Моряк, которого разлюбило море. Глава 8

Моряк, которого разлюбило море. Часть 1. Глава 8. Роман. Юкио Мисима. Читать онлайн

Вчера они заночевали в скромной гостинице у моста Ямасита-баси. Будучи хорошо известной в Иокогаме, Фусако побоялась останавливаться в крупном отеле. Сотни раз проходя мимо этой гостиницы, она не думала, что когда-нибудь сама остановится в похожем на районную администрацию безвкусном двухэтажном здании с пыльным палисадником и виднеющейся сквозь стеклянную дверь унылой стойкой с календарем судоходной компании на стене.

Едва вздремнув, утром они расстались до отхода судна. Фусако — чтобы заглянуть домой, переодеться и идти в магазин, а Рюдзи — подменить первого помощника, пока тот ходит по магазинам, а потом до самого отхода руководить погрузкой.

Отход назначили на шесть вечера. Все эти дни стояла сухая погода, и погрузка уже четверо суток круглосуточно шла по графику. Дальше «Лоян», подчиняясь прихоти владельца груза, отправлялся в бразильский порт Сантос.

Фусако ушла из магазина пораньше, в три часа. Зная, что Рюдзи не скоро теперь увидит женщину в кимоно, специально надела юката[20] из шелка тиримэн[21] , взяла зонтик от солнца с длинной серебряной ручкой и вместе с Нобору на машине отправилась в порт. Дорога была свободна, и примерно в четверть пятого их автомобиль уже стоял на пристани.

Краны и грузовики все еще теснились вокруг склада временного хранения, на стене которого черной плиткой было выложено «Третий городской», шатко двигалась грузовая стрела «Лояна». Фусако дожидалась в прохладном салоне автомобиля, пока Рюдзи закончит работу и спустится.

Нобору был нетерпелив. Выскочив из машины, отправился посмотреть, что происходит с обратной стороны лихтерной стоянки и складов.

Внутри склада под грязным зеленым металлическим каркасом грудились новые белые деревянные ящики, повсюду перехваченные черными пряжками и маркированные английскими буквами. При виде рельсов, теряющихся в залежах груза, Нобору ощутил одновременно радость и легкое разочарование — так бывает, когда, бредя вдоль хорошо знакомой реки, доберешься до истока.

— Мама! Мама!

Он подбежал к машине, забарабанил в окно. В фигуре у брашпиля «Лояна» он признал Рюдзи.

Захватив зонтик, Фусако вышла из машины. Встав рядом с Нобору, помахала Рюдзи рукой. Рюдзи в грязной рубашке и криво надетой морской фуражке поднял в приветствии руку, но тут же снова исчез с озабоченным видом. Нобору вдруг почувствовал необъяснимую гордость оттого, что Рюдзи работает и судно вот-вот отойдет.

Ожидая, когда он покажется вновь, Фусако раскрыла зонт и стояла теперь на улице, глядя на портовый пейзаж, разрубленный на части тремя швартовочными канатами «Лояна». Каждая черточка слишком ярко горящего в послеполуденном солнце ландшафта, словно морской солью, была изъедена глубокой саднящей грустью. Вплетенная в яркое пространство грусть наполняла монотонные удары складируемых железных листов и скрежет металлического троса.

Жар отражался от бетонной поверхности пирса. Не помогал даже слабый морской ветерок. Мать с сыном присели на край пристани, спиной к жаркому послеполуденному солнцу, и смотрели, как море пенисто гонит мелкие волны к каменным плитам в белых, словно плесень, крапинках. Пришвартованные на лихтерной стоянке суда разом придвигались, покачиваясь, и тут же отступали. В грязной воде плавали бревна, и одно, особенно гладкое и блестящее, тоже надвигалось и отступало в такт колыханиям волн.

Отражающая солнце сверкающая поверхность моря переплеталась с яркой синевой небес, складывалась в монотонный узор, заполнявший все поле зрения.

Нобору вслух комментировал, как марки осадки на носу «Лояна» взбираются от лежащей почти у воды отметки 60, пересекают ватерлинию между 84 и 86 и, наконец, достигают 90 около якорного клюза.

