​Александра Воронина. Дом акриловых мыслей

В занавешенных цветными шторами окошках лавки мигал теплый свет. Мерка заработался допоздна, облекая новое воспоминание в акриловую фигурку. Он поднес «рыбку» поближе к лампе, стеклянные бока тускло блеснули, и старик вздрогнул: перед глазами вновь пронеслись жуткие картины, заключенные в перламутровый шарик памяти.

— Вот ведь… — хозяин лавки сдержал ругательство, вспоминая события минувшего дня.

Утром Мерка ушел на рынок за овощами, в пух и прах разругавшись с горланистой торговкой, всучившей ему подмерзшую свеколку, а когда вернулся, обнаружил на крыльце нетерпеливо переминающегося гостя.

— Доброго дня, уважаемый, — старичок отпер замок и с усилием толкнул тяжелую дверь, наполнив лавку звоном ветряных колокольчиков. — Чем интересуетесь?

Незнакомец с опаской посмотрел на резную, по-детски расписанную красками табличку над входом, закачавшуюся из стороны в сторону, и поскорее вошел следом за хозяином.

— Доброго. Увидел объявление на площади: «Куплю-продам воспоминания» и решил предложить вам свою историю.
— Вот как, — Мерка неспеша пристроил продукты на дубовый стол, сдвинув корзиной инструменты и оглядел гостя. Широкие мозолистые ладони, обветренное загорелое лицо и еле ощутимый запах рыбы наводили на мысли о море. Старик скучающе произнес, — история о шторме или о богатом улове? Сожалею, их у меня целый стеллаж.
— О морском чудище, — серьезно ответил рыбак, сохраняя непроницаемую мину. Лишь побелевшие костяшки стиснутых кулаков выдавали нервозность.
— Хм, — внимательные глазки Мерки азартно загорелись, сделав невысокого старичка со смешной бородкой похожим на сказочного гнома.

Сам Мерка никогда не ходил в море. Хозяин лавки вообще мало где побывал, кроме рынка да близлежащих сёл. Он, в отличие от многих, так и не посетил знаменитый Ясневый Град, славящийся живыми фонтанами, не забирался на вершину Гребенчатых гор, о которой грезили все храбрые юнцы. Да и зачем? За свою долгую жизнь Мерка видел всё это десятки раз в воспоминаниях клиентов. Но историю о чудище ему предложили впервые.

Воспоминания, от которых стынет кровь, любили заскучавшие аристократы, выкладывая за впечатления баснословные деньги. После продажи «Бойни в старом лесу» Мерка смог заплатить местным мужикам за постройку новой баньки.

Старик услужливо пододвинул к гостю табурет:
— Пожалуйста, присаживайтесь, уважаемый. Сейчас посмотрим на вашего монстра.

Хозяин лавки засуетился, соединяя между собой трубки, линзы и склянки, которые доставал с разных полок. Схватил ободок из проводов и с удивлением обнаружил на ладони темно-серую полосу. Да уж, давненько к нему не приходили со стоящими историями, агрегат изрядно запылился. С силой подув на него, Мерка для верности еще протер Эрдос краешком камзола, и, решив, что и так сойдет, нацепил ободок на голову незнакомца.

Рыбак осторожно, кончиками огрубевших пальцев, ощупал машинку воспоминаний:
— Никогда не видел Эрдос.

Мерка по-доброму усмехнулся. То, чего бы не видел он, можно по пальцам пересчитать. Старик установил подставку с линзами перед лицом гостя, подкрутил винтики и устроился напротив.
— Подбородочек вот сюда, пожалуйста. Так, сейчас, сейчас. Сосредоточьтесь и представьте событие как можно подробнее. Не спешите. Нет-нет, не жмурьтесь! Смотрите в линзы, как я.

Немного погодя, Мерка увидел картинку. Сначала она была размыта, но со временем становилась все четче и четче. Пока это лишь отголосок воспоминания — без звуков, запахов и ощущений.

Шторм. Сейнер зарывается носом, по палубе перекатываются тонны соленой воды. Страховочный пояс срывается, и мощная волна тащит рыбака в море. Неприятная ситуация, но торговец за свою долгую жизнь видел множество подобных историй. Картинка постепенно меркла: рыбак захлебывается и вот-вот потеряет сознание.
Мерка разочарованно вздохнул. Очередная пустышка.
Но следующий кадр — размытый, пресный и в то же время неописуемо жуткий, — заставил старика широко распахнуть глаза и задержать дыхание. Из пучины к утопающему стремительно приблизился чешуйчатый женский силуэт. Существо протянуло когтистую руку и рвануло рыбака за край спецовки, из кармашка которой выпала монетка. Последнее, что помнил человек, прежде чем разум заволокла чернота — как Это притянуло его к своему лицу и заорало, раскрыв широкий рот со множеством острых клыков.

