Дэн Браун. Инферно
(Отрывок)
Моим родителям…
ПРОЛОГ
Я - Тень.
Чрез отверженные селенья, я лечу.
Чрез вековечное горе, я совершаю полет.
Вдоль берегов реки Арно карабкаюсь я, затаив дыхание… поворачивая налево на Виа де Кастеллани, пробиваюсь к северу и прячусь в тенях Уфиццы.
А они всё ещё преследуют меня.
Теперь их шаги становятся все громче, и они охотятся с неумолимой решимостью.
В течении многих лет они преследовали меня. Их постоянство держало меня под землёй… вынуждая жить в чистилище… трудиться под землёй как чудовище подземного мира.
Я - Тень.
Здесь, на поверхности земли, я обращаю свои глаза на север, но я не могу найти прямую тропу к спасению… из-за Аппенинских гор, заслоняющих первый луч рассвета.
Я прохожу позади палаццо с его зубчатой башней и часами с одной стрелкой… пробираясь сквозь ряды утренних торговцев на площади Сан Фиренце с их хриплыми голосами, пахнущими лампредотто и жареными маслинами. Проходя перед Барджелло, я сворачиваю на запад к шпилю Бадиа и тяжело подхожу к железным воротам у подножия лестницы.
Здесь все колебания должны остаться позади.
Я поворачиваю ручку и шагаю в проход, из которого, я знаю, не будет возвращения. Я убеждаю свои свинцовые ноги подниматься по узкой лестнице… вьющейся ввысь, по мягким мраморным ступеням, потёртым и избитым.
Эхом отзываются голоса снизу. Умоляющие…
Они позади меня, непоколебимые, приближающиеся.
Они не понимают что грядёт… как и то, что я сделал для них!
Неблагодарная земля!
Пока я взбираюсь, приходят тяжёлые видения… похотливые тела, корчащиеся в огненном дожде, ненасытные души, плавающие в экскрементах, вероломные злодеи, замороженные в ледяных лапах Сатаны.
Я взбираюсь по последним ступеням и оказываюсь наверху, шатаясь до смерти в сыром утреннем воздухе. Я рвусь к старой высокой стене, всматриваясь в щели. Далеко внизу благословенный город, который я сделал своим убежищем от тех, кто изгнал меня.
Голоса взывают, приближаясь ко мне сзади.
- То, что ты делаешь - безумие!
Безумие порождает безумие.
- Ради любви к Богу, - кричат они, - скажи нам, где ты спрятал это!
Именно из любви к Богу я не скажу.
Я стою теперь, загнанный в угол, спиной к холодному камню. Они уставились глубоко в мои ясные зелёные глаза и их лица темнеют, больше не упрашивая, но угрожая.
- Ты знаешь, что у нас свои методы. Мы можем заставить тебя рассказать где это.
По этой причине я оказался на полпути к небесам.
Без предупреждения, я поворачиваюсь и простираю руку, хватаясь пальцами за высокий выступ, подтягиваясь вверх, встаю на колени, затем стою… шатко на краю пропасти. Веди меня, дорогой Вергилий, через пустоту.
Они мчатся вперёд в недоверии, собираясь схватить меня за ноги, но опасаясь нарушить мой баланс и столкнуть меня. Они умоляют теперь с тихим отчаянием, но я уже повернулся спиной. Я знаю, что я должен сделать.
Ниже меня, головокружительно ниже меня, красные черепичные крыши простираются подобно морю огней в сельской местности, освещая праведную землю, по которой когда-то ходили гиганты… Джотто, Донателло, Брунеллески, Микеланджело, Боттичелли.
Я медленно подвигаюсь к краю.
- Спускайся! - кричат они. - Ещё не поздно!
О, упрямые невежи! Разве вы не видите будущего? Разве вы не понимаете великолепия моего создания? Потребность?
Я с удовольствием пожертвую жизнью…, и этим я погашу вашу последнюю надежду найти то, что вы ищете.
Вам никогда не найти этого.
Сотнями футов ниже, булыжник базарной площади манит как безмятежный оазис. Как я жажду больше времени… но время один из тех товаров, который даже моё огромное состояние не может позволить.
В эти заключительные секунды я смотрю вниз на площадь и передо мной открывается вид, который поражает меня.
Я вижу лик твой.
Ты смотришь на меня из тени. Твои глаза жалобны, и всё же в них я чувствую почитание того, что я достиг. Ты понимаешь, что у меня нет выбора. Из любви к Человечеству я должен защитить свой шедевр.
Он растёт даже сейчас… ожидая… бурлит под кроваво-красными водами лагуны, которая не отражает звёзд.
Итак, я отрываю взгляд от твоих глаз и всматриваюсь в горизонт. Высоко над этим бренным миром, я принимаю своё последнее прошение.
Дорогой Господь, я молюсь чтобы мир запомнил меня не как чудовищного грешника, а как великого спасителя, которым, ты знаешь, я на самом деле являюсь. Я молюсь, чтобы Человечество приняло дар, который я оставляю.
Мой дар это будущее.
Мой дар это спасение.
Мой дар Преисподняя.
С этим я шепчу аминь… и делаю свой последний шаг в бездну.
ГЛАВА 1
Память возвращалась медленно…как будто пузырьки поднимались из темноты бездонного колодца.
Женщина в вуали.
