Михаил Петрович Погодин
И. Г. Добродомов
М. П. Погодин родился 11 (23) ноября 1800 г. в Москве в семье крепостного крестьянина Петра Моисеевича Погодина, отпущенного на волю в 1806 г.
Получив первоначальное образование дома, затем окончив Московскую губернскую гимназию, Михаил Петрович поступил в 1818 г. учиться на словесное отделение Московского университета.
На молодого студента большое влияние оказал профессор словесности, древностей, всемирной истории, географии, статистики и коммерческих наук чудаковатый Иван Андреевич Гейм (1758-1821), ректор университета, автор хрестоматий, учебников по грамматике и многоязычных словарей.
Одним из любимых учителей Погодина был видный русский филолог, историк-археограф Роман Федорович Тимковский (1785-1820) — ординарный профессор кафедры греческой и римской словесности, занимавшийся также изучением и изданием русских памятников письменности.
Сильное научное воздействие М. П. Погодин испытал со стороны ординарного профессора красноречия, стихотворства и языка российского, декана словесного отделения Московского университета, поэта, критика, теоретика литературы и переводчика Алексея Федоровича Мерзлякова (1778-1830), автора песен, в том числе ставшей народной «Среди долины ровныя...». Следуя своему кумиру, молодой кандидат Московского университета, окончивший курс в 1821 г., весьма активно занимается переводческой и литературной деятельностью.
Дружба с однокашником Ф. И. Тютчевым предопределила то, что особое внимание Погодин уделяет немецкой литературе, сближается с московским философским кружком «любомудров».
В Московском университете среди учителей М. П. Погодина выделялся своими познаниями и неизбывным методологическим скептицизмом ординарный профессор (т. е. заведующий кафедрой) теории изящных искусств и археологии М. Т. Каченовский (1775-1842), впоследствии ректор, с которым сначала, после окончания университета, несмотря на идейные разногласия, были хорошие отношения (М. Т. Каченовский печатал литературные труды молодого литератора в своем «Вестнике Европы», рекомендовал его в ученые общества). Впоследствии они осложнились принципиальной полемикой по научным историческим проблемам и личной неприязнью на базе научных взглядов.
Постепенно центральное место в весьма обширном круге интересов молодого литератора занимает русская история. При этом он начинает — под влиянием сочинений А. Л. Шлёцера — критически относиться к высоко ценимому им Н. М. Карамзину, дело которого по созданию русской истории М. П. Погодин продолжал всю жизнь. Ученый довольно часто обращался к многогранным трудам и личности H. М. Карамзина, что отразилось в целом ряде статей о нем и в фундаментальных двухтомных материалах для биографии «H. М. Карамзин, по его сочинениям, письмам и отзывам современников» (М., 1866).
В защищенной в марте 1825 г. магистерской диссертации «О происхождении Руси. Историко-критическое рассуждение» молодой историк много внимания уделяет филологическим доводам в анализе исторического материала.
Положения норманнской теории происхождения Руси он отстаивал в течение полувека оставшейся ему жизни, вступая в споры с историками Н. И. Костомаровым, Д. И. Иловайским и С. А. Гедеоновым. Споры привлекали внимание не только историков, но и широких кругов русской образованной публики. В историю науки и культуры вошел публичный диспут М. П. Погодина и Н. И. Костомарова по варяжскому вопросу в 1860 г.
В качестве докторской диссертации М. П. Погодин представил разыскание «Нестор, историко-критическое рассуждение о начале русских летописей» (М., 1839), которое было посвящено известному чешскому слависту П.-Й. Шафарику. Оно вызвало несколько откликов в печати и на основании одобрительного академика Ф. И. Крута было удостоено Демидовской премии.
В 1824 г. по заданию канцлера графа П. Румянцева М. П. Погодин перевел русский язык историко-критическое исследование патриарха славянской филологии Й. Добровского «Кирилл и Мефодий, словенские первоучители», вышедшее в 1825 г. в Москве без указания переводчика, с правкой А. X. Востокова. В 1826 г. вместе с С. П. Шевыревым он сделал перевод с латинского «Грамматики языка славянского по древнему наречию, на коем россияне, сербы и другие славяне греческого исповедания, и долматы глаголиты римского исповедания имеют церковные книги» того же Й. Добровокого (вышел в Петербурге в 1833-1843 гг.). Позже под руководством М. П. Погодина О. М. Бодянским был переведен на русский язык капитальный труд П.-Й. Шафарика «Славянские древности» (т. 1-2, М., 1837-1847).
Интерес к кирилло-мефодиевской проблематике, к проблемам славянского просвещения М. П. Погодин сохранил на всю жизнь и неоднократно к ней возвращался. Это как бы центр его славистических интересов в их научной части.
