Арман Гатти. Загон
(Отрывок)
КАМЕННЫЙ КАРЬЕР. ДЕНЬ.
Небо закрыто сумрачными облаками. Когда сквозь них пробивается солнце и лучи вспыхивают ослепительным белым светом, создается впечатление, будто небо опрокидывается на землю.
В кадре появляется сторожевая вышка и линия колючей проволоки, по которой пропущен электрический ток. Людей не видно, ничто не движется.
Внезапно в эту неподвижность врывается оглушающий шум: сквозь бесчисленные удары кувалд и кирок слышатся вопли и стоны заключенных, прорываются резкие выкрики команды.
...Где-то на верху карьера взрывают динамит. Одновременно с грохотом оползня начинают скользить титры. Они идут на фоне сменяющихся кадров.
...Тощая спина, прикрытая полосатой курткой... Мы видим неимоверное напряжение человека, пытающегося сдвинуть камень.
...Руки, скрещенные на стержне мины.
...Другие, предельно исхудалые руки с отчаянным напряжением обхватывают камень... приподнимают его.
...Плечи заключенных... Впрягшись по нескольку человек в веревочные лямки, заключенные тянут вагонетки, груженные камнями. Они тяжело ступают по высеченным в камне неровным ступеням. Одни в деревянных башмаках, у других ноги обмотаны каким-то тряпьем.
Все время раздаются выкрики команды.
...Несколько заключенных, едва переводя дух, тащат каменную глыбу.
...Заключенные надрывно трудятся, несмотря на скелетообразную худобу и крайнее истощение.
В кадре: головы заключенных в арестантских беретах.
...Два встречных потока заключенных проходят мимо эсэсовца, который, держа на створке ищейку, командует:
Обнажить голову!.. Надеть береты!..
...Самый верх карьера. Лестница выходит на узенькую тропинку, протоптанную заключенными. По одну сторону тропинки — проволочная изгородь, над которой высится сторожевая вышка с караульными-эсэсовцами; по другую — пропасть. Там дно карьера.
Двое заключенных, понукаемые капо, тащат носилки. Носилки выглядят пустыми.
Заключенные, повинуясь приказам капо, то идут, то застывают на месте, то бросаются бежать.
Капо рычит:
Вперед!.. Живее!..
В кадре: двое заключенных с носилками. У одного из них красный треугольник, который в этом лагере носят политические. В центре треугольника — буква Ч. Значит, он чех. Второй заключенный одет в Немецкую военную форму времен Бисмарка. Высокий воротник, но без пуговиц, на брюках и на спине нашиты белые и синие полосы.
Обозленный капо яростно кричит:
Нет! Нет!
Ударом резиновой палки он останавливает их. Ругает сперва по-чешски, потом переходит на немецкий язык.
Холера вас забери... Стоп!.. Теперь сюда!..
Заключенные останавливаются.
Капо. Сколько раз вам объяснять! Это похороны. Держитесь с достоинством!.. Вперед!.. Марш!..
Сопровождаемые капо заключенные взбираются на небольшой откос.
В кадр теперь входят лишь носилки и ноги заключенных. Мы видим, что на носилках лежит крыса... Люди еле передвигают ноги от усталости.
Капо (поднимает руку). Стоп!
...Заключенные спускаются по откосу.
...Дорога. К лагерю приближаются три грузовика.
...Ворота в лагерь. Возле них на земле распростерт еще один заключенный — окровавленный, стонущий и хрипящий.
...Грузовики с камуфляжной окраской подъезжают к лагерю. Головная машина замедляет ход, на мгновение приостанавливается у ворот, возле которых стоит военный караул. Ворота открываются. Когда первый грузовик трогается, из последнего высовывается голова Явы. Он шепчет:
Это чех Свобода.
...Оберштурмфюрер СC Шеллер оглядывает горизонт. Поворачивается, делает несколько шагов в направлении узенькой тропинки, змеящейся над каменоломней.
У оберштурмфюрера Шеллера полуинтеллигентный вид, ему приблизительно лет тридцать, он слегка прихрамывает. В петлице у него лента железного креста.
Остановившись, Шеллер обозревает медленное шествие заключенных с носилками, груженными камнями. За работающими в каменоломне, не отводя глаз, наблюдает капо.
...Идут двое заключенных с носилками, нагруженными камнями. Заключенный, идущий первым, заметив капо, делает какое-то судорожное движение, и носилки вырываются у него из рук. Капо пристально смотрит на происходящее. Обезумев от страха, заключенные пытаются уложить камни обратно на носилки.
К ним направляется Капо.
Капо (обращаясь ко второму заключенному). Спасай свою шкуру. (Показывает на первого заключенного.) Вот из-за кого тебе туго придется!