Роберт Лэнгдон смотрел на неё через реку, бурлящие воды которой стали красными от крови. На дальнем берегу стояла повёрнутая к нему лицом женщина, неподвижная, торжественная, её лицо было скрыто саваном. В своей руке она держала синюю тесьму, которую она подняла в честь моря трупов у своих ног. Запах смерти повис повсюду.
Ищи, прошептала женщина. И ты найдёшь.
Лэнгдон слышал слова, как будто она говорила в его голове.
- Кто ты? - позвал он, но его голос не издал ни звука.
Времени всё меньше, прошептала она. Ищи и найдёшь.
Лэнгдон сделал шаг к реке, но он видел, что воды были кровавыми и слишком глубокими. Когда Лэнгдон снова поднял глаза к закрытой вуалью женщине, тела у её ног умножились. Теперь их были сотни, может тысячи, некоторые всё ещё живые, извивающиеся в агонии, умирающие немыслимыми смертями… поглощённые огнём, похороненные в кале, пожирающие друг друга. Он мог слышать мрачные крики человеческих страданий, раздающиеся эхом над водой.
Женщина двинулась к нему, протягивая свои тонкие руки, как будто моля о помощи.
- Кто ты?! - снова закричал Лэнгдон.
В ответ женщина подняла руку и медленно сняла завесу с лица. Она была поразительно красива и всё же старше, чем вообразил Лэнгдон - в её возможные шестьдесят, величественная и сильная как статуя вне времени. У неё была строго посаженная челюсть, глубокие душевные глаза и длинные серебристо-седые волосы, которые каскадом локонов струились по её плечам. Амулет из лазурита висел на её шее - одинокая змея, обвивающая посох.
Лэнгдон чувствовал, что знает ее… доверяет ей. Но как? Почему?
Теперь она указывала на корчившуюся пару ног, торчавшую из-под земли и по-видимому принадлежавшую какой-то бедной душе, которая была закопана от головы до талии. На бледном бедре человека была одна буква - написанная грязью - “Р”.
Р? Подумал Лэнгдон неуверенно. Как в… имени Роберт? “Это… я?”
Лицо женщины ничего не выражало. Ищи и найди, повторила она.
Без предупреждения она начала излучать белый свет… ярче и ярче. Всё ей тело начало сильно вибрировать, а затем под натиском грома она рассыпалась на тысячи отколовшихся осколков света.
Лэнгдон мгновенно проснулся от крика.
Комната была яркой. Он был один. Острый запах медицинского спирта висел в воздухе и где-то пикала машина в спокойном ритме его сердца. Лэнгдон попытался пошевелить своей правой рукой, но резкая боль удержала его. Он посмотрел вниз и увидел катетер, стягивающий кожу на его предплечье.
Его пульс ускорился и машина догнала его, пикая быстрее.
Где я? Что произошло?
Затылок Лэнгдона пульсировал от боли. Он осторожно протянул свою свободную руку к голове, пытаясь найти источник боли. Под запутанными волосами он обнаружил около дюжины швов с затвердевшей кровью.
Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить произошедшее.
Ничего. Совершенно.
Думай.
Только темнота.
Внутрь ворвался человек в медицинском халате, обеспокоенный, очевидно, тревожными сигналами кардиомонитора Лэнгдона. У него была косматая борода, густые усы и добрые глаза, которые излучали глубокое спокойствие из-под больших бровей.
- Что…случилось? - спросил Лэнгдон. - Я попал в аварию?
Бородатый мужчина приложил палец к губам, и выбежав, позвал кого-то в коридоре.
Лэнгдон повернул голову, но движение вызвало всплеск боли по всему черепу. Он глубоко вздохнул, дав боли уйти. Затем, очень аккуратно и методично, он огляделся вокруг.
В больничной палате была всего одна кровать. Ни цветов. Ни открыток. Лэнгдон увидел свою одежду рядом на столике, с вложенным внутрь прозрачным пластиковым пакетом. Все было покрыто кровью.
Боже мой. Наверное, плохи мои дела.
На этот раз, Лэнгдон очень медленно повернул голову к окну рядом с его кроватью. Снаружи было темно. Ночь. Все, что увидел Лэнгдон на стекле, это отражение - мертвенно-бледный незнакомец, слабый и уставший, подключенный к трубкам и проводам и окруженный медицинским оборудованием.
В коридоре послышались голоса, и Лэнгдон обратил свой взгляд в комнату. Доктор вернулся, но теперь в сопровождении женщины.
На вид ей было слегка за тридцать. Она носила голубой халат, а связанные сзади в хвост светлые волосы покачивались, когда она шла.
- Я доктор Сиенна Брукс, - сказала она, улыбнувшись Лэнгдону. - Я буду работать с доктором Маркони сегодня вечером.
Лэнгдон слабо кивнул.
Высокая и гибкая, доктор Брукс двигалась с напористой походкой спортсменки. Даже в бесформенной медицинской одежде у неё была грациозная элегантность. Несмотря на отсутствие какого-либо макияжа, цвет её лица казался необыкновенно гладким, единственное пятно - крошечная родинка как раз над губами. Её глаза, хотя и нежно карие, казались необычайно проникновенными, как будто они свидетельствовали о глубине опыта, с которым редко сталкивается человек в её возрасте.
- Доктор Маркони не очень хорошо говорит по-английски, - сказала она, садясь около него, - и он попросил меня заполнить вашу приемную карту пациента.
Она ещё раз ему улыбнулась.
- Спасибо, - прохрипел Лэнгдон.
- Хорошо, - начала она деловым тоном. - Как вас зовут?
