Антимилитаристские и антифашистские тенденции в творчестве Франца Верфеля
С. Исакова
Верфель пришел в литературу накануне Первой мировой войны. В драме «Троянки» (1913 г., обработка греческой трагедии Эврипида) Верфель напоминает своим современникам, к чему может привести война. Критики расценивали драму как предостережение прозорливого художника.
«Коварным чудищем с наглой злобой» называет поэт войну в одноименном стихотворении, вошедшем в сборник «Друг другу» (1915 г.). Пустота и никчемность патриотических фраз, оправдывающих войну, трагическая безысходность времени и вера в грядущее возмездие палачам — все это находит место в стихотворении «Война»:
«На вихре обманчивых слов,
Пустыми громами главу увенчав.
Бессонное в коварстве,
Опоясанное творящими себя делами,
Кичась жертвою.
Непереносно мерзкому небу —
Так ты шествуешь,
Время,
В тревожные бреды...
Но горе тебе, дробящее время!
Высокую оценку этому стихотворению дает Р. Пельше, называя его характерным для революционного искусства Германий.
Близость Верфеля к актинизму наиболее ярко проявляется в стихотворении «Революционный клич». В нем — проклятие к старому миру, призыв к борьбе:
«Потоки разлейтесь, душа и лучи!
Вы, звуки, пробейтесь сквозь стен кирпичи!
Железные, взвейтесь! Сталь горла, звучи!
Всю низость постигни, и сам вырастай!
Проклятие крикни, и смело сгорай,
Против старого мира воздвигни новой жизни
сверкающий край!».
Лживость и лицемерие поджигателей войны разоблачает Верфель в стихотворении «Славословие войны».
Плоды войны — миллионы убитых и раненых. В каждом из них погибает целый мир, неповторимый, единственный — таков итог сражений для Верфеля-поэта.
«Первый транспорт с ранеными в 1914 году» — так называет он свое стихотворение, вошедшее в сборник «Судный день» (1917-1919):
«Тише! Не надо теперь излияний! Содрогнитесь! Помолчите, люди! Это правда! Да, это правда! Не всхлипывайте, люди! Задержите плач свой в горле!»
Но жертвы войны в поэзии Верфеля не безлики. Богатый духовный мир раненого, обреченного на смерть в одиночестве, острое восприятие им красоты окружающего мира, горячее желание жить и ощущать подчеркивают противоестественность явления, обрекающего его на гибель:
«...Я люблю, я наслаждаюсь тем, что люблю, люблю.
Жалею сломанный венчик чертополоха
И сквозь утренний сон знаю — щебечут милые,
промелькнувшие, ласточки...
И вот я бросаюсь в клевер,
В вечеровую затень цветов.
Повсюду на небе гремят коридоры,
Захлопываются огромные двери.
Я умираю от острого чувства «вперед»,
от юного запаха мяты».
Эти строки Р. Пельше называет «прекрасными, жаждой полевой жизни дышащими стихами».
Солдат Первой мировой войны, Верфель проходит все испытания военного времени. Поэтому его поэтические представления и образы не абстрактны, а полнокровны и правдивы. От пацифистских высказываний о войне как просто зле до сознательного антимилитаризма конца 30-х годов — такова эволюция Верфеля — поэта экспрессионистического периода. «Верфель... основал вместе с Мартином Бубером, Густавом Ландауэром и Максом Шелером тайный антимилитаристский союз…», пишет о нем литературный критик Рихард Крист.
Драмы Верфеля ставятся на лучших европейских сценах. Выдающийся режиссер того времени Макс Райнгардт осуществляет постановку пьес Верфеля на сценах европейских, а позднее и американских театров.
Талант прозаика сыскал признание в первом же большом романе молодого автора «Верди» (1924 г.), этом, по высказыванию отечественного литературоведа Е. Браудо, «одном из самых совершенных образцов немецкого «артистического» романа».
20-е годы — период частичной стабилизации капитализма. Временное благополучие, казалось бы, должно было стереть воспоминания о тяжелых годах войны. Многие из бывших экспрессионистов превращаются в реакционных буржуазных писателей, восхваляющих блага процветающего империализма. Часть «левых» становится откровенно пролетарскими писателями. Верфель не принадлежал ни к тем, ни к другим. Он шел своим собственным путем, часто приводящим его к ошибочным воззрениям. Поиски истины в различных теологических учениях оказываются запутанными, часто бесплодными.
И в это «благополучное» десятилетие не забыта им тема войны, принесшей страдания людям. «Если годы войны стоят для солдата вдвое дороже, то для писателя — в десять раз». Таково суждение Верфеля в 1927 году, — пишет Р. Крист.
Почти во всех произведениях Верфеля звучит осуждение войны. В романе о «поколении без горизонтов» — «Однокашники, или история одного греха молодости» (1927 г.) — писатель говорит о судьбе своего поколения, сломленного войной. Описывая встречу одноклассников через 25 лет после окончания гимназии, он отмечает, что почти каждый четвертый пал жертвой войны:
«Шестеро из 27 — немного менее четвертой части — не успели ни благословить, ни проклясть свою судьбу, потому что они отошли в вечность вместе с миллионами жертв мировой войны («Однокашники», 1928).
Роман «Барбара» (1929 г.) в целом можно назвать антимилитаристским романом. Главный герой, выходец из буржуазной среды, сын полковника старой австрийской армии, приходит к осознанию бессмысленности и жестокости захватнической войны. Его антимилитаризм приобретает активный характер. Отпуская на свободу приговоренных к смерти ни в чем не повинных солдат, он сознает, что рискует своей жизнью. Верфель называет поступок Фердинанда «поступком беспримерной смелости», считает его «настоящим революционным деянием» («Барбара»).
