Эгофутуризм Игоря Северянина

Ю. А. Ахмедова

Стилистические особенности произведе­ний Игоря Северянина во многом обусловлены реализацией лозунгов эгофутуриз­ма: «1. Душа — единственная истина. 2. Са­моутверждение личности. 3. Поиски нового без отверганья старого. 4. Осмысленные не­ологизмы. 5. Смелые образы, эпитеты, ассо­нансы и диссонансы. 6. Борьба со «стереоти­пами» и «заставками». 7. Разнообразие метров»¹.

1. В основе лирики И. Северянина лежит отражение эмоций и ощущений. Именно по­этому душа — основной концепт его творче­ства. Тем не менее в первых сборниках «ду­ша» — часто лишь литературный штамп. «Душа поэта» («Эст-Тойла»), «душа певца» («Раз навсегда»), «пыланье молодой вдохновенной души» («Врубелю») — частые образы русской классической поэзии. Северянин, говоря «душа поет» («Весенний день»), ис­пользует художественно-поэтическую фра­зеологию XIX века. Но в лучших произведениях северянинская «душа» приобретает яркую индивидуальность и становится по­стоянно меняющейся сущностью. Она спо­собна заключать в себе миры («Роллан»). Ее можно «погрузить в букет цветов» («Букет забвенья») или в «кружева вспененные» («Шопен»). «Душа вселенной» помещается в человеке («Тагор»), «вселенская душа» «в ненастный день взойдет как солнце» («Эпилог»). Глобальность, постоянная транс­формация — неотъемлемые атрибуты кон­цепта. Северянинская «душа» подобна воде: может литься («Диссо-рондо»), иссякнуть («Байкал»), в ней поток («Поэза маковых полей»), она солона прибоем («Крымская трагикомедия»). Материализация, метамор­фоза позволяют принимать душе любые формы и проявления: «грааль» («Уайльд»), «поэма» («Лермонтов»). Ассоциативный ряд ведущего концепта образно-эстетиче­ской системы основоположника эгофутуризма обусловлен полирецепторным вос­приятием, и невещественное становится ве­щественным, осязаемым, видимым и способ­ным совершать действия.

Особенность концепта «душа» — включе­ние этимологически близких структурно-се­мантических полей «воздух», «дыхание», «дух»: «Как дышит ночь душисто в душу Ванде!» («Ванда»); «Душа и воздух скованы в кристалле» («Бунин»). Итак, северянинская «душа» подобна воде и воздуху. «Прозрачность», физическое качество воздуха и воды, понимается как ясность смысла и «чи­стота». Семантика «прозрачности» — яркий положительный оценочный маркер: «Я гово­рю прозрачно» («Солнечный дикарь»); «В те времена, когда роились грезы // В сердцах людей, прозрачны и ясны» («Классические розы»). Разнообразие входящих в концепт «душа» структурно-семантических полей подтверждает его значимость для И. Северя­нина. Обращение к «душе» не просто дань традиции, декларативный лозунг. «Душа» — сущность всего, самое главное, «единствен­ная истина».

2. «Самоутверждение личности» — ло­зунг, декларативно заявленный в стихотворении основоположника эгофутуризма «Эпилог». Поэт, уподобляет себя Иисусу Христу, сыну Бога: «Среди друзей я зрил Иуду, // Но не его отверг, а месть». Для этой темы автором найдены языковые эквивален­ты. Старославянские элементы («повсеград- но», «взорлил», «тлен»), библейские обра­зы («голубь», «змея», «прозрение»), призыв к всеобщей любви (см.: «Лети голубка смело к змею! // Змея обвей орла в ответ!» — срав.: «Тогда волк будет жить вместе с ягненком и барс будет лежать вместе с козленком... И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи» (Исайя 11,6—8)) подтверждают мотив при­шествия нового пророка, равного Иисусу. «Эпилог» эпатирует читателя. Но смысл «Эпилога» в том, что человек способен на многое, нужно только сказать «Я буду!».

Лозунг «Самоутверждение личности» ре­ализуется в стихотворениях поэта, развива­ющих классическую тему русской поэзии XIX века «Поэт и толпа»: «Поэт», «Раз навсегда», «Сонет» и т. д. По стилистике и семантике они близки произведениям М. Ю. Лермонтова и А. С. Пушкина. Ассоци­ативно возникают в памяти строки из пуш­кинских «Поэт и толпа», «Поэту». Мотивы избранности и единичности, противопостав­ленности себя другим, «толпе» являются общими для вышеперечисленных стихотво­рений и знаменитого «Эпилога». В «Эпилоге» автор бравурен, резок, сочетает язык ве­ка XX, неологизмы с ярко выделяющейся и не менее экспрессивной старославянской лексикой. А по сути «Эпилог» — одно из стихотворений, посвященных теме «Поэт и толпа» и связанных единым пафосным на­чалом. Только в «Эпилоге» все подчеркну­то гротескно, эмоционально, экспрессивно и эпатажно.