Ему потребовалось несколько секунд.
- Роберт… Лэнгдон.
Она посветила фонариком в глаза Лэнгдона.
- Род занятий?
Эта информация всплыла ещё медленнее.
- Профессор. Истории искусств… и символогии. Гарвардский Университет.
Доктор Брукс приглушила свет и посмотрела на него с удивлением. Врач с густыми бровями тоже был удивлен.
- Вы… американец?
Лэнгдон ответил ей озадаченным взглядом.
- Просто…, - она прервалась. - У вас не было документов, когда вы прибыли. И по шотландскому твиду и сомерсетским туфлям мы предположили, что вы британец.
- Я американец, - заверил её Лэнгдон. Он слишком устал, чтобы объяснять своё предпочтение элегантной одежде.
- Что-нибудь болит?
- Голова, - ответил Лэнгдон. От света яркого фонарика пульсация в черепе только усилилась. К счастью, она теперь спрятала фонарик в карман и взяла Лэнгдона за запястье, проверяя его пульс.
- Вы проснулись с криком, - сказала женщина. - Вы помните почему кричали?
Перед Лэнгдоном снова вспыхнуло странное видение с женщиной в вуали, окруженной извивающимися телами. Ищи и найдешь.
- Я видел страшный сон.
- О чём?
Лэнгдон рассказал ей.
Выражение лица доктора Брукс оставалось нейтральным, пока она делала записи на планшете.
- Какие-нибудь идеи насчет того, что могло вызвать такое ужасное видение?
Покопавшись в воспоминаниях, Лэнгдон покачал головой, что означало “никаких”.
- Хорошо, мистер Лэнгдон, - сказала она, продолжая записывать. - Несколько формальных вопросов. Какой сегодня день недели?
Лэнгдон задумался на мгновенье.
- Суббота. Я помню как ранее сегодня я проходил через кампус… собираясь на серию дневных лекций, а потом… это в принципе последнее, что я помню. Я упал?
- Мы к этому вернёмся. Вы знаете где Вы?
Лэнгдон озвучил свою лучшую догадку.
- В Массачусетской больнице?
Доктор Брукс сделала ещё одну запись.
- А есть кто-нибудь, кому нам следует позвонить? Жена? Дети?
- Никого, - ответил Лэнгдон инстинктивно. Он всегда наслаждался одиночеством и независимостью, которую предоставляла выбранная им холостяцкая жизнь, хотя ему пришлось признать, что в его текущей ситуации он предпочёл бы, чтобы рядом было знакомое лицо. - Есть несколько коллег, которым я мог бы позвонить, но я в порядке.
Доктор Брукс закончила писать, и подошёл старший врач. Поглаживая свои густые брови, он достал из кармана маленький диктофон и показал его доктору Брукс. Она понимающе кивнула и повернулась к своему пациенту.
- Мистер Лэнгдон, когда Вы вечером поступили, Вы что-то беспрестанно бормотали. - Она поглядела на доктора Маркони, который взял записывающее устройство и нажал кнопку.
Запись начала проигрываться и Лэнгдон услышал свой собственный слабый голос, постоянно бормочущий одну и ту же фразу: “Оч… жаль. Оч… жаль.”
- По-моему, похоже, - сказала женщина, - как будто вы говорите - Очень жаль. Очень жаль.
Лэнгдон согласился, и все же он не помнил об этом.
Доктор Брукс устремила на него тревожный напряжённый взгляд.
- У Вас есть какая-нибудь идея почему Вы могли так говорить? Вы о чём-то жалеете?
Пока Лэнгдон исследовал тёмные закоулки своей памяти, он снова увидел женщину в вуали. Она стояла на берегу кроваво-красной реки, окружённая телами. Зловоние смерти вернулось.
Лэнгдона охватило внезапное инстинктивное чувство угрозы… не только для себя… но и для каждого. Пиканье кардиомонитора быстро ускорилось. Его мышцы напряглись и он попытался сесть.
Доктор Брукс быстро приложила твёрдую руку к грудине Лэнгдона, заставляя его откинуться. Она бросила взгляд на бородатого врача, который подошёл к рядом стоящей стойке и начал что-то подготавливать.
Доктор Брукс нависла над Лэнгдоном и теперь прошептала:
- Мистер Лэнгдон, тревога распространена при черепно-мозговых травмах, но Вам нужно держать спой пульс под контролем. Никакого движения. Никакого волнения. Просто лежите неподвижно и отдыхайте. С Вами все будет в порядке. Ваша память понемногу вернётся.
Врач вернулся уже со шприцем, который он вручил доктору Брукс. Она ввела его содержимое Лэнгдону внутривенно.
- Просто лёгкое успокоительное, чтобы снизить напряжение, - объяснила она, - оно поможет справиться с болью. - Она встала, собираяь уйти. - С вами будет все в порядке, мистер Лэнгдон. Просто поспите. Если вам что-нибудь понадобится, жмите кнопку на вашей кровати.
Она выключила свет и вышла вместе с бородатым врачом.
В темноте Лэнгдон почувствовал, как лекарство проникло в его организм, почти незамедлительно увлекая тело назад в глубокий колодец, из которого он выплыл. Он боролся с чувством сна, заставляя глаза оставаться открытыми в темноте палаты. Он попытался сесть, но его тело как-будто превратилось в цемент.
Как только Лэнгдон сместился, он снова оказался лицом к окну. Огни погасли, а в тёмном стекле его отражение исчезло, сменившись святящимся вдалеке небом.
