Михаил Булгаков как интернациональное явление

Е.А. Яблоков
(Москва

М. А. Булгакову довелось родиться незадолго до Дня святых Ки­рилла и Мефодия. Поэтому состоявшаяся в Институте славяноведе­ния РАН 17-19 мая 2016 г. конференция «Михаил Булгаков и славян­ская культура»^[*] соединила две даты: 125-летний юбилей Булгакова и День славянской письменности и культуры.

Один из популярнейших в мире русских писателей, который со­здал в своих произведениях колоритный образ Москвы, биографиче­ски был связан с несколькими славянскими странами — Украиной, Польшей, Болгарией, Сербией, Хорватией. В его текстах множество «знаков» славянской истории и культуры периода ХVII-ХХ вв. Одна из важнейших черт поэтики Булгакова — активное использование мотивов славянской мифологии. Уже со второй половины 1920-х гг. его произведения получили известность в Европе, переводились на славянские языки, ставились в театрах. Во второй половине XX в. к театральным постановкам добавились кинематографические (так, первые фильмы по роману «Мастер и Маргарита» сделаны в начале 1970-х гг. сербским режиссером А. Петровичем и польским режиссе­ром А. Вайдой). К тому же за последние полвека в славянских стра­нах вышли многочисленные работы о жизни и творчестве писателя, сложились традиции булгаковедческих исследований. Эти и другие проблемы активно обсуждались на конференции — кстати, принять «заочное» участие в ней мог любой желающий, поскольку ход засе­даний транслировался в Интернете.

Ряд выступлений был посвящен общим вопросам булгаковской поэтики, анализу базовых мотивов, формирующих художественный мир писателя. Так, в докладе Е. А. Иваньшиной (Воронеж) «Между живыми и мертвыми: о генеративных узлах, граничной семантике и обрядах перехода в творчестве М. Булгакова» рассматривалось общее семантическое «ядро» булгаковских текстов, анализировался их ин­вариантный мифопоэтический сюжет, являющийся трансформацией сюжета волшебной сказки. Доклад Е. А. Яблокова (Москва) «Куколь­ные персонажи в произведениях М. Булгакова» был посвящен важ­ным в художественном мире писателя оппозициям «естественное / искусственное», «органическое / механическое». Е. Н. Ковтун (Мо­сква) в докладе «Михаил Булгаков и славянская фэнтези» говорила о влиянии булгаковского стиля на представителей современных ли­тературных течений, о том, в какой мере можно считать Булгакова предшественником одной из наиболее популярных разновидностей фантастической литературы. В докладе Н. М. Куренной (Москва) «Мотив дворянской усадьбы в раннем творчестве М. А. Булгакова» образ усадьбы в рассказе «Ханский огонь» и повести «Роковые яйца» проанализирован как гротескный символ изменений, произошедших в социально-политическом устройстве страны, распада культурных основ российской жизни. Доклад А. Г. Ляпустина (Москва) «Христология М. А. Булгакова в свете теории двух источников» был посвя­щен генезису евангельского сюжета в романе «Мастер и Маргарита», в том числе проявившемуся в нем влиянию книги Д. С. Мережков­ского «Иисус Неизвестный». Н. М. Филатова (Москва) в докладе «О польских родственных связях Л. Е. Белозерской-Булгаковой» рас­сказала о малоизвестных эпизодах биографии второй жены Булга­кова, а также затронула некоторые аспекты истории польского булгаковедения — в частности, речь шла о деятельности крупнейшего польского ученого-русиста, эссеиста и переводчика А. Дравича, ав­тора книги «Мастер и дьявол».

Значительная часть докладов была посвящена вопросам рецеп­ции булгаковского творчества (читательское восприятие, литератур­ная критика, сценическое воплощение и т. п.) в европейских странах. И. А. Герчикова (Москва) в докладе «М. Булгаков на чешской сцене» говорила не только о судьбе пьес Булгакова в Чехии (начиная с дра­мы «Дни Турбиных», которая уже в 1927-1928 гг. ставилась русски­ми эмигрантскими театрами и самодеятельными коллективами), но и о переводах булгаковских текстов, начиная с первого чешского из­дания романа в 1928 г. А. Ибришимович-Шабич (Сараево) в докладе « Произведения М. Булгакова на сценах сараевских театров» пред­ставила часть большого исследования, посвященного тому, как бос­нийско-герцеговинская литературная и театральная критика воспри­нимала постановки русских классиков — среди которых Булгакову принадлежит особое место. Доклад Ю. П. Гусева (Москва) «Воланд в Будапеште» был посвящен довольно экзотичному аспекту булгаковедения: речь шла о личности и биографии советского авиакон­структора (итальянско-венгерского происхождения) Р. Л. Бартини, который, предположительно, мог оказаться одним из «прототипов» булгаковского Воланда. А. В. Усачева (Москва) в докладе «М. Бул­гаков в современной Румынии: “Мастер и Маргарита” глазами ру­мынских литературоведов» проанализировала отношение к булга­ковскому роману в Румынии начиная с 1960-х гг. до сегодняшнего дня, выявила основные тенденции посвященных писателю критических работ. Е. Малити (Братислава) в докладе «Михаил Булгаков в словацкой культуре: вопросы рецепции и перевода» говорила как об общих проблемах восприятия творчества Булгакова в Словакии, так и о различных подходах переводчиков к булгаковским оригина­лам; кроме того, речь шла о воздействии творчества Булгакова на современных словацких писателей. М. Лойк (Любляна) в докладе «Постановки произведений Булгакова на словенской сцене» охарак­теризовала ряд спектаклей — не только постановок оригинальных булгаковских пьес («Мольер», «Иван Васильевич», «Зойкина квар­тира», «Мертвые души», «Бег», «Багровый остров»), но также пред­принятых словенскими режиссерами инсценировок прозы писателя («Собачье сердце», «Мастер и Маргарита»). В докладе А. Г. Шешкен (Москва) «Булгаковский мотив в македонской литературе XXI века (роман В. Урошевича “Невеста змея”, 2008)» рассмотрено сатириче­ское произведение современного македонского писателя, пародиру­ющее сюжет волшебной сказки и имеющее ряд мотивных перекли­чек с романом «Мастер и Маргарита».

