Пьер Гамарра. Семьдесят два солнечных дня
В. Балашов
Место действия романа — Париж — Версаль. Время — 4 сентябри 1870 — 28 мая 1871 года. Среди персонажей — как исторические лица, так и вымышленные герои: революционер Жак Бертье, прозванный рабочими Жак Солнце, и его друзья, парижские гамены, сыщик Верни, авантюристка баронесса де Фоблас, прусские агенты.
«Семьдесят два солнечных дня» близки к народному роману с присущим этому жанру контрастным противопоставлением добра и зла; острой интригой, чередованием массовых сцен с неожиданными поворотами в развитии индивидуальных судеб, романтикой борьбы героической личности за новые условия жизни народа. Поэтика контраста особенно отчетлива а сценах резкого столкновения антагонистических социальных сил.
Жак Бертье и его друг Эсташ сражались с пруссаками под Бурже уже после падения Империи; глава республиканского правительства Троило не прислал обещанные подкрепления, и город пришлось оставить. 31 октября 1870 года в Париже стихийно прошла народная манифестация. Народ единодушно провозгласил: «Долой Трошю!.. Да здравствует Коммуна!» Реакция в Париже и за его пределами объединяет свои силы. 5 ноября состоялась встреча Тьера и Фавра. Парижская чернь, сказал Тьер, «угрожает порядку и собственности. Нужно покончить с ней... Нужно выбирать между Бисмарком и беспорядком». Коммуна для Тьера — это беспорядочные толпы рабочих, солдат в небрежно напяленной форме, злобных женщин из предместий. «И все это сборище... угрожало спокойствию Парижа, ...порядку и твердой власти». К Тьеру тяготеет вся реакция. «Надо работать на Тьера», — решает полицейский сыщик. Верни не политик; он фанатичный приверженец «сильной» власти, олицетворение безумных надежд реакции остановить время, повернуть Историю вспять. Им движет ожесточенная ненависть «ко всем этим завсегдатаям клубов, республиканцам, социалистам, ко всем этим рабочим, адвокатам и журналистам, которые в годы Империи чинили заговоры, а теперь вот подняли головы, надеясь захватить власть». Все новое, свободолюбивое и революционное в жизни воплощает для Верни Жак Бертье, которого он маниакально ненавидит.
В романе воссоздан процесс возрастания политической активности народа, осознающего, что правительство Трошю, по сути дела, действует как правительство национальной измены. Под стать ему и генералы. Винуа — тюремщик, травивший республиканцев еще в 1851 году, а Клеман Тома расстреливал рабочих в июне 1848 года. Политиканы, вроде Фавра, страшатся народа и пытаются его обмануть.
Сам ход событий выдвигает на арену истории таких людей, как Жак Бертье. Он неустанно говорит рабочим: «Объединяйтесь. Один человек — ничего не может...» В канун 1871 года его юные друзья Нестор и Теофиль расклеивают на стенах обращение «К народу Парижа» делегатов двадцати парижских районов: «Дорогу народу, дорогу Коммуне!»
Реакция готовится сокрушить мятежный город. Фавр и Тьер, сменившие Трошю, сговариваются с Бисмарком: пруссаки должны занять Париж и подавить мятеж в зародыше. 13 февраля 1871 года в Большом театре в Бордо с ним встретилась старая Франция — «люди с положением, знать, промышленники, тузы торговли, которые слушали его с почтительным вниманием». Во внутреннем монологе Тьера отчетливо проступает агрессивное самодовольство человека, вообразившего себя творцом истории, а на самом деле ставленника буржуа, напуганных революцией: «Он был их голосом, голосом истинной Франции. Они собрались вместе с ним, чтобы покончить с глупостью и безумством всех этих интернационалистов...». План Тьера — заключить мир с Бисмарком и «раздавить Париж». В решающий момент он прибегает к услугам Верни. Ведь он собирает отовсюду сведения, ему известны все пересуды. Тьеру необходим совет: не пора ли действовать и нанести завтра же, 18 марта, удар по рабочим — отобрать у них пушки.
«Можно действовать, — ответствовал Верни, — мы их раздавим!» Тьер принял решение — атаковать в три часа ночи. Он вызывает генерала Винуа, чтобы обсудить и утвердить запланированную провокацию. «Они, — говорит Винуа, — попытаются, конечно, защищать пушки. Тогда-то все и начнется. Если эти господа смирятся, что ж, отлично. Их тотчас арестуют. Если будут протестовать — их расстреляют на месте. Отдан категорический приказ». «Прекрасно, прекрасно», — одобрил улыбающийся Тьер. Прощаясь с Верни, он поощрил преданного служаку: «Я никогда не забываю... Генерал Валентен не вечно будет префектом полиции. У вас есть будущее, комиссар...»