Среди очертаний шпилей и куполов один величественный фасад преобладал в поле зрения Лэнгдона. Строение было впечатляющей каменной крепостью с зубчатым парапетом и трёхсотфутовой башней, которая расширялась возле верхушки, выпячивая наружу массивную парапетную стену с бойницами.
Лэнгдон резко сел в постели, боль взорвалась в его голове. Он поборол жгучую пульсацию и пристально посмотрел на башню.
Лэнгдон хорошо разбирался в средневековой архитектуре.
Эта башня была единственной в мире.
К сожалению, она также располагалось в четырёх тысячах миль от Массачусетса.
За его окном, скрытая в тенях Виа Торрегалли, крепко сложённая женщина без усилий слезла со своего мотоцикла BMW и двинулась вперёд с энергией пантеры, преследующей добычу. Её взгляд был острым. Её коротко подстриженные волосы - уложенные в виде шипов - выделялись на фоне поднятого воротника её чёрного кожаного костюма для езды. Она проверила своё оружие с глушителем и смерила взглядом окно, где Роберт Лэнгдон только что погасил свет .
Незадолго до этого вечера ее основная миссия была ужасным образом провалена.
Воркование единственного голубя изменило всё.
Теперь она пришла, чтобы это исправить.
ГЛАВА 2
Я ВО ФЛОРЕНЦИИ?
Голова Роберта Лэнгдона болезненно пульсировала. Сейчас он сидел на больничной койке и тыкал пальцем по кнопке вызова врача. Несмотря на действие успокоительного, его сердце билось изо всех сил.
Доктор Брукс поспешила вернуться, ее конский хвост подпрыгивал при ходьбе.
- Вы в порядке?
Лэнгдон озадаченно покачал головой:
- Я в… Италии?
- Хорошо, - сказала доктор. - Вы начинаете вспоминать.
- Нет! - Лэнгдон указал на внушительное строение вдалеке. - Я узнаю Палаццо Веккьо.
Доктор Брукс снова включила свет и силуэт Флоренции исчез. Она подошла к кровати, спокойно шепча.
- Мистер Лэнгдон, незачем беспокоиться. Вы страдаете от лёгкой амнезии, но доктор Маркони подтвердил, что функции Вашего мозга в порядке.
Также подбежал бородатый врач, очевидно услышавший кнопку вызова. Он проверил кардиомонитор Лэнгдона, пока молодой врач говорила с ним на быстром, беглом итальянском - что-то насчёт того как Лэнгдон был “взволнован”, узнав что он в Италии.
Взволнован? Подумал Лэнгдон сердито. Даже ошеломлен! Адреналин бушевал в его организме, сражаясь с успокоительным.
- Что со мной произошло? - требовал он. - Какой сейчас день?
- Все в порядке, - сказала она. - Сейчас утро понедельника, восемнадцатое марта.
Понедельник. Лэнгдон напряг свою больную голову, пытаясь вспомнить последние образы - холод и темнота - дорога в одиночестве по гарвадскому кампусу на цикл вечерних субботних лекций. Это было два дня назад? Острая паника охватила его, когда он попытался вспомнить, что вообще было на лекции или после нее. Ничего. Частота сигналов кардиомонитора ускорилась.
Почесав бороду, старший доктор продолжил налаживать оборудование, пока доктор Брукс снова не села рядом с Лэнгдоном.
- Вы поправитесь, - заверила она, говоря спокойным голосом. - Мы обнаружили у вас ретроградную амнезию, что обычно при травме головы. Ваши воспоминания в течение нескольких дней могут быть искажены или утеряны, но скоро все восстановится. - Она сделала паузу. - Вы помните мое имя? Я сказала его, когда пришла.
Лэнгдон задумался на мгновение.
- Сиенна. Доктор Сиенна Брукс.
Она улыбнулась.
- Видите? Вы уже формируете новые воспоминания.
Боль в голове Лэнгдона была почти невыносимой, и все вокруг расплылось.
- Что…произошло? Как я сюда попал?
- Я думаю, Вам надо отдохнуть и, может быть…
- Как я сюда попал? - требовательно спросил Лэнгдон, и ритм его сердца на мониторе ускорился.
- Хорошо, только успокойтесь, - сказала доктор Брукс, перемениваясь нервным взглядом со своим коллегой. - Я расскажу вам. - Ее голос стал более серьезным. - Мистер Лэнгдон, три часа назад, вы завалились в наше отделение скорой помощи с кровоточащей раной в голове и тут же упали на пол. Никто не имел понятия, кто вы и как сюда попали. Вы что-то бормотали на английском, поэтому доктор Маркони попросил меня помочь. Я из Великобритании, а сюда приехала в отпуск.
Лэнгдон почувствовал себя очнувшимся в картине Макса Эрнста. Какого черта я делаю в Италии? Обычно Лэнгдон приезжал сюда каждый июнь на художественную конференцию, но сейчас был март.
От успокоительного становилось все тяжелее, и он почувствовал себя, как будто земное притяжение пытается все сильнее придавить его к матрацу. Лэнгдон боролся с этим, и держал голову, пытаясь оставаться бдительным.
Доктор Брукс наклонилась к нему, словно ангел. - Пожалуйста, мистер Лэнгдон, - прошептала она. - Травма головы требует осторожного обращения в первые сутки. Вам необходим отдых, или вы можете серьезно пострадать.
