Александр Поуп. Виндзорский лес
(Отрывок)
Высокочтимому лорду Джорджу Лэндсдауну
Твой лес, о Виндзор, твой зеленый кров
И королей и муз принять готов;
Тебе мой стих. Лесных прошу я дев
Озвучивать ручьями мой напев.
О музы! Грэнвилл ждет, а где же дар?
Неужто Грэнвилл недостоин чар?
Отрадный мы утратили Эдем,
Но в песнях он, зеленый, ведом всем;
Изволь мне, Музы, грудь воспламенить,
Дабы с Эдемом Виндзор мне сравнить.
Вот холм и дол, вот лес, вот гладь воды,
И между ними видимость вражды,
Но мнимый хаос взору говорит
О том, что здесь гармония царит;
В различиях мы видим лучше строй
Там, где стихии ладят меж собой.
Здесь листья чередуют свет и тень,
Отчасти только допуская день;
Так нимфа, обожателю в ответ,
Не говорит порой ни "да", ни "нет".
Одна к другой там тени могут льнуть,
Друг друга норовя притом спугнуть;
Плывут над рыжим лугом облака,
И виден синий холм издалека.
Здесь вся в пурпурном вереске земля,
Там дальше плодородные поля,
Средь пустоши угрюмой острова,
Где высятся хлеба и дерева.
Пусть амброй похваляется Восток,
Где в деревах благоуханный сок,
Британский дуб зовет британских Муз;
Приносят нам дубы ценнейший груз.
Олимп в неувядаемой красе,
Где собираться любят боги все,
Едва ли краше скромных этих гор,
Где для богов раздолье и простор;
Ты посмотри: здесь Пан - хранитель стад,
Плодам Помоны радуется сад;
Румяной Флоре все цветы к лицу,
Церера урожай сулит жнецу;
Промышленность в долинах расцвела;
При Стюартах богатствам нет числа.
Однако та же самая страна
Была пустынна в прошлом и мрачна;
Как хищный зверь, закон тогда был дик,
И не было спасенья от владык:
Присвоили бы даже небеса,
Опустошая воды и леса;
И зверь бежал неведомо куда,
И люди покидали города;
И кто бы на чужбину не бежал,
Когда тиран стихиям угрожал?
Напрасно прораставшее зерно
Согрето было и орошено;
Селяне видят свой напрасный труд
И средь полей голодной смертью мрут.
Одна и та же казнь могла постичь
Убийцу и охотника на дичь,
Которую откармливал тиран,
На голод обрекая поселян.
Был дерзкий Нимрод, истинный злодей,
Безжалостный охотник на людей;
Так, словно дичь, преследовал врагов
Норманн, вооруженный до зубов;
Царило запустение в домах,
И в храмах, и в полях, и на холмах;
На улицах густели сорняки,
В святилищах свистели сквозняки;
Средь бывших городов и деревень
Плющ на развалинах топтал олень;
Лис рыскал средь зияющих могил,
На хорах ветер воющий царил.
Народом проклят, лордов запугав,
Властитель тешил свой преступный нрав,
Своим жезлом железным потрясал,
Как будто Сам Господь - его вассал;
Так превзошел жестокостью тиран
И варваров саксонцев и датчан.
Везде непогребенные тела
И нет голодным хищникам числа;
Затравленный судьбою наконец,
В добычу превращается ловец;
Копье сжимая, раненый лежит,
И кровь из ран горячая бежит;
Впоследствии без гнева короли
Смотрели, как селения росли;
Стада паслись, прославив мирный край,
И на песках был собран урожай;
Лес в изумленье на зерно глядел,
И радовался втайне земледел;
В Британии Свобода - Божество,
И для нее настало торжество.
Перевод В. Микушевича
* * *
Текст оригинала на английском языке
Thy forests,
At once the Monarch's and the Muse's seats,
Invite my lays. Be present, sylvan maids!
Unlock your springs, and open all your shades.
Granville commands; your aid O Muses bring!
What Muse for Granville can refuse to sing?
The groves of
Live in description, and look green in song:
These, were my breast inspir'd with equal flame,
Like them in beauty, should be like in fame.
Here hills and vales, the woodland and the plain,
Here earth and water, seem to strive again;
Not Chaos like together crush'd and bruis'd,
But as the world, harmoniously confus'd:
Where order in variety we see,
And where, tho' all things differ, all agree.
Here waving groves a checquer'd scene display,
And part admit, and part exclude the day;
As some coy nymph her lover's warm address
Nor quite indulges, nor can quite repress.
There, interspers'd in lawns and opening glades,
Thin trees arise that shun each other's shades.
Here in full light the russet plains extend;
There wrapt in clouds the blueish hills ascend.
Ev'n the wild heath displays her purple dyes,
And 'midst the desart fruitful fields arise,
That crown'd with tufted trees and springing corn,
Like verdant isles the sable waste adorn.
Let
The weeping amber or the balmy tree,
While by our oaks the precious loads are born,
And realms commanded which those trees adorn.
Not proud
Tho' Gods assembled grace his tow'ring height,
Than what more humble mountains offer here,
Where, in their blessings, all those Gods appear.
See Pan with flocks, with fruits
Here blushing Flora paints th' enamel'd ground,
Here Ceres' gifts in waving prospect stand,
And nodding tempt the joyful reaper's hand;
Rich Industry sits smiling on the plains,
And peace and plenty tell, a Stuart reigns.
Not thus the land appear'd in ages past,
A dreary desart and a gloomy waste,
To savage beasts and savage laws a prey,
And kings more furious and severe than they;
Who claim'd the skies, dispeopled air and floods,
The lonely lords of empty wilds and woods:
Cities laid waste, they storm'd the dens and caves,
(For wiser brutes were backward to be slaves):
What could be free, when lawless beasts obey'd,
And ev'n the elements a Tyrant sway'd?
In vain kind seasons swell'd the teeming grain,
Soft show'rs distill'd, and suns grew warm in vain;
The swain with tears his frustrate labour yields,
And famish'd dies amidst his ripen'd fields.
What wonder then, a beast or subject slain
Were equal crimes in a despotick reign?
Both doom'd alike, for sportive Tyrants bled,
But that the subject starv'd, the beast was fed.
Proud Nimrod first the bloody chace began,
A mighty hunter, and his prey was man:
Our haughty
And makes his trembling slaves the royal game.
The fields are ravish'd from th' industrious swains,
From men their cities, and from Gods their fanes:
The levell'd towns with weeds lie cover'd o'er;
The hollow winds thro' naked temples roar;
Round broken columns clasping ivy twin'd;
O'er heaps of ruin stalk'd the stately hind;
The fox obscene to gaping tombs retires,
And savage howlings fill the sacred quires.
Aw'd by his Nobles, by his Commons curst,
Th' Oppressor rul'd tyrannic where he durst,
Stretch'd o'er the Poor and Church his iron rod,
And serv'd alike his Vassals and his God.
Whom ev'n the Saxon spar'd, and bloody Dane,
The wanton victims of his sport remain.
But see, the man who spacious regions gave
A waste for beasts, himself deny'd a grave!
Stretch'd on the lawn, his second hope survey,
At once the chaser, and at once the prey:
Lo Rufus, tugging at the deadly dart,
Bleeds in the forest, like a wounded hart.
Succeeding Monarchs heard the subjects cries,
Nor saw displeas'd the peaceful cottage rise.
Then gath'ring flocks on unknown mountains fed,
O'er sandy wilds were yellow harvests spread,
The forests wonder'd at th' unusual grain,
And secret transport touch'd the conscious swain.
Fair
Her chearful head, and leads the golden years.
Произведения
Критика