Подлинное самоутверждение личности как таковой релевантно для позднего твор­чества И. Северянина, цикла «Медальоны» и поэмы «Солнечный дикарь». В «Медальо­нах» (цикл посвящен поэтам, писателям, композиторам) автор, обращаясь к творче­ству своих героев, стремится отразить вели­чие и красоту человеческой души, живитель­ную силу искусства, нравственные и эстети­ческие идеалы. Истинным человеколюбием, уважением к человеческой личности, отри­цанием убийства проникнуты строки «Меда­льонов» и «Солнечного дикаря».

3 и 4. Лозунг эгофутуризма «Поиски ново­го без отверганья старого» отражает влияние русской классической литературы XIX века на лирику И. Северянина. Преемственность проявляется в интертекстовых связях, общ­ности тематики («Поэт и толпа», «Роль поэта в обществе»), употреблении книжной речи, архаизмов, старославянизмов и варва­ризмов (вкрапление в текст отдельных фран­цузских слов и фраз свойственно многим писателям XIX века и релевантно для И. Се­верянина). Как упоминалось ранее, стилистическая отнесенность части фразеологии основоположника эгофутуризма обуслов­лена художественно-поэтической фразеологией XIX века. Когда в «литературном языке» установился «ряд типических выра­жений, делавшихся далее предметом... под­ражания для авторов последующих... Поэт не пишет стихов, а поет их. Символ его твор­чества лира»². «За струнной изгородью ли­ры» И. Северянин «провозглашается коро­лем», его «лира» «плачет», «хохочет», «сла­вит». Характерны и метафоры «с заранее готовой образностью» с семантикой «пе­ния»: «Но большинство из лириков — без лиры, // И песни их звучат не из груди» («Собратья») и т. д. Преемственность прояв­ляется в использовании абстрактной лекси­ки, в том числе персонифицированной. Сравним: «Веселых призраков влекла: // Любовь с прелестными дарами, // С алмаз­ным Счастие ключом, // И Слава с звездны­ми венцами» (В. А. Жуковский «Мечты»), «Несчастью верная сестра, Надежда в мрач­ном подземелье» (А. С. Пушкин «В Сибирь») и «Да царят над миром Солнце и Любовь» (И. Северянин «Пляска Мая»), «Моя прин­цесса — моя Мечта» (И. Северянин «Увер­тюра»). Для персонификаций века XIX ха­рактерны торжественность, высокая эмоци­онально-экспрессивная окраска и аллего­ричность, а значит, статичность ассоциаций. И. Северянин (особенно в позднем творчест­ве) воспринимает персонифицированные понятия как оживающие и способные к дей­ствиям сущности, не статичные и не предска­зуемые: «Когда в поэты тщится Пастернак // Разумничает Недоразуменье» («Пастер­нак»), «Когда же свой оскал явила Смерть...» («Блок»), «Теперь тебя, свои покинув норы, // Готова славить даже Суета» («Бетховен»). Опираясь на традиции русской литерату­ры, основоположник эгофутуризма создает собственную образность, отражающую его картину мира.

Интересно у И. Северянина строение не­которых групп неологизмов. Передавая при построении целостного образа оттенки смысловых элементов, автор использует сращение наречий и имен прилагательных (наречий) при дефисном написании слова. Метафорические эпитеты отражают автор­скую оценку образа, видение и ощущение (синестезия образного ряда) мира: «море благостно-закатно», «улыбка безлучно-стальная», «воздух лазурно-крылат», «ли­лово-изнеженный крен», «ало-желчный лесосон» и т. д. Поэт максимально наполня­ет слово, совмещая наглядно-чувственные и понятийно-логические компоненты. Не­разрывность впечатления, внутреннее един­ство, гармония метафоры подчеркиваются дефисным написанием сложных прилагательных. Данный способ словообразования «на русской почве широкое развитие полу­чил особенно под пером Жуковского»³. И. Северянин дает понятие новой поэтиче­ской содержательности, создавая «новое без отверганья старого». Занимаясь слово­творчеством, автор активно использует сло­жение и интерфиксацию (старославянский по происхождению способ деривации): «оркестромелодия», «эготворчество», «злато-полдень», «юнокудрость» и т. д. Образова­ние глагола и глагольных форм от существи­тельного при помощи префикса о- — характерный северянинский прием — более оригинален. Префикс передает семантику метаморфозы, изменения действительности (природы) и полного, глубокого восприятия этого человеком: «Июль блестяще осенокошен (...) Я онебесен! Я онездешен!» («В осенокошенном июле»). Для современного рус­ского языка и литературы XIX века такая словообразовательная модель не продук­тивна. Но в «Полном Церковно-Славянском словаре» (1900) Г. Дьяченко много подоб­ных примеров: «онебесити», «онеистовити», «онеплодствитися». Богатство русского, церковнославянского языков и талант сло­вотворчества послужили основой для созда­ния оригинальных, эмоционально окрашен­ных, наполненных экспрессией окказиона­лизмов.