— Как вы спаслись? — просипел Мерка, силясь успокоить быстро бьющееся сердце.
— Не знаю. Перед выходом в море дочка подарила мне странную монетку и уговаривала остаться. Там, якобы, сирены. Да кто же поверит детскому вздору? — мужчина тяжело дышал, его бил озноб.
— Так, — торговец быстро просчитал в уме возможную прибыль и назвал цену, не унизительную, но и далеко не самую высокую за уникальную историю человека, — куплю за семь золотых. Вот, распишитесь на этой бумаге. Здесь говорится, что вы добровольно передаете воспоминание и ознакомлены с тем, что никогда о нем не вспомните.

Рыбак с силой потер лицо, прогоняя дрожь, пробежался взглядом по строчкам договора и поставил размашистую подпись: «Ланзо Обермаат». Протянул листок торговцу и распихал монетки по внутренним карманам. Семь золотых! На эти деньги можно купить корову, построить сарай и привезти жене и дочке новые платья. Честно сказать, сначала Ланзо был готов и задаром отдать ненавистное воспоминание, изводившее его по ночам. Он ведь даже работать больше не мог. Шутка ли, рыбак, боящийся моря? А семь золотых — это, конечно, отличная сделка.

Откуда Ланзо было знать, что Мерка рассчитывал продать его историю, как минимум, за восемьдесят.

И вот сейчас, в ночи, при тусклом свете ламп, торговец завершал работу. Он обмакнул кисточку в синюю краску, пахнущую льняным маслом, и нанес последние полосы чешуйчатого узора.

Под перелив ветряных колокольчиков открылась дверь. Мерка никогда не прогонял поздних гостей, ведь клиент есть клиент. Старик отложил «рыбку» и привычно вежливо поинтересовался:
— Вечер добрый. Чего изволите?

В лавке никого не было. Мерка нахмурился.

— Здравствуйте, а к вам моя мама не приходила? — где-то рядом пропищал тоненький голосок.

Торговец привстал, перегнувшись через стол, и увидел Лиру. Она куталась в изношенную курточку, которая уже была ей мала и с надеждой заглядывала в глаза доброго дедушки.

Мерка тяжело и грустно вздохнул. Малышка забегала к нему почти каждый день, за исключением случаев, когда настоятельница запирала ее в комнате за непослушание, и задавала один и тот же вопрос. Девочка верила, что по какой-то ужасной ошибке мама забыла про нее, Лиру, и в один прекрасный день непременно придет в волшебную лавку, чтобы все вспомнить.

— Лира! — охнул старик. — Такой поздний час, зачем же ты убежала? Пришла бы завтра.
— Но вдруг мама заходила уже сегодня, — запротестовала девочка, утирая сопливый носик рукавом.
— Извини, милая, за семьей не приходили, — мягко ответил Мерка, зная, что будет дальше. Огромные серые глаза ребенка наполнятся слезами, но она не заплачет, а лишь грустно кивнет и, ссутулившись, поплетется на выход. А завтра вернется с той же надеждой.

Но в этот раз вышло иначе. Малышка, перекатываясь с носка на пятку, деловито осмотрелась, как будто увидела лавку впервые:
— Я хочу что-нибудь купить.
— Это недешевый товар, — снисходительно ответил старик, — вот подрастешь, заработаешь и приходи.
— А что можно купить на это? — девочка встала на цыпочки и положила на стол золотую монету.
— Откуда она у тебя? — удивился Мерка, хлопнув себя ладонями.
— Дяденька рыбак подарил, — Лира шмыгнула носом, — сказал, я похожа на его дочку Илсу.
— Что же, — по-деловому хмыкнул старик, — давай посмотрим, что я могу тебе предложить.

Мерка водил девочку между стеллажей и рядов различных фигурок, не жалея времени, расписывая каждую. Здесь были и воспоминания о фиолетовом небе, запахе летнего воздуха и пыли вперемешку с цветами, гениальной музыке и первой любви.