Внезапно по внутренней связи раздался потрескивающий голос: - Доктор Маркони?
Бородатый доктор нажал кнопку на стене и ответил: - Si?
Голос по внутренний связи говорил на быстром итальянском. Лэнгдон не понял, что, но увидел, как доктора обменялись удивленными взглядами. Или тревожными?
- Memento, - ответил Маркони, заканчивая разговор.
- Что происходит? - спросил Лэнгдон.
Глаза доктора Брукс, казалось, немного сузились.
- Это был администратор отделения интенсивной терапии. К вам посетитель.
Луч надежды прорезался сквозь неуверенность Лэнгдона. - Это отличные новости! Возможно, этот человек знает, что со мной произошло.
Она выглядела неуверенной. - Странно, что кто-то пришел к вам. У нас нет вашего имени и вы даже еще не зарегистрированы.
Борясь с успокоительным, Лэнгдон неуклюже принял вертикальное положение.
- Если он знает, что я здесь, то должен знать, что произошло!
Доктор Брукс посмотрела на доктора Маркони, который покачал головой и постучал по своим часам. Она повернулась обратно к Лэнгдону.
- Это отделение интенсивной терапии, - объяснила она. - Никому нельзя входить до девяти утра. Сейчас доктор Маркони выйдет и узнает, кто этот посетитель и чего он или она хочет.
- Как насчет того, чего хочу я? - спросил Лэнгдон.
Доктор Брукс терпеливо улыбнулась и понизила голос, наклоняясь ближе. - Мистер Лэнгдон, есть некоторые вещи, о которых вы не знаете… о том, что с вами случилось. И прежде чем вы поговорите с кем-нибудь, думаю, будет справедливо, чтобы вы знали обо всех фактах. К сожалению, я не думаю, что сейчас вы достаточно сильны, чтобы…
- Каких фактах? - потребовал Лэнгдон, пытаясь держаться выше. Катетер в его руке сдавило, и он почувствовал себя, как будто его тело стало весить несколько сотен фунтов. - Все, что мне известно, это то, что я в больнице во Флоренции и что я прибыл, повторяя слова “Очень жаль…”.
Ему на ум пришла пугающая мысль.
- Я виноват в дорожном происшествии? - спросил Лэнгдон. - Я кого-нибудь покалечил?
- Нет, нет, - сказала она. - Я так не думаю.
- Тогда что? - настаивал Лэнгдон, свирепо глядя на обоих докторов. - Я имею право знать, что происходит!
Последовало длительное молчание, затем доктор Маркони неохотно кивнул своей молодой привлекательной коллеге. Доктор Брукс выдохнула и подвинулась ближе к его краю кровати. - Хорошо, позвольте мне рассказать вам, что я знаю.. а вы спокойно выслушаете меня, идет?
Лэнгдон кивнул, движение головой сразу же вызвало боль по всему черепу. Он проигнорировал это, желая получить ответы.
- Во-первых, дело в том, что.. ваша рана головы не была вызвана несчастным случаем.
- Что ж, это облегчение.
- Не совсем. На самом деле, она была вызвана пулей.
Кардиомонитор Лэнгдона запульсировал быстрее. - Прошу прощения?
Доктор Брукс продолжила неуклонно и быстро. - Пуля пробила верх вашего черепа и вполне вероятно привела к сотрясению мозга. Вам очень повезло, что вы выжили. Дюймом ниже и …. Она покачала головой.
Лэнгдон смотрел на нее в неверии. Кто-то в меня стрелял?
В холле вспыхнул спор и раздались сердитые голоса. Звучало как-будто кто бы ни прибыл навестить Лэнгдона - он не хотел ждать. Почти сразу Лэнгдон услышал как тяжёлая дверь далеко в конце коридора распахнулась. Он смотрел пока не увидел фигуру, приближающуюся по проходу.
Женщина была полностью одета в чёрную кожу. Она была в хорошей форме и сильная, с шипастыми волосами. Она двигалась легко, как будто её ноги не касались земли и она направлялась прямиком в палату Лэнгдона.
Не колеблясь, доктор Маркони ступил в открытый дверной проём, чтобы преградить путь непрошеной гостье. “Стой!” (ит.) скомандовал он, протянув ладонь жестом полицейского.
Незнакомка, не сбавляя шагу, вынула пистолет с глушителем. Прицелилась доктору Маркони прямо в грудь и выстрелила.
Последовал характерный хлопок.
Лэнгдон с ужасом наблюдал, как доктор Маркони пошатнулся, задом ввалился в комнату, прижимая руку к груди, упал на пол; его белый халат быстро пропитался кровью.
ГЛАВА 3
В пяти милях от побережья Италии роскошная 237-футовая яхта “Обман” плыла в предрассветном тумане, который поднимался от мягко вращающейся зыби Адриатики. Стальной корпус корабля был разукрашен в темно-серый цвет, отчетливо придавая ему недружелюбную ауру военного судна.
Ценой свыше 300 миллионов долларов США, судно могло похвастаться всеми привычными удобствами: спа, бассейном, кинотеатром, персональной подводной лодкой и вертолетной площадкой. Однако, комфорт корабля не особо интересовал его владельца, который, получив яхту пять лет назад, выкинул из нее все лишнее и установил хорошо защищенный, армейский, электронный командный центр.
