(1919-1986) Чужая боль для Бориса Слуцкого всегда сильнее собственной, чужая беда всегда катастрофичней своей. Дораставший до вопросов его читатель, верил ему, потому что в стихах и в жизни Борис Абрамович создавал модель высокого человеческого поведения, выстраданные истины не разменивал на медяки полуправд. Добро должно быть добрым, человек — человечным, а совести положено болеть. В поэзии Слуцкого совесть и милость нераздельны. Поэзия для писателя — прямой путь жизни, строгий и последовательный опыт, свидетельство, знание. И формулировать их надо ясно, доходчиво, без украшений. Его называют поэтом «документальной точности». Фактография и документалистика Слуцкого не совсем обычны. Они так же, как и его военная память, подчинены определенному ритму. За их кажущейся пестротой и случайностью всегда стоит целая система причин и следствий, ведущих очень далеко. Факт вне этих причин и следствий для Слуцкого не существует. Выпадая из их ритма, он сразу становится недостаточным, неполными, фальшивым. Произведения Критика |