Галина Харченко (проза)
- Он гот?
- Нет, он умер…»
- А как ты думаешь, страшно умирать?
Я задумалась. Наверное, первый раз за всю жизнь над таким вопросом:
-Думаю, да. Ведь там темнота, там никого нет из близких.
Ты улыбнулся:
- Никто не знает как там.
- Но все равно страшно.
- Знаешь, страшно другое… Вот я умру… А ничего не изменится. Ведь так же будут ездить машины, и пробки на дорогах не уменьшатся, и люди будут опаздывать на работу, и дождь пойдет, и кто - то снова забудет зонт дома…. И главное, ведь никто не заплачет… Никто.
Я посмотрела на него
- Ну может ты… Поплачешь немного и забудешь меня. Грусть уйдет, и все начнется сначала. Новые друзья, новые посиделки….
Все так же ездят трамваи, и люди опаздывают на работу, а сегодня я снова забыла дома зонт… И грусть ушла, вот только тоска осталась. Она грызет меня изнутри. Будут и новые друзья, и новые посиделки, но тебя уже не будет никогда. Это самая невосполнимая потеря. И еще… В одном ты был не прав, я до сих пор иногда плачу….
Я с трудом дотягиваюсь до мобилки и понимаю, что это не будильник. На часах начало четвертого утра, а звонит мне моя девушка, моя любимая и вредная Аня. Я включаю свои мозги, которые еще сопротивляются после приятного и сладкого сна и вспоминаю, что сегодня 14 число.
«Я слушаю…»
Мои сонные слова прерывает поток бессвязной речи в кипе со слезами и всхлипываниями. Ничего понять нельзя, но мне это и не нужно. Я и так знаю, что у Ани задержка, и она думает, что беременна. Я молчу, выслушиваю все ее слова и шепот обвинений, что это я во всем виноват, и что нужно что – то делать, что – то решать…
«Сделаем, солнышко мое, все сделаем. Ты не переживай только, - говорю я спокойно. За время, проведенное вместе, уже привык не волноваться: Сходим к врачу завтра… Нет послезавтра. Ты только не переживай, тебе вредно»
Ложу трубку, ссылаясь на работу и то, что надо отдохнуть. Гляжу в потолок, на котором отражаются тени от деревьев подсвеченные фонарями. В душе шевелится что – то… Что – то теплое. В голове рождаются картинки: вот я держу малыша, маленького и улыбающегося. Вот мы с Аней гуляем по парку с колясочкой… Я рад, и правда чертовски рад, что стану отцом.
После работы забежал по дороге в детский магазин. Как много всего, оказывается, надо детишкам! Присмотрел кроватку и Трехколесный велик на вырост. Уверен, что будет пацан.
По дороге думал, что стоит затеять ремонт, пока нас еще двое. Жить –то у меня будем.
Больница нас встретила холодными коридорами и кучей округлевших девушек. Аня нервничала, а я сидел и любовался как они все нежно держатся за животики, как уже любят своих деток, как переживают за них. Я тоже так хочу! Я буду любить и переживать…
Вышла Аня.
«Все хорошо»
Это значит, что папой я не стану, сейчас не стану…
Пришел домой. Поставил чайник. Наверное напьюсь кофе, чтоб не заснуть. Хочется подумать. Открыл окно настежь. За ним осень. Звонит телефон. Аня.
«Да, конечно мы увидимся завтра, солнышко. Видишь, все хорошо.»
- Алло... Бог?... Я сдаюсь...
- давай встретимся и поговорим,- предложил он.
По еле весеннему парку только начинала прогуливаться зелень. Кое - где валялись прошлогодние грязные листья.
Мы шли... Медленно тянулись вдоль аллеи к Днепру.
- ...Я сдаюсь...- повторила я снова.
- Ты уверенна?
- Да, сил больше не осталось.
- Неужели?! - в его голосе скользнуло участие... Или интерес?
- Так устала... Еще никогда не было так бессмысленно тяжело... Бесмысленно и долго...
Вода текла и текла, неся свое вечное бремя - человеческую глупсоть.
Молчание...
- Я хочу закончить игру.
Он посмотрел удивленно:
- Ты знаешь правила?
- Да...
- Ты должна будешь уйти.
- Зато партия будет закончена.
- Она будет прервана... Навсегда.
- Но ты расскадешь мне зачем мы играли в нее? В чем смысл?
- Расскажу.
- Тогда я готова уйти.
Он повернулся к реке, достал сухощавой старческой рукой из кармана старинные часы...
- Пора. Дай мне руку.
Моя рука легла в его. Он сделал шаг.
- Постой, - с испугом вскрикнула я: Ты же обещал!
- Рассказать в чем смысл игры? - Он улыбнулся себе в броду: А ни в чем.
Это просто игра. Без повода и смысла. Детям ведь надо во что - то