Подключённая к трем выделенными спутниковым линиям связи и к дополнительному массиву наземных ретрансляционных станций, аппаратная судна “Мендасиум” имела штат из чуть ли не двух десятков людей - технических специалистов, аналитиков, координаторов операций - которые жили на борту и находились в постоянном контакте с принадлежавшими организации различными наземными операционными центрами.
В бортовую систему охраны судна входили небольшой взвод обученных солдат, две системы обнаружения ракет и арсенал из самых последних моделей вооружения. С прочим вспомогательным персоналом - поварами, уборщиками и прислугой, общее количество людей на борту переваливало за сорок. Судно Мендасиум было, в результате, передвижным офисным сооружением, из которого её владелец управлял своей империей.
Известный своим работникам только как “хозяин”, это был маленький, низкорослый человек со смуглой кожей и глубоко посаженными глазами. Его невзрачная внешность и прямолинейные манеры, пожалуй, хорошо вязались с человеком, сколотившим обширное состояние на предоставлении особого набора тайных услуг теневым представителям неформальных общественных групп.
Его называли по-разному - бездушным наемником, посредником греха, пособником дьявола - но он не был никем из перечисленного. Хозяин просто обеспечивал своих клиентов возможностью следовать их амбициям без последствий; то, что человечество было греховно по природе, было не его проблемой.
Не обращая внимания на критиков и их этические возражения, хозяин направил свой компас на неподвижную звезду. Он построил свою репутацию - и репутацию Консорциума - на двух золотых правилах.
Никогда не давай обещания, которое не сможешь выполнить.
И никогда не лги клиенту.
Ни при каких обстоятельствах.
В своей профессиональной деятельности хозяин никогда не нарушал обещаний и в сделке не давал обратного хода. Его слово было весомым - абсолютной гарантией - и хотя, конечно, бывали контракты, о заключении которых он сожалел, никогда не рассматривалось вариантов из них выйти.
Этим утром, выйдя на частный балкон из своей каюты, хозяин смотрел на вспененное море и пытался успокоиться, не обращая внимание на боль в желудке.
Решения, которые мы принимаем в прошлом, строят наше настоящее.
Судя по прошлым решениям, он мог преодолевать почти любое минное поле и всегда преуспевать. Сегодня, однако, когда он пристально посмотрел из окна на отдаленные огни итальянского материка, он почувствовал себя на краю. И это было нетипично для него.
Год назад на этом самом судне он принял решение, последствия которого ныне угрожали всему, что он выстроил. Я согласился оказать услугу не тому человеку. В то время хозяин никак не мог об этом знать, и всё же, теперь тот просчёт привёл к шквалу непредвиденных проблем, вынудив его направить на места своих лучших агентов с приказами “чего бы это ни стоило” удержать на плаву его накренившийся корабль.
В данный момент хозяин ожидал вестей, в частности, от одного из своих оперативных агентов.
Вайентa, думал он, представляя мускулистого эксперта с волосами в виде шипов. Вайента, которая служила ему безупречно до этой миссии, вчера вечером сделала ошибку, которая имела страшные последствия. Прошедшие шесть часов были схваткой, отчаянной попыткой восстановить контроль над ситуацией.
Вайента утверждала, что ее ошибка была результатом простой неудачи — неуместное воркование голубя.
Хозяин, однако, не верил в удачу. Все, что он делал, было организовано, чтобы уничтожить хаотичность и исключить случайность. Контроль был отличительной чертой военного полицейского — предвидение каждой возможности, предупреждение каждого ответа и формирование действительности на пути к желаемому результату. У него был безупречный послужной список успехов, и умение хранить тайну, и благодаря этому появилась потрясающая клиентура — миллиардеры, политики, шейхи и даже целые правительства.
На востоке первый слабый утренний свет начал поглощать самые низкие звезды на горизонте. На палубе стоял хозяин и терпеливо ждал донесения от Вайенты, что ее миссия прошла точно как запланировано.
ГЛАВА 4
На какое-то мгновение Лэнгдону показалось, что время остановилось.
Доктор Маркони лежал на полу, из его груди текла кровь. Борясь с успокоительным, Лэнгдон поднял глаза на убийцу с ирокезом, которая шагала по коридору, преодолевая последние несколько метров до открытой двери. Приблизившись к порогу, она глянула в сторону Лэнгдона и мгновенно развернула свое оружие в его направлении … целясь в голову.
“Я сейчас умру, - подумал Лэнгдон. - Здесь и сейчас”.
В маленькой комнате оглушающе прозвучал выстрел.
Лэнгдон отпрянул, уверенный, что его застрелили, но звук не был порожден пистолетом женщины. Это был стук захлопнувшейся тяжелой металлической двери: Доктор Брукс бросилась на нее всем телом и защелкнула замок.
С расширившимися от страха глазами доктор Брукс мгновенно развернулась и присела рядом со своим лежащем в крови коллеге, проверяя ему пульс. Доктор Маркони закашлялся кровью, и она потекла по его щеке в бороду. После этого доктор больше не двигался.
- Enrico, no! Ti prego! - закричала Брукс.
Снаружи в металлическую обивку двери стали биться пули. Из коридора послышались крики тревоги.
Каким-то образом тело Лэнгдона начало двигаться, паника и инстинкт пересилили успокоительное. Пока он неуклюже выбирался из постели, жгучаю боль разрывал правую руку. На мгновение он подумал, что одна из пуль прошла сквозь дверь и попала в него, но, глянув вниз. он понял, что на его руке сломалась капельница. Пластиковый катетер торчал из предплечья, и из трубки текла теплая кровь.
