Пространственно-временная модель в творчестве Дж. Джойса
И. П. Фомина
Традиционное понимание понятий времени и пространства изменилось в течение XX в., о чем, в частности, свидетельствуют произведения Дж. Джойса. Экспериментов со временем и до Дж. Джойса было много. У романтиков и фантастов были сдвиги, перестановки, наложения времен. Однако всегда присутствовала стандартная парадигма времени и истории. В противоположность этому Дж. Джойс кардинально поменял старую парадигму. Автор изобразил именно исключение, отклонение от нее. Он раскрыл категории времени и пространства совершенно иначе, нежели писатели-классики.
Классическое повествование предполагает видение временного потока с точки зрения вечности, способной измерить этот поток. «Всеведущий наблюдатель способен в один миг охватить не только отдаленные события, предшествовавшие некоему данному факту, но и его грядущие последствия, чтобы суметь отобрать его как имеющий значение в целях, свойственных окончательной и всеохватывающей цепи причин и следствий» [4, с. 216–217]. История складывается из комплекса беспорядочных событий, не объединенных никаким логическим смыслом, — событий, которые могут происходить с одним или несколькими людьми в определенный период времени. Принцип традиционного романа заключается в том, что искусство вводит в этот комплекс фактов логическую связь, необходимую последовательность, отбирает одни и обходит стороной другие, руководствуясь требованиями правдоподобия.
В повествовании «Улисса» Дж. Джойса время переживается как внутреннее изменение. Писателем- разработана система координат, относительно которой он рассматривает каждое событие. Эта система позволяет обнаружить точки соприкосновения внутри «пространсвенно-временного континуума», в котором изначально все могут связываться со всем, и единственный устойчивый закон — это возможность множества соединений» [4, с. 227].
По выражению И. И. Гарина, «“Улисс” — это машина времени Дж. Джойса» [1, с. 318], при помощи которой можно двигаться вперед, назад, с любой скоростью, вне границ времен и пространств. Движение как покой и покой как движение. Например, когда у Блума полицейские ассоциируются с Вавилонской башней, Китайской стеной и пирамидами в Гизе, это свидетельствует о незыблемости мирового хаоса, о единой природе человека с позиции Бога. Такое представление времени писателем отличается от традиционной концепции, согласно которой одним из его свойств является необратимость и направленность от прошлого к будущему.
В традиционном романе прослеживаются открытые причинные связи, в которых между событиями устанавливаются линии преемственности согласно временному порядку. А в произведениях Дж. Джойса время синхронно, т. е. все эпохи, исторические события и имена существуют в них параллельно. Этому соответствует симультанизм [англ, simultaneous одновременный] — одновременное изображение разных сторон предмета, которые не могут существовать в одно и то же время. И синхронность, и симультанизм давали модернистам возможность постичь сущность предмета при помощи множества аспектов, так как одна-единственная точка зрения дает обманчивую иллюзию. Как отмечал И. И. Гарин, «историческому расщеплению времени модернизм противопоставил “синтез”, многоаспектность, многоканальность, ценность многопозиционной перспективы “с точки зрения вечности”» [1, с. 315].
Именно Дж. Джойс ввел понятие «now and there» («здесь и сейчас»), соединяющее в себе триаду «время — пространство — человек» и присущее модернизму в целом. «Здесь», по Дж. Джойсу, — момент, включающий в себя все времена. Это неразрывное единство прошлого, настоящего и будущего с человеческим пространством и сознанием. Время относительно, оно подчиняется вечному «здесь и сейчас».
Настоящее — не один миг, а все миги, остающиеся раздельными, как в настоящей истории. Будучи раздельными, они образуют некое свое измерение — и в этом смысле время здесь существует, но его нет в другом смысле, не столь буквальном: оно ничем не отличается от пространства. Все события, прошлые, настоящие и будущие, имеют статус настоящего, т. е. становятся одновременными. Так как они не сливаются, а остаются раздельными, их разделенность — пространственного рода. На месте исчезнувшего времени открывается новое пространственное измерение.
У Дж. Джойса в истории нет времени.
Уже в «Улиссе» Стивен и Блум относятся к истории с недоверием: для первого «история — кошмар, от которого я пытаюсь проснуться», для второго «все это бесполезно. Сила, ненависть, история, все эти штуки».
Здесь автор рисует свою, истинную картину истории. Как отмечает С. С. Хоружий, «замена времени пространством изменяет отношения событий, характер связи меж ними и в результате отменяет все, что было или считалось “законами истории” — причинно-следственные связи, “прогресс”, “развитие”, что хотите... — аннулирует историю как процесс» [3, с. 67].
По циклической модели итальянского философа Джамбатисты Вико (1668–1744), мир конечен во времени. В связи с этим существуют лишь ограниченные возможности для событий и их комбинаций. В огромном количестве событий, происходящих в мире и составляющих историю, обязательны повторения, совпадения, соответствия, существующие без каких-либо объяснений и законов.
Первый образ такой картины мира, когда человек не создает, а просто «встречает» ее события, проявляется в словах Стивена в «Улиссе».