Внимание участников конференции привлекали экранизации произведений Булгакова — как современные, так и осуществленные несколько десятилетий назад. Три доклада были в той или иной мере посвящены итало-югославской картине «Мастер и Маргарита», по­ставленной в 1972 г. сербским режиссером А. Петровичем. Д. Маравич (Нови-Сад) в докладе «Фильм А. Петровича “Мастер и Маргари­та” по мотивам романа М. А. Булгакова» рассказывала о возникнове­нии замысла, процессе создания картины, ее восприятии публикой и критиками, а также об истории запрещения фильма. Целью доклада А. Майер-Фраатц (Иена) «Экранизации романа “Мастер и Маргари­та” польского режиссера А. Вайды и югославского режиссера А. Пе­тровича как критические комментарии к современности начала 70-х годов XX века» стало сопоставление двух картин в аспекте режис­серского замысла: с одной стороны, «собственно» экранизация (Пе­трович), с другой — «авторское» публицистическое произведение с использованием мотивов булгаковского романа (Вайда). В докладе И. Перушко (Загреб) «Михаил Булгаков в интерсемиотическом и межъязыковом переводе: итало-югославская экранизация романа “Мастер и Маргарита” (1972) и хорватский сборник ранней прозы М. Булгакова “Как закалялся мастер” (2013)» рассматривались тео­ретические проблемы, связанные с «переводом» литературного про­изведения на язык других видов искусства.

Разумеется, речь шла и о собственно переводческой деятельности. Е. С. Вучкович (Москва) в докладе «Авторская трансформация фразеологизмов как средство создания комического эффекта в по­вести “Собачье сердце” и ее отражение в сербских переводах» на конкретных примерах анализировала и систематизировала затруд­нения, возникающие при переводе булгаковских фразеологизмов. С. А. Заболотная (Воронеж) в докладе «“Белая гвардия” на македон­ском языке: комментарий и перспективы» рассказала о ведущейся работе по переводу первого романа Булгакова на македонский язык и имеющихся языковых проблемах. Доклад Н. Н. Стариковой (Мо­сква) «Реалии советской Москвы в словенском переводе романа “Мастер и Маргарита” (к проблеме контекста)» был посвящен труд­ностям перевода, обусловленным сложной художественной структу­рой булгаковского романа, соединением в нем нескольких культур­ных и историко-религиозных традиций, стилистических и языковых пластов, пропущенных через сатирический, гротескный быт москов­ской жизни 1930-х гг. Е. В. Шатько (Москва) в докладе «Специфиче­ские “советские” реалии в переводах романа “Мастер и Маргарита” (на материале переводов В. Флакер и М. Чолича)» сопоставила два перевода, не только разнящихся на уровне языковых особенностей их авторов, но отражающих принципиальное различие стратегий при передаче специфических примет эпохи в данном произведении. Говоря о проблемах перевода, участники конференции неоднократно затрагивали также вопросы комментирования булгаковских текстов, вызывающих специфические затруднения у иностранного читателя. Так, в докладе Н. А. Луньковой (Москва) «Проблема переводческого комментария (на примере перевода романа “Мастер и Маргарита” на болгарский язык)» был рассмотрен переводческий комментарий к изданию недавнего (2012 г.) перевода булгаковского романа и про­анализированы недочеты, допущенные комментатором.

Среди булгаковских произведений наибольшее внимание при­влекал роман «Мастер и Маргарита»; несколько выступлений по­священо поэтике этого произведения. И. З. Белобровцева (Таллин) в докладе «Роман “Мастер и Маргарита”: точка видения как оценка» проанализировала связи между пространственными категориями в «закатном» романе и аксиологической системой писателя. Близ­ким по проблематике явился доклад венгерской исследовательницы И. Киш (сейчас преподающей в Москве) «Диалог на обрыве: к вопро­су о формообразующих принципах в творчестве М. Булгакова» — речь шла о мотиве «обрыва», играющем важную роль во всех редак­циях «Мастера и Маргариты» и выступающем одной из важнейших визуальных форм пространства, времени и повествования. В докла­де А. Петрова (Белград — Питтсбург) «Эротическое в романе “Ма­стер и Маргарита”» речь шла о пародийном функционировании эро­тических мотивов в данном произведении и их влиянии на систему персонажей булгаковского романа. А. А. Кораблев (Донецк) в докла­де «“Мастер и Маргарита” как роман-путь» проанализировал «от­крывающие» книгу образы Бездомного и Берлиоза, которые, по мне­нию выступавшего, персонифицируют две рецептивные установки: непосредственную, предполагающую сосредоточенность на тексте и диалогический контакт с автором, и опосредованную — предусма­тривающую знание контекста, а также наличие «доказательств» и определенной «точки зрения».

Видеозаписи всех прозвучавших на конференции докладов раз­мещены на портале Института славяноведения РАН.