Второй заключенный, не двигаясь с места, смотрит на капо, не понимая смысла сказанного.
Первый продолжает подбирать камни.
Капо (первому заключенному). Стоп!.. (Обращаясь ко второму, показывает на первого.) Ну-ка, убей его!
Второй заключенный робко делает головой отрицательный жест и с трудом произносит:
Нет...
Капо (грозно). Что?! Отказываешься повиноваться ?!
...Шеллер молча наблюдает за происходящим.
Капо. Защищайся же! У тебя это последний шанс на спасение!
Обхватив друг друга, заключенные начинают бороться. На их лицах испуг. В жестах не видно ни малейшей злобы.
Капо. Живее! Живее! Не задерживайте работу! Ну же! Давай! Давай!
Совершенно ясно, что заключенные лишь симулируют драку. Но вот первый заключенный теряет равновесие и падает, увлекая за собой второго.
Сцепившись, они катаются на краю обрыва.
В кадре крупно: искаженное ужасом лицо второго заключенного. Обеими руками он цепляется за уступ скалы, чтобы не скатиться в пропасть. Ногой отталкивает первого заключенного, который судорожно ухватился за него.
В кадре крупно: рука первого заключенного. Он с усилием отрывает от земли камень и несколько раз ожесточенно бьет им по руке второго заключенного, который все еще продолжает цепляться за скалу.
Постепенно руки второго заключенного слабеют... разжимаются, и... человек падает в пустоту. Медленно, словно пришибленный, поднимается первый заключенный. Взгляд его устремлен на капо и на эсэсовца. Он выходит на тропинку и направляется к своим носилкам.
Шеллер равнодушно смотрит на него.
Глаза капо бегают. Он переводит взгляд с Шеллера на заключенного и обратно.
Капо. Ах ты, сукин сын! Посмел нанести ущерб лагерной собственности! И именно ты, который и без того-то крутом виноват!
Заключенный торопливо нагружает камни на носилки.
Капо. Хватит!.. Вперед! Живо!
Пытаясь в одиночку волочить носилки, заключенный тащится по тропинке.
Но капо жестом показывает ему на пропасть.
Капо. Не туда!.. Вот сюда!
Заключенный вздрагивает. Смотрит в пустоту, потом переводит взгляд на Шеллера, снова на пропасть. Он не может решиться броситься туда. Наконец приближается к самому краю обрыва... в оцепенении останавливается, слыша приближение капо, с умоляющим видом полуоборачивается к нему. Капо со всей силой толкает ногой носилки, и заключенный, увлекаемый ими, падает вниз. Капо удовлетворенно оглядывается; отыскав взглядом Шеллера, с полуулыбкой ждет его одрбрения.
...К месту происшествия приближается второй капо, он приветствует оберштурмфюрера, невозмутимо похлопывающего хлыстом по сапогу.
Шеллер (обращаясь ко второму капо и показывая на первого). Он наносит ущерб немецкой материальной части. Это преступление. Запишите номер и сообщите о его проступке в контору.
Второй капо. Слушаюсь! Будет исполнено!
Шеллер (первому капо). Завтра утром явиться к воротам!
ПЕРЕД СКЛАДОМ ОДЕЖДЫ. ДЕНЬ.
Проезжает грузовик, нагруженный штатской одеждой. Трое заключенных сидят в кузове возле бортов машины.
У первого на красном треугольнике, свидетельствующем, что это политический, нашита буква И, что значит — итальянец. У второго на таком же треугольнике — две буквы: ИС, это испанец Пако Санчез. У третьего, тоже политического, югослава, — буква Ю. Это Ява. Перегнувшись за борт, он смотрит на распростертого на земле чеха — Свободу. Грузовик на мгновение останавливается, но шофер тут же включает передачу, и машина вновь трогается.
Когда она отъезжает, становятся видны открытые въездные ворота и часть стены здания, занятого эсэсовцами, а также караульная будка у входа.
Мы в лагере.
...Грузовик направляется вправо, выезжает на центральный плац лагеря.
Теперь мы видим виселицу, сторожевые вышки, кольцом окружающие лагерь.
Грузовик разворачивается и наконец останавливается под окнами распределительного пункта.
Откуда-то доносится команда:
— Обнажить голову!.. Надеть береты!..
Один из приехавших, итальянец, спрыгивает с грузовика. В нескольких метрах от него трое заключенных неторопливо взваливают себе на плечи переносную виселицу.
Вдруг они ускоряют шаг и торопливо удаляются влево, туда, где вдалеке маячит накрепко врытая в землю огромная виселица. А вскоре становится ясной и причина их торопливости: по лагерю медленно шествует эсэсовец.
