Стивен Кинг. Зрачки дракона
Виктор Ривош
«Я написал уже тринадцать романов к тому времени, когда моей дочери исполнилось столько же лет, но, как ни жаль, ни один из них она не прочитала. Она ясно дала мне понять, что меня любит, но ничуть не увлечена моими вампирами, вурдалаками и мерзкими ползучими гадами», — заметил Стивен Кинг в одном из интервью.
Четырнадцатым произведением этого крайне популярного мастера современной американской «готики», автора с интересом встреченных и в нашей стране антивоенных романов-предупреждений «Мертвая зона» (1979) и «Воспламеняющая взглядом» (1980), стал роман-сказка «Зрачки дракона» — по сути, первая попытка прозаика в традиционном «детском» жанре. На этот раз никаких вурдалаков с вампирами. Все как в старые, добрые времена. Сказочное древнее королевство, которым правит Роланд Добрейший и где происходят чудесные события. Итак...
Давным-давно в королевстве Дилейн жил-был король Добрейший; женился он в весьма почтенном возрасте: поиски жены, тем более жены правителя — дело нелегкое. Супругой Роланда оказалась замечательная во всех отношениях красавица с необычным, во всяком случае для сказки, именем Саша. Настоящая сказка предполагает обязательное присутствие злодея — в конце концов побежденного. В сказке Кинга это придворный советник, коварный чародей Флэгг (небезынтересно отметить, что во «взрослой», условно говоря, прозе Ст. Кинга это имя носил не кто иной, как наместник Дьявола на земле — персонаж экологической антиутопии «Позиция» (1978). Он само олицетворение злобной силы, жаждущей разорения и гибели королевства Дилейн. То появляясь, то исчезая, он живет необычайно долго и держит в страхе обитателей страны. Слабохарактерный король, во многом зависящий от Флэгга, мечтает о наследнике. К сожалению, преклонный возраст не позволяет Добрейшему обойтись в столь важном деле без маленького волшебства. (Подобные веселые пикантности вполне сочетаются у Ст. Кинга с традиционным сказочным сюжетом и даже несколько оживляют его.)
По настоянию Флэгга Роланд отправляется на охоту, где убивает страшного дракона. Король съедает огромное сердце и голову чудовища. Преисполнившись необычайной мужской силы, Добрейший возвращается во дворец. С этого дня проходит ровно девять месяцев, и у королевы рождается сын — наследник престола Питер. Мальчик во всем походит на мать и ничем не напоминает отца, недалекого и некрасивого, а по существу — просто никакого. Видимо, эпитет «Добрейший» скорее свидетельствует о невозможности поставить рядом с именем короля иное прозвище — «Добрый» и, уж разумеется, не «Мудрый» или, скажем, «Отважный».
Умница Саша прививает сыну поистине сказочные добродетели: порядочность и отзывчивость, нежность и милосердие. Вскоре у Питера появляется брат — Томас. Его рождение омрачено гибелью Саши, в которой, конечно же, повинен Флэгг. Народ горько оплакивает любимую королеву. Надеждой подданных становится столь же популярный в Дилейне Питер. В отличие от брата Томас — угрюмый, неуклюжий и мягкотелый, унаследовавший многие слабости отца, — со временем превращается в слепое орудие злонамеренного Флэгга. Негодяй заставляет Томаса шпионить за отцом, наблюдать за ним в стеклянные глаза чучела — зрачки дракона. В конце концов Флэгг задумывает злодейское убийство короля. Тут появляются невидимые двери, потайные комнаты и тому подобный арсенал сказочных злодеев. Отравленный волшебником Роланд погибает. Питер, оклеветанный Флэггом, обвинен в убийстве отца с целью захвата престола. Двенадцатилетний Томас становится новым королем, а Флэгг — его ближайшим советником. Питер заточен в мрачное узилище — Башню-Иглу. Зло одержало временную победу.
Однако, как и подобает главному герою детской сказки, Питер умен и отважен. Днем и ночью он продумывает план побега. По просьбе Питера в темницу присылают кукольный домик — память королевского сына о детстве. День за днем узник Башни-Иглы просит подавать по дюжине салфеток к каждому блюду, и ночами на игрушечном ткацком станке кукольного домика он сплетает из них веревку.
...Мир не без добрых людей — трудно, пожалуй, найти сказку, которая бы не подтверждала эту истину. Деннис, сын королевского дворецкого, присылает в Башню записку, где говорится, что он да и сам молодой король Томас не верят в виновность Питера. И вот веревка почти готова, близится день побега, герою удается оповестить об этом друзей. Деннис, мальчик Бен, девочка Наоми на повозке, запряженной собакой, спешат на помощь к площади перед Башней-Иглой. Дети, их вера в добро и справедливость, способность отозваться на чужую боль (устойчивый мотив романов «Кэрри» (1974), «Светящийся» (1977), «Воспламеняющая взглядом» (1980) — по существу, всей прозы Ст. Кинга) в сказочной поэтике «Зрачков дракона» приводят на память «Снежную королеву» Ганса Христиана Андерсена. Описание долгой, утомительной дороги, метели, снежных заносов только усиливает это ощущение. Налицо и другие сказочные атрибуты: Флэгг, наблюдающий за Питером в магический кристалл, видит, как тот спускается из темницы по сплетенной из салфеток веревке. Волшебник спешит на помощь и мгновенно оказывается на Башне. Веревка рвется. Кажется, все потеряно. Но в сказке становится возможным невозможное в жизни: Питер спасен тремя детьми и собакой. Он вовремя падает на гору нагруженных на повозку... салфеток. Да, королевские салфетки играют в сказке поистине не последнюю роль, и тут самое время вспомнить авторскую исповедь Стивена Кинга: «Однажды вечером в нашем доме на западе штата Мэн я засел за эту историю (в то время она называлась «Салфетки»)...»
Но, как бы то ни было, сказочная история близится к концу. Стрелой, которой Роланд некогда свалил дракона, Томас попадает во Флэгга. Маг исчезает. Злой власти придворного советника над королевством наступает конец. Братья вместе. Правда об убийстве короля Роланда и подлинном виновнике стала явью. Томас одержим мыслью отыскать злодея Флэгга, где бы тот ни находился, и воздать ему по заслугам. В сопровождении Денниса он отправляется в путь. Прозаик завершает сказку обещанием продолжить начатую историю.
Немалая часть обаяния «Зрачков дракона» — в манере повествования. Книга написана так, будто современный отец рассказывает своему ребенку о событиях, случившихся в сказочном королевстве. Восприятие мира нашим современником и сказочная атрибутика, к которой мы привыкли в детстве, причудливо переплетаются, и это несколько скрадывает ощутимо затянувшийся сюжет. Эмоциональному настрою в значительной мере способствуют и украсившие книгу мастерские рисунки Дэвида Палладини.
И все-таки знающий и любящий Стивена Кинга в его обычном «амплуа» читатель остается в некотором недоумении. Что же произошло на исходе 80-х с признанным мастером современной «готики»? Или он обратился к давнему «детскому» жанру, пресытившись «воспламеняющим взглядом», излучающими психическую энергию героями и прочими загадочными феноменами атомной эры? Ведь трудно уйти от мысли, что четырнадцатый его роман — сказка конца XX столетия, но сказка отчасти пресная: ей явно не хватает остроты, злободневности. Не будем исключать, впрочем, что обещанное прозаиком продолжение изложенной истории будет не менее запоминающимся и увлекательным, нежели его предыдущие произведения.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – Москва, 1990. – Вып. 1. – С. 69-71.
Произведения
Критика