И. Северянин, стилизуя текст, зачастую включает образность героев своих произве­дений и с помощью деривации превращает ее в элемент собственного идиостиля, на­пример: «Его уста — орозненная язва» («Уайльд»). Окказиональный оксюморон «орозненная язва» — аллюзия на «Балладу Редингской тюрьмы» О. Уайльда, в которой из мертвого тела персонажа прорастает «Из сердца — стебель белой розы, // И крас­ной — изо рта». В идиостиле И. Северянина интертекстовые связи, элементы поэтики XIX века органично сочетаются с авторски­ми образами, тропами, фигурами, окказиональной лексикой.

5. Лозунг «Смелые образы, эпитеты, ассо­нансы и диссонансы» требует пояснения. Под «ассонансами» И. Северянин понимает созвучие, повтор гласных или согласных звуков, под «диссонансами» — сочетание звуков, вызывающих ощущение несогласо­ванности. Семантико-фонетические единст­ва с элементами какофонии встречаются в его произведениях не часто — например: «Так: ядосмех сменяла скорби спазма» («Уайльд»). Какофонический эффект (пере­избыток свистящих) иллюстрирует отрица­тельную семантику слов, передает чувства героя или автора, показывает, какова эта «скорби спазма».

Ассонансы, как стремление к внутренней гармонии стиха, релевантны для основопо­ложника эгофутуризма и являются домини­рующим фонетическим приемом в тексте: «Месяц гладит камыши // Сквозь сирени ша­лаши... // Все душа, и ни души. // Все — меч­ты, все — божество, // Вечной тайны волшеб­ство, // Вечной жизни торжество. // Лес — как сказочный камыш, // А камыш — как лес-малыш. // Тишь — как жизнь, и жизнь — как тишь. // Колыхается туман — // Как мечты моей обман, // Как минувшего ро­ман... // Как душиста, хороша // Белых яб­лонь пороша... // Ни души, и все — душа» («Nokturn»). Многоуровневая аллитерация. «Ш» доминирует (звук входит в ведущий концепт творчества и стихотворения — «ду­ша»). Аллитерации второго порядка («в», «к», «м», «д», «с»), организуют семантико­-фонетические поля терцетов. Ноктюрн — многочастное инструментальное музыкаль­ное произведение, каждый звук сонета ассо­циируется с голосом какого-либо инстру­мента, сопровождающего основное звуча­ние «ш» в своем терцете. Аллитерация «ш» организует мелодику стиха, передает основ­ные тоны — легкий шелест камыша, звуча­ние ночной тишины («Nokturn» от латин­ского nocturnus — ночной). Музыкальность определяется и перетекающими друг в дру­га, плавно меняющимися ассонансами: «а», «ы», «у» (первый терцет), «о», «е» (вто­рой терцет), «е», «а», «ы» (третий терцет) и т. д.

Значение «ассонансов» разнообразно: конструирование семантико-фонетических единств, ассоциативных и интертекстовых связей, горизонта ожидания, эмоциональ­но-экспрессивное окрашивание текста, пе­редача звучания и затихания, отсутствия звука.

Первая часть лозунга «смелые образы и эпитеты» реализуется через метафоры, сравнения, прозопопеи, ассоциации, синестетические образы, противопоставления и оксюмороны. Все это представляется по­этической трансформацией потока ощуще­ний: «Все эти краски ароматов, всю филиг­ранность настроений // Я ощущаю белой но­чью у моря, спящего в стекле, // Когда, не утопая, тонет лимон луны в его сирени // И, от себя изнемогая, сирень всех нежит на земле» («Berceuse сирени»). Конкретизация лексики, ее овеществление, объясняется полирецепторным восприятием автора. Сине­стезия образного ряда — характерная черта идиостиля И. Северянина. Для него свойст­венно восприятие нематериального, невеще­ственного как материального («филигран­ность настроений»), обладающего цветом («краски ароматов»), движением («лимон (отражение) луны тонет»), запахом и спо­собным иметь человеческие качества и эмо­ции («сирень (цвет моря) нежит»). Эмоции, чувства часто передаются метафорой со зна­чением «течения», «воды», что подчеркивает полноту, всеобщность потока ощущений: «И цветущей волной деревень // Заливает нас в мае сирень» («На земле в красоте»), «Слух пьет узор нюансов увертюр» («То­ма»), «Еще хрустальные сочатся капли // Ключистого таланта босяка» («Горький»). Метафоричность речи обусловлена не жела­нием украсить стих. Метафора — это перене­сение информации на другой уровень пони- мания⁴, восприятие информации на другом уровне ощущения. Троп звучит, когда чело­век не просто говорит, но и чувствует подоб­ным образом.