Совершаемые М. П. Погодиным с середины 30-х годов почти регулярные поездки за границу и по России завершаются публикацией отчетов и путевых заметок, где чрезвычайно усиливается публицистическая направленность материалов. После поездок по славянским землям он стал активным деятелем славянского единения, в котором, по его мнению, Россия должна была играть решающую роль.
Как историк М. П. Погодин опирался преимущественно на текстовые исторические источники, что требовало понимания древнего языка, которое у нашего историка было довольно хорошим. Еще в начале своего жизненного пути он неоднократно обнаруживал пристальное внимание и к языковедческой проблематике на базе русского языка.
В 1823 г. молодой ученый проявлял большой интерес к вопросам составления русской грамматики и после знакомства с грамматическими материалами И. И. Греча, опубликованными позже, высказал о них весьма отрицательное суждение.
В Трудах Общества любителей российской словесности (М., 1826. Ч. VI. — Кн. 16, — С. 169-182) он напечатал статью «Об употреблении наречий уже и ещё», где была предпринята первая попытка дать подробный анализ семантики этих двух довольно трудных для описания слов. Приходится только пожалеть, что эти наблюдения молодого ученого над семантически трудными словами остались неизвестными нашим современным лингвистам, которые занимаются этими проблемами.
При избрании в действительные члены этого общества (по представлению М. Т. Каченовского) М. П. Погодин говорил о том, что в дальнейшей его намерения лежат преимущественно в области русской грамматики. Но занятия исторической наукой отодвинули языковедческие вопросы в сторону. Иногда даже сам ученый заявлял (по словам его многолетнего друга и полемиста М. А. Максимовича) о своей чуждости филологической проблематике: «Я не филолог, а историк», — или: «филология не мое дело». Но фактически это было не так: в филологических проблемах историк был хорошо осведомлен и зачастую их успешно решал. Так, не чуждался М. П. Погодин и топонимических разысканий. Правда, его работы по этой проблематике, например, заметка «О происхождении имени Москва» (Московский вестник — 1829. — Ч. 3. — С. 86-89), отражали тогдашний уровень топонимических исследований и сохраняют сейчас интерес лишь с точки зрения истории топонимики.
Лишь очень редко своим разысканиям историк придавал филологическую окраску. Из таких работ можно назвать его заметку «Откуда происходит имя хамовников» (Москвитянин. — 1843. — Ч. VI. — № 12. — С. 414) в связи с московским топонимом Хамовники. После заметки М. П. Погодина, воспользовавшегося и материалом И. Д. Беляева, термин хамовники «ткачи (разного белья)» попал в словари, начиная с академического словаря 1847 г., но имя первооткрывателя этого древнего слова было забыто. Важные исторические термины стали у М. П. Погодина объектом чисто филологического анализа, но даже этот подход, при котором в работе раскрывается значение слов, а не связанные с ним изменчивые понятия, он предпочитает называть историческим, в частности в статье «Опыт исторического объяснения древних слов дань, путь, полюдье, погородье, дар, ходить» (Известия по Отделению русского языка и словесности имп. Академии наук. - СПб., 1853 — T. II.— Вып. 10. - Стб. 328-341).
Однако таких специальных разысканий о значении старинных слов у историка мало, большая часть его суждений о древнерусских словах преимущественно терминологического значения рассеяна по его многочисленным книгам, статьям, рецензиям сугубо исторического содержания, что делает их труднообозримыми, и они не всегда учитываются современными исследователями и лексикографами. Приведем один пример.
В академическом семнадцатитомном «Словаре современного русского литературного языка» содержится ошибочно истолкованный древнерусский термин сеунч: «В древней Руси — гонец, вестник» (ССРЛЯ - М.; Л., 1962,- Т. 13. - Стб. 734). М. П. Погодин уже давно правильно раскрыл семантическое содержание этого редкого слова. В рецензии на изданную И. Д. Беляевым «Книгу сеунчей 1616 года» М. П. Погодин четко указал, что вошедшее в этот документ тюркское слово сеунч надо понимать не как «гонец, вестник», а как «весть», точнее «радостное известие, донесение, реляция», делая к последнему слову ядовитое примечание: «Странно в этом отношении, как у нас одни иностранные слова вытеснялись другими, и когда же они уступят место русским чистым?»
Замечательный историк особое внимание уделял сбору фактического материала, на котором строилась историческая наука, отсюда его постоянный интерес к собиранию, публикации и анализу предметов старины, особенно старинных рукописей, большая коллекция которых была собрана ученым и продана им в Императорскую публичную библиотеку в Петербурге, где эта коллекция находится и сейчас, но, к сожалению, остается пока описанной не полностью и недоступной для пользования.
