«Страшно было б, Литва...»
— страшно было б, Литва, если б ты скрылась из гпаз, как в детстве на базарной площади или как в храмовый праздник в церковном дворе Пренайского костела белая мамина голова в миткалевом платке —
— страшно было бы спутать её с другими, ошибиться, взять за руку не её. О, как гудит орган, и звон колоколов, и плывущая толпа несут тебя, но детская твоя рука, как птица в гнезде, в вечной, нескончаемой руке любви и заботы. Она ведет, удерживает, если споткнешься, и в людской толчее — о счастье! — берет и поднимает тебя над всеми: кружится, колышется пестрая жизнь, а на базарной площади сидит за прилавком История и бойко торгует идеями, народами, судьбами —
— страшно было б, Литва, потерять тебя из виду, было б страшно выпустить твою руку: смотреть — и не видеть, слушать — и не слышать.
