом, обнажая все вокруг. Тотчас заработали пулеметы, автоматы. Фашисты заметили советских бойцов, отделение попало под ураганный огонь. Продвигаться дальше было нельзя.

Чолпонбай каким-то чудом очутился впереди остальных товарищей. Три метра его отделяли от бойцов отделения. Он смотрел на дзот и злился, точно в упор видел за бетонированной толщей искаженные страхом и яростью лица стрелявших. Но что с ними сделаешь? Ведь автоматом не возьмешь бетон, а гранату не бросишь до дзота. Герман попытался ползти чуть левее, и снова пули косили траву.

— Товарищ старший лейтенант! — сказал Чолпонбай, лежа неподалеку от Горохова. — Разрешите уничтожить дзот.

— Это как же? — удивился командир роты, глядя на загорелое лицо красноармейца. Глаза у него были полузакрыты, словно перед ослепительной вспышкой света, глубокие складки — их раньше не было — залегли на лбу выше переносицы.

— Я правее. Вот там арык есть, ну вроде ложбины. Вот я и поползу.

Старший лейтенант бросил Чолпонбаю еще две гранаты, так пристально посмотрел ему в глаза, что Чолпонбай почувствовал себя вроде виноватым.

— Выполню, товарищ старший лейтенант! — прошептал Чолпонбай.

— Ты, Тулебердиев, понимаешь, что это за дзот? Он, проклятый, уже сотню солдат в могилу положил. Нужно уничтожить его, Тулебердиев.

— Ой, хорошо, лейтенант, понимаю, очень хорошо.

— Иди, дорогой, — Горохов глядел на Чолпонбая, вид у него был тревожный, беспокойный. Он предостерегающе сказал: — Только береги себя, ведь молодой еще.

Дождались, когда ракета немного ушла в сторону, а новая еще не вспыхнула. Загребая руками кусты полыни, Чолпонбай пополз к ложбине. Метр, второй, третий, сотый... Чолпонбай быстро работает руками, опирается ногами. Чувствует, что трудно ползти. Он выбрал момент, когда пулеметчик перенес свой огонь на отделение, поднялся и в полный рост бросился к дзоту. Осталось недалеко, каких нибудь двадцать метров. Он нажал на спусковой крючок. Жуткий синеватый дымок вырвался из дула автомата. Но рассчитаешь ли на бегу, чтобы угодить в амбразуру дзота? Очередь оказалось неточной, прошла выше, взвихрив насыпь на дзоте.

Чолпонбай поставил две гранаты на боевой, затем на предохранительный взвод. Прошел еще метров пять, до дзота — пятнадцать метров. Сдвинув задвижки запалов, боец с силой метнул одну за другой две гранаты. Взрывы сверкнули у самого дзота, но пулеметы и автоматы не умолкали. Метр... второй... пятый...

Что-то остро укололо в грудь, затуманилась голова, на глаза накатывался черный вал. Чолпонбай споткнулся, уперся руками в какую-то колючую траву, тотчас сознание потускнело, словно на теплое стекло дохнул холодный ветер и оно потемнело. Дыхание захватило, точно чья-то сильная рука схватила горло и сдавила его. Казалось, что степь расширилась, бугорки выросли, закачались, потом пошли на Чолпонбая, грозя смять его... А вот уже нет бугорков, нет травы — ровная дорога впереди. Кругом тихо, только в ушах сплошной шум: у-у-у...

— Не заснул ли я? — искрой мелькнула мысль. — Скоро должно сгинуть, бесследно развеяться это проклятое наваждение, которое замутило сознание — и снова раздаются ласковый голос Остапа Черновола, строгий, но проникновенный говор старшего лейтенанта Горохова: «Береги себя», из-за поворота окопа выглянет комсорг Никитин, на радость всей девятой роте ввяжется в какой-то горячий спор Серго Метревели. А вон там следят за ним командир роты старший лейтенант Горохов, командир взвода Герман. Они, конечно, сейчас ждут, когда он поднимется. Он, Чолпонбай, снова встретится со всеми, увидит всех своих дружков. Стоит только преодолеть сковавшую тело тяжесть, вернуть привычное бодрствующее сознание...

Чолпонбай приник лицом к засыхавшим кустам горькой полыни, полыхнул острый запах, сухие комья земли прикоснулись ко лбу, холодком обдали его. Не лучше ли было бы полежать сейчас там, у подножья Кара-Моло, где бурлит в узком ущелье неприметная речка Кара-Бура? Горьковатая полынная меловая гора, скуповатая на ласку, обдавала холодом, острый запах полыни встряхнул сознание. Чолпонбай сделал свой выбор. И, бесповоротно решив, он почувствовал в сердце новый прилив сил, шевельнул плечами, чтобы освободиться от кажущегося сна, больно прикусил губу, стремясь этой болью заглушить другую — острую парализовавшую все движения, боль в груди. Медленно поднялся на ноги, держа в правой руке автомат, не сгибаясь, считая каждый свой шаг, пошел на дзот. Пулеметные и автоматные очереди чеканят: свалить, свалить, свалить!.. Остаются считанные метры. Уже видно, как от резких выстрелов дрожит в амбразуре бетонное крошево. Виден черный ствол пулемета. Шаг, второй, третий... Чолпонбай идет правее дзота, но неожиданно делает поворот и, качаясь, шагает к амбразуре. Он входит в полосу обстрела. «Только бы хватило сил дойти», — подумал Чолпонбай, зная, что он истекает кровью. Вместе с кровью куда-то уходят силы. Треск пулемета рядом. Выпрямился, поднял автомат над головой и, собрав последние силы , Чолпонбай приблизился к дзоту, взялся рукой за выступ, поднялся в полный рост и повалился на амбразуру. Сколько: десять, сто, а, может, и больше пуль прошили тело Чолпонбая? Глаза открылись, но перед ним ничего не было — темное пространство, в котором на миг мелькнуло виденье недавнего пути…

1958