Ученый много занимался изданием памятников древнерусской письменности, причем он сам в значительной степени совершенствовал методы их издания. Его ранние публикации считаются сейчас уже устаревшими. К ним относится и «Псковская летопись, изданная на иждивении Общества истории и древностей российских, при Московском университете, М. Погодиным» (М., 1837). Однако же там содержатся отдельные правильные прочтения, не перешедшие в более поздние издания псковских летописей. Например, во фразе Псковской I летописи «присла князь мьстерь ризскыи своих послов ... и толка своего Инърика» (1463 г.) М. П. Погодин правильно прочитал сочетание союза и со словом толкъ «переводчик», в то же время более поздние издатели увидели здесь невразумительное слово итолка, которое в форме итолокъ даже попало в древнерусские словари, и понадобились дополнительные усилия историков и филологов, чтобы это слово-призрак вывести из словарей древнерусского языка, хота при учете мнения М. П. Погодина иллюзорное слово не появилось бы вовсе.
Много внимания М. П. Погодин уделял памятнику XII в. «Слово о полку Игореве», в подлинности которого ученый не сомневался, но и не боялся высказывать смелых гипотез для объяснения его темных мест. Например, он считал, что в «Слове» нашла свое отражение скальдическая поэзия скандинавов.
Историк М. П. Погодин постоянно затрагивал филологические вопросы и предлагал свои решения, которые впоследствии оспаривались и вызывали длительные дискуссии, продолжающиеся даже в наши дни.
До сих пор обсуждается так называемая «погодинская гипотеза» о смене населения Киева в послемонгольское время, когда опустошенный монгольским погромом Киев и его окрестности были постепенно заселены выходцами с западных территорий Руси, попавших под литовскую и польскую эгиду и испытавших влияние новых властей и их культур. Эта полуторавековая дискуссия началась сразу в нескольких изданиях публикацией письма М. П. Погодина к И. И. Срезневскому «Записка о древнем языке русском».
Заслуживает внимания многолетняя дружба М. П. Погодина с его сверстником, замечательным писателем и лексикографом В. И Далем (1801-1872), которому М. П. Погодин активно помогал в составлении «Толкового словаря живого великорусского языка», в его печатании и немало сделал для достойной оценки этого великого труда Академией наук. Раньше такую же заботу он проявлял об оценке трудов своего старшего современника филолога Г. П. Павского (1787-1863), который в 1859 г. во многом благодаря этому стал академиком.
На склоне лет в газете «Русский» (1868) ученый вспоминает о своих старых филологических (любословных, по его терминологии) увлечениях и помещает там несколько материалов под общим названием «Заметки по языку» с посвящением некоторых заметок В. И. Далю, который побудил М. П. Погодина «отыскивать и собирать свои заметки». На страницах этой же газеты состоялся обмен мнениями относительно употребления заимствованных слов между издателем и В. И. Далем, который закончился призывом М. П. Погодина к общей борьбе с злоупотреблениями иностранными заимствованиями.
Активное участие М. П. Погодина в общественной жизни России, многочисленные публицистические статьи делали его заметной фигурой на протяжении более полувека. Эта активная деятельность в русской литературе не прошла бесследно и для русского языка.
Хорошо известно, что благодаря именно М. П. Погодину вошло в русский литературный язык публицистическое слово свистопляска.
Похоже, что именно М. П. Погодину мы обязаны распространением ставшего весьма популярным в 1860-х гг. слова гласность в значении «права каждого выражать свои мнения относительно разных правительственных мер и учреждений», как определил его П. И. Кеппен, который дает это определение в выписке из газеты «Санкт-Петербургские ведомости» (1862. — № 194). Специально занимавшийся историей слова гласность Ю. С. Сорокин начинает историю слова именно с этой цитаты, хотя М. П. Погодин употребляет его гораздо раньше, причем как слово еще необычное, подавая его курсивом.
В письме «О влиянии внешней политики на внутреннюю» (сентябрь 1854 г.) М. П. Погодин говорит о пользе гласности в качестве единственного эффективного средства от бюрократических язв в весьма трудное для России время Крымской войны (1853-1856):
А лекарство на первой случай легкое, удобное и безопасное, общее, специальное для облегчения, если не для исцеления всех болезней, естественных и искусственных, своих и наносных, для борьбы с внешними врагами, войною и неутралитетом, для борьбы со внутренними врагами, которые для нас гораздо опаснее и вреднее, есть гласность, то есть, то лекарство, которое под угрозой казни запрещала нам западная наша политика.
Посредством гласности будут вразумляться начальники, посредством гласности будет приобретать, со всех сторон, лучшие и вернейшие сведения правительство, посредством гласности будут делаться известными способнейшие люди, казниться злоупотребление, посредством гласности возродится и утвердится общественное мнение!
