1 сентября: голубая ленточка

Вот она уже стоит у двери:
голубая лента и букет
(ночью мы цветы в воде хранили),
ранец новый-новый, желтый-желтый,
в нем — серьезная
большая книга —
азбука
и еще не знавшие чернил,
неизмятые
тетради.

Говорю ей: «Чай допей, не торопись»,
а она мне: «Опоздаем, папа».
Нам опаздывать никак нельзя!
Мы выходим.

Ей-то что.
Ей просто.
Голубая лента
вдаль ее уносит —
и она летит, не хочет,
чтобы за руку вели:
«Так стыдно».

Ленты голубой
у меня уже, конечно, нету:
по земле иду.
Я слыхал: отцы в такое утро плачут.
Говоря по правде, мне немножко грустно:
где, когда я потерял ее,
эту ленту голубую?

И тихонько,
незаметно для себя,
я касаюсь голубого банта.
А она, конечно, недовольна.
Говорит:
«Еще помнется, папа...»
Покраснев, одергиваю руку
и смущенно бормочу:
«Ленточка... она твоя... понятно...
если всякий ее трогать станет...»

Мне, по правде говоря, немного грустно.
Хорошо еще: перед уходом
я случайно
глянул в дальний угол,
где лежали
позабытые, пылящиеся куклы.
Мне-то что,
а им
никогда уже не быть живыми.

1964