Глава «Тьер атакует» — одна из центральных в романе. В ней с документальной достоверностью и реалистической глубиной воссоздано обличье врагов народа, их коварство и жестокость в борьбе за сохранение собственнического строя.
«Завтра... Завтра Париж будет раздавлен...» — мечтает Верни. И тот, кто никогда не смеялся, позволил себе еле-еле улыбнуться. Но внезапно перед ним возник Жак Бертье: «Я знаю, что ты возвращаешься от Тьера, доложив ему обо всем, что выведал... Я считал тебя полицейским... Но отныне... ты убийца на службе у убийц... Тьер на побегушках у Бисмарка. Рабочие, которых вы преследуете, — патриоты. А вы — предатели... Ты не любишь свою страну? Неужели в тебе нет ничего человеческого?»
А Верни в тот момент мстительно думал: «Завтра ты будешь мертв или в тюрьме». Вслух он сказал: «Вы демагоги, безумцы!.. С красными не рассуждают...»
«Пойми, Верни. Человек — это человек... Вскоре в Париже, вероятно, произойдет что-то страшное... Ты этого хочешь. Смерть людей — страшна. Ты этого не знаешь, ты не боишься умереть. Я же страшусь своей смерти. И смерть всех, кого я люблю, мне внушает ужас. Вот почему я хотел поговорить с тобой, комиссар. Понимаешь? Нет, ты ничего не понимаешь...» И тот, кто защищал жизнь, и тот, кто сеял смерть, — разошлись навсегда.
В тот же день, в пять утра, друзья Жака подняли тревогу: «Идут войска». Ударили в колокол, возвели баррикады, собрались батальоны национальной гвардии, женщины, рабочие. «Они не застигли нас врасплох». Парижане отбили пушки, прогнали Тьера, провозгласили Коммуну; наиболее прозорливые из революционеров — и среди них Жак Бертье — предлагали сразу же идти на Версаль. Но возобладала осторожность, сыграли роль отсутствие опыта, переоценка сил противника.
Сцены версальской низости, предательства, шпионажа перебиваются кадрами крупного плана, запечатлевшими героические устремления парижских пролетариев. Чередование сцен полярного нравственного смысла обусловливает динамику романа, содержание и форма которого пронизаны романтикой революционной борьбы за коренное переустройство эксплуататорского общества.
Коммуна мечтает, действует, спорит, сражается. Писатель изображает величие ее безымянных защитников с темными от грязи и пороха лицами и просчеты ее руководителей. Многие из них «плохо понимали людей, которыми должны были командовать в этой революционной войне». «Внутренняя борьба подрывала Коммуну». На бастионе 64, близ ворот Сен-Клу, Жак обнаружил Верни и других агентов Тьера. Когда один из них пытался развернуть на бастионе белое полотнище, Жак метким выстрелом сразил его. Но вот уже кто-то другой размахивал белой тряпкой и вопил: «Входите, никого нет». Жак стрелял до тех пор, пока не был контужен.
Версальцы вступили в Париж, и началась «кровавая неделя». Повсюду расстреливали людей — молодых и стариков. Коммунары сопротивлялись. Домбровский пал на баррикаде. Лицом к врагу принял смерть Делаклюз. Жак сражался вместе с коммунарами на Пер-Лашез. Версальцы оцепили кладбище и вели прицельный огонь. «Жак вслушивался в щелканье пуль. Он думал, что даже у самых хищных животных нет такой жажды разбивать, разрушать, причинять страдание... И над этой безумной схваткой — белая голова... Бальзака, каменные глаза Нодье, колонна Нерваля...» На глазах у Жака версальцы расстреляли у кладбищенской стены многих безоружных людей. Ему удается спастись. Незнакомые люди помогли чуть передохнуть и переодеться... И вот — на последней баррикаде: «Дай мне ружье, гражданин...»
И вновь он думал о будущем: «Те, кто будет ходить по этим улицам, — вспомнят ли они о тех, кто здесь пал. Нет ни одной улицы, ни одного квартала, не обагренного кровью... И однако, нужно, чтобы жизнь возродилась здесь, чтобы женщины пели, чтобы дети бегали по этим улицам, чтобы они ходили по тем же самым местам, которые хранят невидимый отпечаток ужаса...» Жак Бертье и Нестор встретили зарю нового дня.
«Семьдесят два солнечных дня» — значительное явление во французской литературе семидесятых годов.
Л-ра: Современная художественная литература за рубежом. – 1976. – № 1. – С. 122-124.
Произведения
Критика