Одним из персонажей романа является журналист, профессиональный революционер Рональд Вайс, прототипом которого Верфелю послужил «неистовый репортер» Эгон Эрвин Киш. В конце Первой мировой войны Верфель сотрудничал с Кишем в щтаб-квартире австрийской прессы в Вене. Их связывала долголетняя дружба. Киш оказал влияние на молодого Верфеля.
В романе Верфеля «Барбара» Рональд Вайс — военный репортер, прошедший всю войну, награжденный многими знаками отличия. Он считает войну цепью роковых катастроф для народов. Единственный последовательный революционер в романе, он побывает с монархическим прошлым, срывает с себя офицерские погоны, произносит речи, направленные против войны и монархического строя. Р. Вайс возглавляет военно-революционный комитет красной гвардии.
Верфель одним из первых заговорил об угрозе фашизма. Его предостережение звучит уже со страниц «Барбары».
Осуждение итальянского фашизма мы находим в романе «Семья из Неаполя» (1931 г.). Здесь писатель показывает, что даже далекая от политики патриархальная семья может легко стать жертвой фашистского террора.
Еще более четкой становится антифашистская позиция писателя в 30-х годах.
Появление романа «40 дней Муса-Дага» (1933 г.), описывающего истребление армян реакционно настроенными турецкими властями в 1915 году, предсказало новый геноцид 30-40-х годов — еще более грандиозный по своим масштабам и более страшный по своей бесчеловечной жестокости. Идеологи гитлеровской Германии правильно поняли намерения писателя предостеречь, насторожить современников. Произведения Верфеля были запрещены в Германии третьего рейха. Сам, писатель был исключен из Прусской академии в 1933 году. Позицию Верфеля 30-х годов Р. Крист называет «партийной и на высоте критически-реалистического искусства своей эпохи».
В 1938 году Верфель вынужден эмигрировать из оккупированной гитлеровскими войсками Австрии. До 1940 года он живет во Франции. Возможность вероломного нападения Гитлера на Францию он предвидел и даже предсказывал заранее. Но в глубине души он надеялся, что фашистская Германия не посмеет посягнуть на французскую землю. Когда это, случилось, ему с большим трудом удалось бежать через Пиренеи в Португалию, затем в США.
Еще до начала Второй мировой войны Верфель не скрывает своего возмущения захватнической политикой национал-социалистов. В 1938 году советский журнал «Интернациональная литература» публикует его заявление, помещенное во французской газете, по поводу отторжения Богемии от Чехословакии. Он видел в этом акте «плохо завуалированный предлог к захвату страны» («Интернациональная литература», № 11, 1938). Он предостерегал Францию от смертельной опасности еще в 1938 году: «Гитлер хочет надавить своей рукой на жизненную артерию мира с целью осуществить через определенный срок альфу и омегу своей программы: отомстить Франции, уничтожить Францию и, торжествуя, погасить французский ум».
«Верфель всегда опережал события своего времени хотя бы на один день», — писал о нем Герман Гессе.
В одном из стихотворений в 1938 году Верфель называет Гитлера «демоном дерьма». Зло высмеивая расовые истоки фашизма, поэт предрекает его неизбежную гибель в то время, когда туман национал-социализма застилал глаза миллионам немцев;
Это настоящий антигитлеровский памфлет Верфеля.
О тяжелой, безрадостной судьбе эмигранта пишет Верфель в стихотворениях «Пражская баллада», «Сон эмигранта». Человек без родины, без гражданских прав, политический эмигрант может подвергнуться любым унижениям. У него отняли родину, человеческое достоинство, он нежеланный гость «в чужой стране:
«...B толпе затерян я. Исхода нет..;
Поток безликий — ни конца, ни края.
«Ваш паспорт!» — За руки меня хватая,
В упор глядит патрульный. Что за бред?
Где паспорт мой? В глазах мутится свет.
Уже со всех сторон — издевка злая.
Стальные прутья. Ненависть. Глумленье.
Оплеванный, упал я на колени
И слышу свой же крик: «Я ни при чем!
Я невиновен... (Давишься словами)».
Лишь говорил сам с собой и с вами;
На языке... на вашем... на моем».
«Сон эмигранта» помещен в сборнике антифашистской поэзии Европы «Ярость благородная» (1970 г.), куда вошли лучшие Стихи о сопротивлении и политэмиграции поэтов всех европейских стран. /
В годы эмиграции Верфель обращается к антифашистской теме и в своих прозаических произведениях — «Легенда о разорванной виселичной петле», «Истинная история восстановленного (возрожденного) крестам, «Селла, или преодолений».
В «Легенде о разорванной виселичной петле» (1941 г.) Верфель резко выступает против фашистского режима Франко в Испании. Гневному осуждению писателя подвергается безграничная жестокость фашистов, заботящихся, лишь о том, чтобы массовое истребление мирного населения доставляло им поменьше хлопот и проводилось в соответствии с «правилами гигиены». Однако они не могут отказать себе в удовольствии поиздеваться над людьми, обреченными на смерть: «Смерть от пули казалась полковнику слишком мягким наказанием для всех этих борцов за свободу, пацифистов, демократов, социалистов, коммунистов и прочего гуманистически настроенного сброда. Смертная казнь первой партии этой песьей своры идеалистов должна быть подслащена тем, что они встретят ее в компании пятикратного убийцы».
Показав страшную изуверскую жестокость фашизма, Верфель призывал своих современников не быть пассивными созерцателями зла, а оказывать ему сопротивление. Свою новеллу он заканчивает словами Кальдерона: «Достойнее, чем быть зрителями, стоять на сцене, несмотря на кровь и огонь».
Л-ра: Вопросы истории и теории литературы. – Ставрополь, 1972. – С. 153-159.
Произведения
Критика