— Неужели вода дотуда доходит? Вот кошмар! — восклицал Нобору с нарочито детской интонацией, прекрасно улавливая настроение матери и угадывая в фигуре, пристально глядящей в море, сходство с одинокой обнаженной женщиной перед зеркалом; мать не ответила.

На другом берегу высились кварталы Накакусо стелющимся серым дымом и полосатой Морской Башней. Море было усеяно лесом белых мачт. Над ними, высвеченные послеполуденным солнцем, висели ослепительные кучевые облака.

Из-за «Лояна» показался лихтер, который закончил погрузку и отделился от борта, усиленно подталкиваемый паровым буксиром.

Рюдзи сошел с судна только в шестом часу. Уже был готов к поднятию трап с натянутой серебристой цепью.

Портовые грузчики в желтых шлемах гурьбой спустились по трапу, уселись в автобус с надписью «НК°. — Портовые Операции» и укатили. Уже уехал восьмитонный портовый кран. Погрузка закончилась. И сразу появился Рюдзи.

Фусако и Нобору бросились к нему, догоняя длинные тени. Рюдзи придавил ладонью кепку Нобору и рассмеялся, глядя, как тот скуксился под наехавшим на глаза козырьком. От работы Рюдзи делался веселым.

— Вот и пора прощаться. Во время отхода я буду на корме. — Он указал пальцем на длинную корму судна.

— Я надела кимоно. Подумала, ты какое-то время его не увидишь.

— Разве что на японских туристках в Америке.

Говорить было на удивление не о чем. Фусако хотела сказать о своем предстоящем неминуемом одиночестве, но не стала. Словно мгновенно потемневшая надкушенная белая яблочная мякоть, их расставание началось три дня назад, в момент встречи на этом судне. А значит, в ощущении разлуки в действительности не было никакой новизны.

Ну а Нобору… Нобору под маской ребячества нес караул, зорко охраняя безупречность этой ситуации в целом. Охранять было его миссией. Чем быстрее пройдет время, тем лучше. Тем меньше пострадает безупречность.

Сейчас Рюдзи — мужчина, расстающийся с женщиной, чтобы отправиться на другой конец земли, моряк, второй помощник — являл собой совершенство. Как и мать. Мать — оставляемая женщина, словно красивая парусина, раздуваемая ветряными радостными воспоминаниями и грустью расставания, — тоже была совершенна. И неважно, что в эти два дня они допускали промахи, — главное, нынешнее мгновение было безупречным. Нобору опасался лишь того, что Рюдзи ляпнет какую-нибудь глупость. Из-под низко надвинутого козырька он поочередно наблюдал за их лицами.

Рюдзи хотел поцеловать женщину, но не мог — стеснялся Нобору, Словно умирающий, он желал быть одинаково добр со всеми. Ему хотелось как можно скорее раствориться в ощущении несоизмеримой важности чужих чувств и воспоминаний перед его собственным не таким уж важным существованием.

Фусако старалась не томиться ожиданием прощания. Она злилась на мужчину, являвшего собой пример твердости человека, оказавшегося на своем месте, занятого профессиональными обязанностями. Он казался строго очерченным и не желал выйти за пределы своего контура. Вот бы его контур был расплывчатым, похожим на облако. А так, разве ее память в состоянии сохранить это слишком твердое упрямое тело? И эти излишне резкие брови, и широкие плечи…

— Пишите нам письма. С красивыми марками, — Нобору прекрасно справлялся со своей ролью.

— Ага. Буду отправлять из портов. И вы пишите. Письма — главная отрада моряка.

Он извинился — пора готовиться к отходу. Все по очереди пожали друг другу руки. Рюдзи поднялся по серебристому трапу, оглянулся с верхней ступени и помахал фуражкой.

Солнце медленно катилось в сторону складских крыш, небо на западе полыхнуло, ярко высветив белый капитанский мостик. Крылья перелетающих с места на место чаек были темными, Нобору видел только их подсвеченные солнцем яркие как желток перепончатые лапы.

Часть автомобилей покинули причал, открыв путь послеполуденному солнцу. Вокруг стояла полная тишина. Кое-где виднелись крошечные фигурки матросов — один протирал высоченные перила, другой, с повязкой на глазу и с банкой в руках, красил раму иллюминатора. В какой-то момент на вершину мачты взмыл флаг, поднялись по диагонали синие, белые, красные сигнальные флажки.