Теперь Лэнгдон полностью очнулся.
Согнувшись у тела Маркони, доктор Брукс продолжала искать пульс, а ее глаза застилались слезами. Потом, будто внутри нее щелкнул переключатель, она поднялась и повернулась к Лэнгдону. Выражение ее лица изменилось прямо у Лэнгдона на глазах, молодые черты ожесточились уверенным самообладанием опытного врача, имеющего дело с кризисом заболевания.
- Идите за мной, - скомандовала она.
Доктор схватила Лэнгдона за руку и потянула его через комнату. Из коридора по-прежнему слышались звуки стрельбы и хаоса. Лэнгдон двинулся вперед на нетвердых ногах. Его разум был бодр, но напичканное лекарством тело медленно реагировало на команды, подаваемые мозгом. Двигайся! Лэнгдон ощущал стопами ног холод плиточного пола, а больничный халат едва ли был достаточно длинным, чтобы скрыть всю его шестифутовую фигуру. Он чувствовал, как кровь стекала по руке в ладонь.
Пули продолжали грохотать о тяжелую ручки двери, и доктор Брукс грубо подтолкнула Лэнгдона в небольшую ванную комнату. Она собиралась уходить, но остановилась, вернулась, подбежала к стойке и схватила его пропитанный кровью пиджак из шотландского твида.
Забыла мой проклятый пиджак!
Она вернулась в ванную, сжимая в руках пиджак, и быстро замкнула дверь. Как раз в это мгновение распахнулась дверь во внешнюю комнату.
Молодая женщина-доктор взяла себя в руки. Она шагнула через крошечную ванную комнату ко второй двери, и открыв ее, завела Лэнгдона в послеоперационную, находящуюся рядом. Под звуками стрельбы она выглянула в коридор и, быстро схватив руку Лэнгдона, потащила его к лестничной клетке. Внезапный рывок вызвал у Лэнгдона головокружение, он почувствовал, что может отключиться в любой момент.
Следующие пятнадцать секунд были как в тумане…он спускался…спотыкался…падал. Стук в его голове был почти невыносим. Теперь его видение казалось более расплывчатым, а его мышцы стали такими вялыми, что каждое движение было заторможенным.
Но затем воздух похолодел.
Я снаружи.
Когда доктор Брукс проталкивала его по тёмному переулку, подальше от здания, Лэнгдон наступил на что-то острое и упал, сильно ударившись о тротуар. Она с трудом подняла его на ноги, громко проклиная тот факт, что ему дали успокоительное.
Когда они приблизились к концу переулка, Лэнгдон опять споткнулся. На сей раз она оставила его на земле, выбежала на мостовую и крикнула кому-то вдалеке. Лэнгдону удалось различить слабый зелёный огонёк такси, остановившегося перед больницей. Машина была неподвижна, водитель её явно уснул. Доктор Брукс завизжала и стала дико размахивать руками. Наконец, фары такси ожили, и оно лениво двинулось в их сторону.
Позади Лэнгдона в переулке распахнулась дверь, за этим послышался быстро приближающийся звук шагов. Он обернулся и увидел направлявшийся к нему тёмный силуэт. Лэнгдон попытался снова встать на ноги, но докторша его уже ухватила и затолкнула на заднее сидение стоявшего без дела Фиата-такси. Он оказался наполовину на сидении, наполовину на полу, ибо доктор Брукс нырнула поверх него, захлопнув дверцу.
Водитель с заспанными глазами обернулся и уставился на экзотичную парочку, которая буквально кубарем вкатилась к нему в такси - молодая женщина в медицинской робе с завязанными в пучок волосами и мужчина в наполовину разорванном халате и с кровоточащей рукой. Он явно уже собирался сказать им, чтобы убирались к чертям из его машины, как тут разлетелось боковое зеркало. Из переулка выскочила женщина в черном кожаном одеянии с оружием наготове. Её пистолет ещё раз издал хлопок, как только доктор Брукс ухватила голову Лэнгдона и пригнула её. Заднее стекло рассыпалось, обдав их стеклянной крошкой.
Водитель не нуждался в дальнейших распоряжениях. Он ударил ногой по педали газа, и такси сорвалось с местаю
Лэнгдон находился на грани потери сознания. Кто-то пытается убить меня?
Как только такси выехало за угол, доктор Брукс выпрямилась на сидении и взяла Лэнгдона за пораненную руку. Катетер неудобно торчал из дыры в плоти.
- Посмотрите в окно, - потребовала она.
Лэнгдон повиновался. За окном в темноте мелькали призрачные надгробные плиты. Это вполне соответствовало случаю, что они проезжали кладбище. Лэнгдон почувствовал, как пальцы доктора мягко нащупали катетер и затем без предупреждения, она выдернула его.
Жгучая волна боли ударила прямо в голову Лэнгдона. Он почувствовал, как его глаза закатились, и затем все почернело.
ГЛАВА 5
Пронзительный звонок телефона заставил хозяина отвести взгляд от успокаивающей дымки Адриатики, и он быстро шагнул обратно в свою каюту-офис.
“Самое время”, - подумал он, с нетерпением ожидая новостей.
Экран его компьютера на столе загорелся, сообщая о входящем звонке, поступающем с личного шведского телефона Sectra Tiger XS с функцией шифрования голоса, и который был переадресован через четыре неотслеживаемых роутера, прежде чем соединится с кораблем.
Он надел наушники.