6. Лозунг «Борьба со «стереотипами» и «заставками» репрезентуется как стилис­тическая установка: «А потому, что явный вызов // Условностям — в моих стихах // И ряд изысканных сюрпризов // В каприз­ничающих словах. //... Бранили за смешенье стилей, // Хотя в смешенье-то и стиль! // Чем, чем меня не угостили! // Каких мне не дали «pastilles»!» («Двусмысленная слава»). А стилистическая установка отражает кар­тину мира. Реальность поэта полна противо­речий и многогранна, и для него релевантна контаминация различных приемов и тропов. Многослойность конструкций компаратив­ных тропов представляет объемное видение мира, каждая часть и движение которого конструируются определенным лингвисти­ческим элементом, имеющим одну или не­сколько функций. Постоянно изменяющий­ся мир и восприятие мира человеком лежат в основе лирики И. Северянина, что явно декларируется в стихотворении «Гармония контрастов»: «Познал восторг — познай страданье. // Раз я меняюсь — я живу... // Застыть пристойно изваянью, // А не живо­му существу!» Строки фактически дублиру­ют утверждения французского философа Анри Бергсона (1859-1941) из книги «Твор­ческая эволюция»: «Мы только ищем точный смысл, какой придает наше сознание слову «существовать», и мы находим, что для со­знательного существа это значит изменять­ся...», «Ибо «я», которое не меняется, — не длится; и психологическое состояние, оста­ющееся тождественным самому себе, пока не сменится следующим состоянием, — так­же не длится»⁵, т. е. перестать изменяться — значит перестать жить. Влиянием философ­ских воззрений А. Бергсона также можно объяснить сложность и многослойность конструкций фигур и тропов в лирике осно­воположника эгофутуризма.

Лозунг «Борьба со «стереотипами» и «за­ставками» подтверждается созданием оксю­моронов, демонстрирующих оригинальность мышления автора и парадоксальность дейст­вительности. А в ней «разумничает Недо­разуменье» («Пастернак»), ее заполняет «живучая нежить» («Прутков»), а «живо­творящие лучи» солнца «смертельны» («Со­логуб»). Однако человек может «любить Любовь и Смерть» («Блок») и «воплощать невоплощаемое» («Бетховен»). Многообра­зие оксюморонов — не только следствие обостренного и контрастного восприятия мира, но и попытка объединить противоре­чия, создав его единую картину.

7. Лозунг «Разнообразие метров» И. Се­верянин реализует, экспериментируя с раз­личными стихотворными формами. Стансы, триолет, октава, рондо, рондель, секстина, квинтина, сонет и т. д. широко представлены в его лирике. Классические размеры любимы основоположником эгофутуризма, о чем он пишет в «Поэзе о старых размерах». Следу­ет отметить жанровое разнообразие и си­нестезию при создании новых стихотвор­ных форм/жанров: «Nokturn», «Berceuse», «Интермеццо», «Увертюра», «Хабанера», «Рондо», «Фантазия», «Серенада» непо­средственно связаны с музыкой; «Эскиз», «Акварель» как преломление зрительных ассоциаций раскрывают цветовую гамму образов. Баллады, элегии характеризуют И. Северянина как наследника русской и об­щеевропейской литературной традиции, га- зэллы содержат элементы поэзии Востока. Оригинален жанр поэзы. Отличительные черты: экспрессия, эмоциональность, гло­бальность настроения или смысла, динамика в развитии темы, четкость образов, стремле­ние к оригинальности рифм, устремленность в будущее, лиризм, ярко выраженная пози­ция «я», харизматичность образа автора. Стремление к оригинальности рифм, разно­образие рифмовки и жанров, мастерское владение просодией текста и мелодикой сти­ха представляют Игоря-Северянина одним из талантливейших поэтов XX века.

¹ Северянин И. Стихотворения и поэмы. М., 1990. С. 384.

² Булаховский Л. А. Русский литературный язык первой половины XIX. Киев, 1957. С. 27.

³ Там же. С. 328.

⁴ См.: Флоря А. В. Русская стилистика : Словообразование. Лексикология. Семанти­ка. Фразеология : курс лекций. Орск, 2003. С. 47.

⁵ Бергсон А. Творческая эволюция. М., 2001.