В кадре: забитое досками окно одного из бараков. Сквозь щели между досками эсэсовец заглядывает в барак.
Вместе с ним мы видим в бараке какого-то человека в полосатой куртке, привязанного за наручники к калориферам отопления; его закованные в кандалы ноги тоже прикручены к отоплению.
В кадре крупно: руки узника. Он стучит в стену.
РАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫЙ БАРАК. ДЕНЬ.
В глубине барака — окно. В него с улицы заключенные кидают одежду.
Ее уже набралась целая куча.. Здесь всякое тряпье, ни на что не пригодные лохмотья, но попадаются и вещи, еще годные к употреблению.
...Один из заключенных разбирает одежду.
Вот у него в руках куртка со звездой Давида.
Ее сменяет женское платье, еще одно платье, перепачканное кровью...
Налево заключейный откладывает более или менее сохранившуюся одежду, а всю рвань швыряет направо. Наконец сгребает в охапку отложенное налево и кладет на стол, вокруг которого стоят заключенные. Они сортируют одежду более тщательно по качеству и тут же раскладывают отдельно: куртки, брюки, платья и т. д.
...В бараке стоит еще несколько сортировочных столов.
Все заключенные преисполнены неизбывной печали. Все работают молча.
Заложив руки за спину, меж столами расхаживает эсэсовец, надзирая за работающими.
Входит капо с красным треугольником, помеченным буквой Ю (югослав).
Медленно направляется к одному из столов, за которым двое заключенных сортируют и распарывают непригодную к носке одежду. Они разрывают ее на полосы, которые пойдут потом на обмотки, тряпки и т. д. Они проделывают все это почти автоматически...
...Берут вещи, встряхивают, обшаривают карманы, отрывают подкладку. Перед ними уже лежит груда распоротых тряпок — спины, штанины, рукава и т. д.
Вот в одном из карманов первый заключенный находит какую-ту бумажку и сразу же опускает ее в мешок, привешенный к углу стола.
Капо подходит в тот момент, когда первый заключенный поднимает другую куртку, ощупывает ее и принимается распарывать.
В кадре крупно: пальцы заключенного, который, распарывая, ощупывает подкладку... Что-то нашел... Просунул пальцы под набивку наплечника...
...Спокойно передает куртку своему соседу.
...Руки второго заключенного вынимают из тайника письмо и две фотографии.
...Пробежав содержание письма, заключенный бросает его вместе с фотографиями в мешок.
Вновь обследует куртку.
...Второй заключенный поднимает голову от работы и, бросив исподтишка взгляд на эсэсовца, отыскивает кого-то глазами... Делает едва уловимый знак.
Капо — югослав Драгулович — отвечает взмахом ресниц. Он поворачивается спиной к заключенному и встает таким образом, чтобы загородить стол от взглядов эсэсовца, находящегося в глубине барака.
Второй заключенный передает куртку третьему.
Тот двумя пальцами выхватывает что-то из нее и опускает себе за рукав. Мы успеваем заметить, что это пятидолларовая бумажка.
Капо оборачивается. Подает условный знак и направляется к окну.
...Третий заключенный тоже отходит от стола и приближается к наваленной на полу груде одежды. Скрывшись за ней от всех взоров, он становится у стены на колени. Приподнимает руками половицу у самой перегородки и просовывает в отверстие только что найденные деньги.
Внезапно он замирает, услышав сигналы, подаваемые каким-то заключенным, постукивающим в стену.
Капо Драгулович все еще стоит у окна. Можно подумать, что он наблюдает за происходящим в бараке.
Заключенные продолжают сортировать одежду.
В окне показывается голова. Это югослав Ява.
Ява (шепчет). Свободе крышка!
И тут же исчезает. При его появлении Драгулович не шелохнулся. Но через секунду он внезапно поворачивается к столам и кричит:
Заткнуть глотки!.. Работать!..
В это время третий заключенный возвращается на своё место с охапкой тряпья в руках.
Проходя мимо Драгуловича, он едва слышно по-хорватски шепчет ему В спину:
Из соседнего помещения призывы SOS.
СОСЕДНЕЕ ПОМЕЩЕНИЕ. ДЕНЬ.
Заключенный, которого мы недавно видели через щели забитого досками окна, по-прежнему привязанный к калориферам за руки и за ноги, сидит на полу. С него градом катится пот, куртка прилипла к спине. Барак погружен в полумрак.
С шумом открываются двери. Входит офицер-эсэсовец. Это Вейссенборн. Он начальственно кричит:
Карл Шонгауэр!..
Карл пытается подняться. Но это ему не удается. Изогнувшись, он лишь повернулся лицом к Вейссенборну.
Вейссенборн. Вспоминаешь ли ты свою мать?