- Хозяин слушает, - сказал он, медленно и тщательно выговаривая слова. - Говорите.
- Это Вайента, - ответил голос.
Хозяин почувствовал необычную нервозность в ее голосе. Полевые агенты редко говорили лично с хозяином, и еще реже они сохраняли свою работу после провала, подобного тому, что произошел этой ночью. Тем не менее, хозяин потребовал отправить агента на место операции, с целью поправить дела, и Вайента подходила для этой работы более других.
- У меня есть новости, - сказала Вайента.
Хозяин сохранял молчание, тем самым намекая, чтобы она продолжала.
Когда она заговорила, ее голос был бесстрастным, очевидно, попытка показать профессионализм.
- Лэнгдон спасся, - сказала она. - Объект у него.
Хозяин сел за свой стол и очень долгое время молчал.
- Понятно, - наконец-то ответил он. - Я думаю, он обратится к властям так скоро, как только сможет.
***
Двумя палубами ниже хозяина, в центре управления безопасности корабля, старший координатор Лоуренс Ноултон сидел в своей личной кабине и наблюдал, как хозяин завершает зашифрованный звонок. Он надеялся, что новости были хорошими. Напряжение хозяина было ощутимым в последние несколько дней, поэтому каждый агент на корабле знал, что ставки на эту операцию были очень высоки.
Ставки были немыслимо высоки, и на этот раз Вайента не могла ошибиться.
Ноултон привык руководить тщательно проработанными стратегиями, но именно сейчас операция потерпела полный провал, и хозяину пришлось взять контроль в свои руки.
Мы перешли на неизведанную территорию.
Хотя в разных местах по всему миру проводилось ещё с полдюжины операций, все они поддерживались местными отделениями Консоциума, давая этим хозяину и экипажу его яхты “Мендасиум” возможность сосредоточиться исключительно на этой.
Несколько дней назад один их клиент допрыгался и был убит во Флоренции, но у Консорциума на его счет оставался длинный перечень услуг - особых заданий, которые тот человек доверил этой организации вне зависимости от обстоятельств - и Консорциум, как и всегда, собирался последовательно всё выполнить, не задаваясь вопросами.
У меня свои задания, подумал Ноултон, намереваясь действовать строго по инструкциям. Он вышел из своей звукоизолированной застеклённой кабины, пройдя мимо других отсеков - прозрачных и непрозрачных - в которых дежурные офицеры разбирались с другими аспектами той же операции.
Ноултон прошёл сквозь тонкие слои кондиционированного воздуха главной аппаратной, кивая техперсоналу, и зашёл в прилегающее небольшое хранилище с полудюжиной сейфов. Открыл один из сейфов и положил на место его содержимое, в этот раз - ярко-красную карту памяти. Согласно закреплённому ярлыку, на карте был большой видеофайл, который по предписанию клиента им следовало загрузить на ключевые медиапорталы в конкретное время следующим утром.
Завтра весьма несложно будет анонимно загрузить файл, но согласно инструкции для всех файлов, сегодня по графику намечено было оценить этот файл - за сутки до отправки - чтобы убедиться, что у Консорциума есть достаточно времени на всю необходимую расшифровку, компилирование и другие виды подготовки, которые могут потребоваться перед загрузкой точно в срок.
Случайностей быть не должно.
Ноултон вернулся в свою стеклянную будку и закрыл громоздкую стеклянную дверь, отгородившись от внешнего мира.
Он щёлкнул на стене переключателем, и его кабина тут же стала непрозрачной. Для конфиденциальности все офисы со стеклянными стенами на борту “Мендасиума” были построены с применением электрохромного стекла на “взвешенных частицах”. Прозрачностью такого стекла легко управлять пропусканием или выключением электрического тока, что либо упорядочивает, либо снова делает случайной ориентацию миллионов мельчайших частиц стержневой формы, рассредоточенных внутри панели.
Деление на отсеки имело фундаментальное значение для успеха Консорциума.
Знать только о своей части операции. Ничего не обсуждать с другими.
Теперь, устроившись поудобней в своем личном пространстве, Ноултон воткнул карту памяти в компьютер и запустил файл, чтобы начать оценку.
Экран мгновенно почернел…и его колонки начали издавать тихий звук плескающейся воды. Изображение медленно появлялось на экране…безформенное и мрачное. Возникая из темноты, картинка начала обретать форму… пространство внутри пещеры…или какой-то огромной комнаты. Вместо пола была вода, как в подземном озере. И как ни странно, вода, казалось, была освещена…как будто изнутри.
Ноултон никогда не видел ничего подобного. Всё в пещере светилось зловещим красноватым цветом, а на ее бледные стены падали усикоподобные отражения покрытой рябью воды. Что это за…место?
Звуки всплесков продолжались, и камера начала наклоняться вперед и опускаться вниз, прямо к воде, пока не прошла сквозь освещенную поверхность. Шум журчащей воды прекратился, сменившись зловещей подводной тишиной. Здесь, под водой, камера продолжала опускаться и, пройдя несколько футов, остановилась, сфокусировавшись на покрытом илом дне пещеры.
Ко дну была привинчена сверкающая титановая пластина.
На пластине была надпись.
В ЭТОМ МЕСТЕ И В ЭТО ВРЕМЯ
МИР ИЗМЕНИЛСЯ НАВСЕГДА.
В нижней части пластины были выгравированы имя и дата.
Это было имя их клиента.
А дата обозначала… завтрашний день.
Произведения
Критика