В более позднем письме «Царское время» (17 апреля 1855 г.) он развивает свои мысли о гласности:
Вторая задача определить, в какой степени может быть допущена гласность, в видах предохранения правительственных и прочих решений от произвольности и учреждения над ними новой необходимой инспекции — бдительного общего мнения, без которого само правительство остается часто во тьме.
Эта гласность, в пределах благоразумной осторожности, доставит еще государю и его ближайшим сотрудникам средства узнавать людей, которых при прежней системе узнавать было невозможно...
Слово гласность употреблялось как весьма популярное, его можно считать как бы «ключевым словом» начала эпохи реформ Александра II, характерным для этого времени, что и отмечалось тогда в литературе. Но частое употребление слова накладывало на его семантику качество выветривания и деградации, и это стало хорошо видно уже в начале 60-х годов.
Известный русский историк, философ и публицист Б. Н. Чичерин упомянул слово гласность в числе словесных ярлычков у оппозиционного либерализма 50-60-х годов вместе со словами и сочетаниями община, мир, народ, выборное начало, самоуправление, общественное мнение.
Резкую оценку этому слову дал А. А. Григорьев, который в письме Н. Н. Страхову от 19 января 1862 г. писал: «Гласность, свобода — все это в сущности для меня слова, слова, бьющие только слух, слова вздорные, бессодержательные».
Не лишено любопытства то обстоятельство, что пущенное в обиход М. П. Погодиным слово гласность испытало период оживления и активного употребления в наши дни и что его судьба сейчас была аналогична.
М. П. Погодин принимал активное участие в современных ему литературных и ученых периодических изданиях: «Вестник Европы» М. Т. Каченовского, «Сын отечества», «Записки и труды Общества истории и древностей российских», «Отечественные записки» П. П. Свиньина, «Северная пчела», «Журнал Министерства внутренних дел», «Молва», «Телескоп», альманахи «Северные цветы», «Комета Белы» и «Новоселье», «Ученые записки императорского Московского университета», «Отечественные записки» А. А. Краевского, «Русская беседа» А. И. Кошелева, «Архив исторических и практических сведений, относящихся до России» Н. В. Калачева, «Парус» И. С. Аксакова, «Русский мир», труды Московского археологического общества «Древности», «Вестник Европы» М. М. Стасюлевича и др.
Сам М. П. Погодин издавал самостоятельно или в сотрудничестве с другими целый ряд периодических изданий: карманная книжка на 1826 год для любительниц и любителей русской словесности «Урания», журнал (и альманах) «Московский вестник» (1828-1830) и параллельно «Русский зритель» (1828-1830); «Московский наблюдатель»; «Русский исторический сборник» (1837-1844), преобразованный в 1845 г. в «Чтения в Обществе истории и древностей российских»; «Москвитянин», программный литературный сборник «Утро» (1859, 1866, 1868) как продолжение «Москвитянина», политическая и литературная газета «Русский» (1867-1868). Во время холеры 1830 г. М. П. Погодин при газете «Московские ведомости» издавал «Ведомость о состоянии Москвы».
Ученый был действительным членом Российской академии с 1836 г. и Академии наук с 1841 г., а также почетным членом русских и иностранных университетов и обществ.
Как показывает неоконченная биографическая книга историка Η. П. Барсукова «Жизнь и труды М. П. Погодина» в 22 книгах, доведенная до 1864 г. (СПб., 1888-1910), герой этой обширной биографии постоянно находился в центре русской культурной и общественной жизни, он соприкасался со многими деятелями русской культуры и о некоторых из них оставил интересные воспоминания.
Следует учесть, что М. П. Погодин во всех своих публицистических статьях занимал свою собственную позицию, которая одинаково была неприемлема как для левых, так и для правых сил, поэтому он подвергался критике как со стороны одних, так и со стороны других. При этом особенно активно его критиковали левые революционные публицисты, поэтому во всех справочных изданиях господствует указание на консервативность взглядов М. П. Погодина, но при этом обычно не говорится о его участии в заграничных революционно-радикальных изданиях и активных контактах с их издателями.
Противоречивость фигуры М. П. Погодина обнаружилась во всех сферах его деятельности, что весьма затрудняет задачи историков в оценке его значимости в науке и литературе. Богатейшее наследие М. П. Погодина во всех сферах его творческой активности остается пока по достоинству неоцененным. Во всех областях своей многогранной деятельности он оставил заметные следы, но ее глубокая и беспристрастная оценка еще не проведена, поэтому полная оценка его заслуг — а они несомненны — еще впереди.
Л-ра: Русский язык в школе. – 2000. – № 6. – С. 94-99.
Критика