Люди продавали воспоминания по разным причинам. Одни хотели забыть страхи, другим деньги были нужнее доброй памяти, а для третьих это было способом заработка. И найдись мать, готовая продать воспоминания о ребенке, он предложил бы их Лире незамедлительно, но такой фигурки у него не было. Поэтому Мерка продолжал красочно описывать вкусы сладостей далеких тропиков, найденные богатства древних народов, путешествия странников и рассказы богачей о роскошной жизни.

Лира внимательно слушала и вдруг дернула его за рукав:
— А это что такое?
— Где? — не понял торговец.
— Да вот же, за тем слоником.

Слонов в лавке не было, и Мерка наклонился поближе, разглядев торчащий за фигуркой бегемота острый хвостик. Обошел стеллаж и с удивлением обнаружил еле заметную с внешней стороны «стрекозу». Стекло переливалось, как мыльный пузырь, не давая рассмотреть, какое воспоминание в нем сокрыто. Торговец почесал затылок. Как ни странно, он не мог вспомнить, что же это такое. Мерка оттеснил приплясывающую от нетерпения девочку и поднес «стрекозу» к линзам Эрдоса.

Размытая поначалу картинка преобразилась, показывая глазами ребенка кукольное представление на центральной площади. На сцене вязаный шут отвесил бумажному королю пинок, и сидевший рядом мужчина широко улыбнулся, взглянув на рассказчика-ребенка. Отец потрепал малыша по макушке и запустил руку в ведерко с воздушной кукурузой.

Мерка отодвинулся, уступая место Лире, и она, подставив табуреточку, близко-близко наклонилась к линзам.
— Хочу, хочу, хочу! — завизжала девочка, покачнувшись на табуретке. Торговец аккуратно спустил ее на пол, сдерживая улыбку. — У меня будет папа...
— Тебе надо расписаться… то есть, написать свое имя вот на этой бумаге. Здесь говорится о том, что ты информирована… эм, в смысле, я тебе рассказал, как пользоваться фигуркой. Когда пойдешь спать, положи ее под подушку. Утром воспоминание станет твоим.
— Хорошо, — в свои пять с половиной лет Лира уверенно могла писать несколько слов палочкой на песке. Перо удержать оказалось куда сложнее, и девочка, обхватив его двумя пальчиками, усердно выводила четыре буквы, пока Мерка заворачивал «стрекозу» в шелковую тряпочку.
— Одна бумага останется у тебя, — торговец сложил лист и протянул его малышке вместе со свертком. Бумагу она запихнула в кармашек, а «стрекозу» осторожно прижала к груди, не сводя с нее глаз.
— Это так здорово. Вы, должно быть, пережили множество приключений за столько лет, — рассуждала Лира, дожидаясь, когда Мерка наденет камзол и затушит свет.
— Только те, что люди приносили на продажу, — прокряхтел старик, застегивая пуговицы. Верхняя никак не давалась и выскальзывала из пальцев.
— Как же так? — не унималась девочка. — Получается, у вас совсем нет собственных воспоминаний? Но это же так грустно! В лавке столько фигурок, вы можете взять, что захотите.
— Торговцы не оставляют товар себе, — отчего-то Мерка стал раздражаться.
— Но вам же наверняка хотелось! Почему бы не попробовать всего одно, самое-самое?
— Все, пойдем, — Мерка помимо воли взглянул на изящную статуэтку цапли на самой верхней полке.

Уж больно ему нравилось это воспоминание, хотя его, отчего-то, никто не покупал. Танцовщица фламенко укрощала огонь. Мерка рассматривал картинку часами, но был не в силах ощутить рев пламени, энергичность хлопков и задушевное пение музыкантов.

Старик задул огонек свечи в лампе, взял Лиру за руку и проводил к дому, где жили сироты. Уже у дверей Лира неловко потопталась, уставившись на рваные сандалики.

— Что случилось? — удивился Мерка.
— Это все равно не взаправду. Здесь, — девочка раскрыла платочек и постучала ноготком по стеклу, — не мой папа.
— Это не важно, Лира, — торговец легонько сжал плечо малышки. — Ты все равно станешь счастливее.
Девочка задрала голову и посмотрела в глаза старика.
— Важно, дедушка. Как же я могу стать счастливее от ненастоящего?

За ребенком закрылась дверь, и Мерка еще немного постоял, вдыхая морозный воздух.

А когда вернулся, достал с полки «цаплю» и быстро, пока не успел передумать, сунул ее под подушку. Он подумал, что каждый заслуживает обрести хорошее воспоминание. Хотя бы одно, самое-самое.

Старик проснулся. Тяжело вздохнув, он остался лежать на кровати. По его щеке покатилась слеза.