Фусако и Нобору медленно направились по причалу в сторону кормы.

На складе уже опустился голубовато-зеленый ставень, длинную унылую стену пересекала крупная надпись «Не курить» и небрежно начертанные черно-белые названия портов — Сингапур, Гонконг, Лагос. Покрышки, мусорные баки и выстроенные в ряд грузовики отбрасывали длинные тени.

Вверху на корме пока никого не было. Слышно было, как с печальным всхлипом откачивается вода. На борту крупно выделялась надпись «Берегись работающих винтов». На реющем на ветру муслиновом японском флаге лежала тень от кат-балки.

Почти в четверть седьмого резко прозвучал первый гудок. В этот момент Нобору понял, что позавчерашнее ночное видение правдиво и он сейчас стоит там, где конец мечты сходится с началом. В тот же миг рядом с японским флагом показался силуэт Рюдзи.

— Попробуй его позвать, — сказала Фусако.

Нобору крикнул, как только смолк гудок, и тут же возненавидел свой писклявый голос. Глянув вниз, Рюдзи легонько махнул рукой. Расстояние не позволяло разглядеть выражение его лица. Как и тогда, в лунном свете, он обернулся в сторону пароходного гудка, в сторону своего долга, и больше он сюда не посмотрит.

Фусако невольно глянула на нос судна. Трап был поднят, полностью отрезав берег и судно друг от друга. Зелено-кремовый борт казался лезвием гигантского топора, обрушившегося с небес и отрезавшего корабль от суши.

Труба изрыгнула дым. Чистый в своей черноте, он с упорством пачкал бледно-синее небо. Палубу облетел голос из мегафона:

— Приготовиться поднять якорь.

— Подтянуть якорь.

Еще один тихий пароходный гудок.

— Поднять якорь.

— Есть.

— Пошел! Отдать носовой конец! Отдать кормовой конец!

Фусако и Нобору наблюдали, как «Лоян», подталкиваемый с кормы буксирами, медленно отделяется от причала. Блестящая полоска воды между пристанью и судном раскрывалась словно веер, и, пока они провожали взглядом блеск золотых галунов белой рубашки Рюдзи на капитанском мостике, «Лоян» на глазах изменил направление, встав к причалу почти под прямым углом.

По мере того как ежесекундно менялся градус угла, судно трансформировалось в сложные, причудливые образы. Казавшееся таким длинным у причала, по мере удаления подталкиваемой буксирами кормы оно складывалось, словно створчатая ширма, при этом всевозможные палубные надстройки двоились и наслаивались друг на друга, а солнечные лучи, тщательно прорезавшие каждый контур, придавали ему оживленную многослойность средневекового замка.

Однако уже через миг буксиры, чтобы развернуть судно носом к морю, описали крюк и стали толкать корму в сторону берега. Причудливо сложившееся судно снова развернулось, фрагмент за фрагментом, начиная с носа, принимая привычный вид, а исчезнувшая из виду фигура Рюдзи, крошечная, размером со спичку, вместе с японским флагом показалась на корме, вновь развернутой к берегу и сияющему закату.

— На буксире, прими конец! — Морской ветер отчетливо доносил усиленный мегафоном голос.

Буксиры отделились от «Лояна».

Судно остановилось и трижды погудело. На некоторое время в воздухе застыла тревожная тишина и неподвижность, словно и Рюдзи на судне, и Фусако с Нобору на пристани оказались в пространстве, лишенном времени.

Наконец «Лоян», раскачав всю акваторию порта и проникнув тревожными гудками куда только можно: в кухни, где готовились ужины, в спальни крошечных гостиниц со вчерашними простынями, в пустующие школы, теннисные корты, на кладбища, — разразился гигантским прощальным ревом, безжалостно разбивающим сердца даже тех, кто не был к нему причастен. В облаке белого пара судно направилось прямо в открытое море. Фигура Рюдзи потерялась из виду.


20 Юката — легкое летнее кимоно.

21 Тиримэн — разновидность японского шелка, схожего с крепом.

Часть I. Лето
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Чать II. Зима
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7


Читати також