Соответствия, которыми полна жизнь человека и мира, могут быть любыми. Но в них не должно быть историчности, не дающей заменить время истории пространством. Сходства событий случаются точно так же, как случаются сходства слов в языке. История, по Дж. Джойсу, напоминает язык Дж. Джойса: «игра слов», каламбуры, созвучия, комические искажения. История человечества и смешение языков связаны еще с библейской мифологией (Вавилонская башня). Затем следует мир магии — неисторических соответствий между событиями. Незначительные соответствия называются приметами. Средние соответствия — это мистика чисел. Крупные, встречающиеся реже, определяются как парадигмы.
Главная парадигма истории — падение.
Доказательством этого является баллада о Финнегане. Именно в дублинской балладе «Поминки по Финнегану» обретает очертания и ход всемирная история по Дж. Джойсу. Ее пели еще в детстве писателя у него дома. Тим Финнеган, персонаж баллады, горький пьяница, подсобник на стройке, напившись с утра, упал с лестницы и был сочтен мертвым. Друзья устроили веселые поминки вокруг его гроба, во время которых напились и передрались. Во время драки. кто-то из них пролил виски прямо на труп, и от этого Тим воскрес. Он поднялся на ноги и присоединился к празднику. «Финнеганов помин» раскрывает парадигму падения, заданную падением пьяного Тима с лестницы. Но, согласно балладе, здесь есть и противоположное: парадигма восстания, воскресения. Этот смысл исторической парадигмы писатель вкладывает и название баллады, которое он сделал заглавием книги. Ее основное выражение — многоязычная игра слов. Во-первых, Finnegans = fin negans (конец — франц, отрицающий — лат.) — отрицание конца. Во-вторых, Finnegan = Finn again (Финн снова, Финн воскрес — англ.). Мы находим это восклицание в конце романа, на последней странице.
Но за ним идет фраза без конца, составляющая одно целое с фразой без начала, которой открывается книга. Книга заканчивается так не потому, что она была тем или иным образом начата. Можно сказать, что она начинается так потому, что была закончена именно так. Все есть замкнутый круг — и мировая история, и роман, который ее содержит и выражает. И воскресение — только возвращение начала.
Культурным опытом, побудившим писателя сделать Тима важной фигурой для всемирной истории, стало влияние Вико. Его теория оказалась окончательным выбором Дж. Джойса, которого с юности привлекали простые модели истории. Это — циклическая теория, модель истории как вечного круговорота однотипных циклов, проходящих через рост, зрелость и распад. Писателя поразила потребность Вико в таком порядке мира, который нужно было искать не за пределами событий, а внутри них. Это Дж. Джойс и увидел в балладе, на нужном ему ирландском материале.
Возможно, воскресение Тима являлось восстанием из распада в новый цикл, ничем не отличающийся от предыдущего.
В этом произведении автор попытался изобразить хаос и множественность. В лице главного героя книги подразумевается множество лиц. Прежде всего это Финн Мак-Кул (или Финн Мак-Кумалл), мифический ирландский герой, проживший 283 года, вероятно, действительно живший в III в. Но в то же время Финн представляет собой перевоплощения всех великих героев прошлого. Его возвращение предстает как постоянное возвращение одного и того принципа, которому, по мысли Джойса, сопутствует понятие падения и воскресения. Дж. Джойс вкладывает это понятие в название романа, делает его обобщенным. Английское wake (поминки), есть также глагол to wake (пробуждаться, восставать к жизни, действию). И, опуская в названии «Finnegan's wake» апостроф, тем самым заменяя притяжательный падеж множественным числом, писатель подчеркивает, что речь идет о поминках по Финнеганам или по какому-то неопределенному и не индивидуализированному Финнегану. В то же время оно означает пробуждение всех Финнеганов. Роман живет в собственном уникальном мире без времени.
Дж. Джойс дал образ мирового цикла, сочетающего движение вперед и возвращение. Он стал путем к спасению благодаря принятию того кругообращения, в котором он разворачивается бесконечно.
В «Финнегановом помине» ставится под сомнение само понятие времени. Если в «Улиссе» нет фигуры автора, то в «Финнегановом помине» уже нет истории. Цель и того и другого — стремление к автоматизации текста, устранение любой его зависимости от нашей реальности и превращение в самостоятельную альтернативную реальность.
Циклизм «Улисса» или «Финнеганова помина» — падение и воскресение, спуск и подъем — ведет не к прогрессу, а движется по кругу. Вероятно, поэтому поток сознания Дж. Джойса не подвластен хронологии. Эксперименты Дж. Джойса с категорией времени, возможно, и являются ключом к пониманию его искусства. У него «время и пространство то растянуты до бесконечности, то сжатые в точку силой духа, обратимые и незыблемые» [1, с. 317]. В «Улиссе» прошлое и будущее живут в настоящем. В «Финнегановом помине» — история без времени. История без времени — господствующая модель, истории в постмодерне.
Библиографический список:
1. Гарин И. И. Век Джойса. Москва : ТЕРРА Книжный клуб, 2002. 845 с.
2. Джойс Дж. Избранное ; пер. с англ. Москва : Радуга, 2000. 622 с.
3. Хоружий С. С. «Улисс» в русском зеркале. Москва : Тетра, 1994. 244 с.
4. Эко У. Поэтики Джойса. Санкт-Петербург : Simposium, 2003. 490 с.
Л-ра: Вестник Мордовского университета. Серия «Гуманитарные науки». – 2008. – № 3. – С. 320-323.
Произведения
Критика