Карл. Ну как же, конечно, господин штандартенфюрер!
Вейссенборн. Победа близка... Будет дарована всеобщая амнистия. Мать будет ждать твоего возвращения домой. (Взмахивает зажатым в руке хлыстом и бьет им Карла.) Подумай, как будет страдать твоя бедная мать, если она так и не дождется тебя!
Еще раз ударив Карла хлыстом, Вейссенборн отворачивается от него.
Стоящий у открытой двери стражник-эсэсовец уставился на Вейссенборна и Карла.
Вейссенборн — комендант лагеря — в чине штандартенфюрера. Ему около сорока пяти лет, он массивен, одутловат. На его плоской фуражке и на воротнике прикреплены особые знаки отличия — черепа.
Показывая на Карла, Вейссенборн кивает эсэсовцу. Тот бросается к Карлу и разъединяет цепи, которыми заключенный прикован к батарее.
Вейссенборн небрежно говорит Карлу:
— Необходимо пролить свет на историю возникновения радиопередач. Я на тебя рассчитываю.
Карл (официальным тоном). Готов служить господину штандартенфюреру!
Вейссенборн приближается к Карлу и, опять ударив его, говорит:
Висельник! Скоро исполнится десять лет, как я знаю тебя, упрямый осел! Ты немец. Не имеешь никакого права обманывать надежды твоей матери, прилежно работающей на фюрера и рейх. Ты обязан уважать свою мать и следовать ее примеру!
Карл (все так же официально). Слушаюсь, господин штандартенфюрер.
Удовлетворенный офицер уходит.
КОРИДОР, ВЕДУЩИЙ В КОМЕНДАТУРУ ЛАГЕРЯ. ДЕНЬ.
В самом конце длинного коридора появляется комендант, за ним — Карл с двумя эсэсовцами по бокам.
Пока они проходят, мы знакомимся с биографией Карла. Голос диктора сообщает: «Карл Шонгауэр, год рождения 1900, уроженец Гамбурга. Выходец из рабочей семьи, которая трудилась там на верфях. Семнадцати лет вступил на службу в военно-морской флот. В 1918 году участвовал в матросском восстании.
Арест, освобождение, арест, освобождение... Поступает матросом на норвежское судно «Пламя». Терпит кораблекрушение в открытом море возле Рейкьявика. Вновь пускается в плавание на итальянском судне «Стелла-Мария», откуда его увольняют в Дакаре, где он участвовал в портовой драке, во время которой был тяжело ранен. Целый год Карл работает на лесных заготовках. Возвращается в 1924 году в Германию. Он хорошо говорит по-французски и на урду. В 1928 году становится ответственным секретарем Гамбургского профсоюза моряков. В 1930 году принимает участие в забастовке. Его ранят во время уличной схватки и арестовывают. В 1933 году он вновь арестован и впервые заключен в концентрационный лагерь, расположенный в старинном пивоваренном заводе Ораниенбурга.
Вместе с профессиональными ворами и убийцами, меченными зеленым треугольникам, он попал, в 1937 году в первую партию политических заключенных, положивших основание лагерю, именуемому Бухенвальд.
Тысяча девятьсот тридцать восьмой-год — Дахау.
Тысяча девятьсот тридцать девятый год — Маутхаузен.
Тысяча девятьсот сорок первый год — Татенберг».
Чтение прерывает голос Вейссенборна:
— Немедленно позовите сюда оберштурмфюрера Шеллера!
Первый солдат. Будет исполнено, господин штандартенфюрер!
ОДИН ИЗ ПРОХОДОВ МЕЖДУ БАРАКАМИ. ДЕНЬ.
В глубине виден барак специального назначения. В нем помещается публичный дом и лазарет второго сектора.
По проходу расхаживает Шеллер, безостановочно постукивая хлыстом по сапогам. Из барака выходит женщина с ведром. Шеллер приостанавливается.
Заметив оберштурмфюрера, женщина — это чешка Анна Чапек — становится навытяжку. Шеллер направляется к ней, а подойдя вплотную, пристально разглядывает ее. Женщина замерла на месте.
Шеллер. С каких пор ты здесь?
Анна. Уже три недели, господин оберштурмфюрер!
Шеллер. А раньше где была?
Анна. Я находилась в «поезде-люкс», господин оберштурмфюрер!
Женщина не двигается с места. Подходит солдат-эсэсовец, приветствует офицера:
Солдат. Хайль Гитлер! Господин штандартенфюрер приглашает вас к себе.
Шеллер. Что еще произошло?
Солдат. Там у него полицейские из гестапо.
Солдат щелкает каблуками, делает полоборота и удаляется. Шеллер следует за ним. Анна поднимает ведро и идет своей дорогой.
Произведения
Критика
