Трансгрессивная проза в произведениях известных писателей
Многих писателей так или иначе обвиняли в невоздержанности. В чрезмерной обильности и вослед тому - графоманстве. Перенасыщенный деталями, сложными и витиеватыми формулировками текст действительно может оказаться следствием несовершенства стиля. Вот только есть и вторая сторона этого явления: тот случай, когда словесная невоздержанность становится методом, который выводит текст на иной уровень восприятия.
В этот раз поговорим о ТРАНСГРЕССИИ.
О трансгрессии всерьез начал говорить Чак Паланик, позиционируя свою прозу как "трансгрессив фикшн" - трансгрессивная проза. Переизбыток Паланика заключается в физиологичности его описаний. Его случай невозможно ограничить даже термином "раблезианство", который аккумулирует в себе всё, так или иначе связанное с разными проявлениями человеческой жизнедеятельности и выделениями. Паланик славится радикальным натурализмом. Так, в романе "Призраки" присутствует детальное описание процесса разложения человеческого тела со всеми "вкусными" подробностями от вспученного живота до гноя из лопнувших глаз. В мозаичном романе "Рэнт" большое внимание уделено соплям главного героя, а в общем творчество Паланика - это гимн спермы.
Такой, казалось бы, патологический интерес к биологическим жидкостям и в целом к разного рода извращениям - яркая черта книг Чака Паланика. Это может оттолкнуть и даже показать творчество писателя в невыгодном свете. Но - лишь в том случае, если бы это было неосознанным влечением. В данном случае - это метод, с помощью которого Паланик заставляет иначе взглянуть на человека и мир. Да и на создание текста тоже. Не каждый в реальной жизни сталкивается с экскрементофилией в разных ее проявлениях - фекалии, моча, сперма - потому даже одиночное упоминание об этом ввергает обывателя в шок. Шок увеличивается по мере увеличения концентрации этого явления в тексте. А уж яркое живописание сцен садизма, грязного секса и форменного безумия и вовсе может выбить почву из-под ног. Но в этом выбивании почвы и заключается метод трансгрессии Чака Паланика - выкрутить на максимум факт извращения, что даст возможность читателю вывести восприятие на новый уровень.
Уровнями восприятия виртуозно манипулировал Джеймс Джойс сначала в эпохальном романе романов "Улисс", а затем и в многострадальном портрете знаковой Вселенной "Финнеганов помин". При помощи метода потока сознания, который всегда требует просто фантастического обилия слов, Джойс пытался создать в своих текстах условия транса. И если Чак Паланик добивался эффекта трансгрессии посредством того, ЧТО он описывает, то Джойс приходил к тому же логикой - КАК описывать. Выстраивая сложнейшие и порой даже абсурдные семиотические конструкции, Джойс генерировал заклинания. А нестандартные синтаксические вариации позволяли с помощью этих заклинаний буквально разложить сам язык на атомы и взглянуть на его глубинную структуру и на сам факт его взаимодействия с окружающей средой.
Трансгрессия же с точки зрения ЧТО и КАК воплотилась в творчестве Владимира Набокова, который в последней фазе своей писательской карьеры обратился к радикальным литературным экспериментам ("Бледный огонь", "Ада"). Его стиль можно условно назвать "орнаментальной прозой". И в какой-то степени это будет верным определением, если бы Набоков задумывался только об эстетике текста. К слову, орнаментальная проза предполагает витиеватые объемные описания с обилием неочевидных метафор. Для Набокова же важной была не столько эстетика текста, сколько его инфернальная, потусторонняя суть, о которой начали задумываться модернисты во главе с Джойсом, а впоследствии продолжили постмодернисты во главе с банкой томатного супа. Трансгрессия набоковского текста не основана на потоке сознания. Но основана на метафоре, которую писатель возвел в абсолют. Описание обычного бытового предмета в романе Набокова могло перерасти в целое стихотворение в прозе с обилием, на первый взгляд, пошлых манипулятивных формулировок. Но как раз таки их невообразимое количество и трансформировало неуместно крупное и непозволительно сентиментальное предложение в литературный мини-шедевр.
Продолжая тему трансгрессии, нельзя не упомянуть творчество Владимира Сорокина, чья трансгрессия неотрывно связана с нынешним художественным дискурсом - с тенденцией репликации. Продолжая модернистскую традицию мета-текста на синтаксическом уровне, которую теоретизировал Джойс, Сорокин, будучи художником-акционистом от литературы, проводит акцию, где художественным материалов является слово. Ярче всего сорокинская трансгрессия проявилась в романе "Норма", где главным героем является не человек, а исторический процесс в эпоху СССР. Суть сорокинской трансгрессии - в многократном повторе слов. В этой непрерывной череде тарабарщины буквы и слоги в словах могут меняться местами, что создает новые слова и новые смысловых связи. Появляется новый смысл, который наслаивается на старый и начинает взаимодействовать с ним. Из смыслового симулякра посредством очередной перестановки появляются все новые и новые комбинации знаков с похожим на первоначальное звучанием. Таким образом семантика текста, абсолютно не поддающегося всяким законам языка, разрастается. Фрагмент с таким разрастанием дан аудиозаписью к статье.
Также многократная реплика одних и тех же слов, следующих друг за другом, позволяет проложить черту между обычными событиями, которые поддаются логике, и постмодернистским театром насмешки над реальностью. Это можно встретить в дебютном сборнике рассказов автора "Первый субботник": Ты ты меня меня любишь любишь? - в дальнейшем эта методика репликации проследовала и в другие произведения, став визитной карточкой Сорокина.
В общем и целом - трансгрессия представляет собой литературную безвкусицу, повторенную многократно. Факт этого повторения дает понять, что автор - во-первых - не есть бездарь, а - во-вторых - задумал не просто посмеяться над нашим чувством прекрасного или чувством меры и уместности, а приготовил интеллектуальный аттракцион для читательского сознания.
Александр Заборских
