Жуанот Мартурель. Тирант Белый
(Отрывок)
Посвящение
Во славу, честь и хвалу Господа нашего Иисуса Христа и славной Пресвятой Девы Марии, матери Его, Госпожи нашей, начинается книга эта, называемая «ТИРАНТ БЕЛЫЙ» и посвященная моссеном Жуанотом Мартурелем, рыцарем, светлейшему принцу дону Фернандо Португальскому
Светлейший, доблестный и славный принц,
ПРЕСТОЛОНАСЛЕДНИК!
Хотя и доносилась до меня ранее вездесущая молва о достоинствах ваших, однако ж гораздо более осведомлен я о них ныне, когда пожелала ваша милость сообщить мне о достойнейшем вашем намерении ознакомиться с деяниями доблестных и покрывших себя славою рыцарей прошлого, чью память и благородные подвиги увековечили в сочинениях своих поэты и летописцы. Особенно же с выдающимися деяниями одного знаменитейшего рыцаря — ведь великая рыцарская слава его сияет по всему миру столь же ярко, сколь солнце среди прочих планет. Имя ему Тирант Белый, доблестью своею покорил он многие королевства и провинции и все роздал другим рыцарям, ибо самому ему ничего не надобно было на свете, кроме чести рыцарской. Завоевал он потом всю Греческую империю и освободил ее от турок, что покорили ее, подчинив себе христиан-греков.
И поскольку вышепомянутая история о деяниях Тирантовых писана по-английски, угодно было вашей милости любезно просить меня перевести ее на язык португальский, полагая, что я лучше иных владею языком оригинала, ибо провел некоторое время на острове Англия. Я же принял вашу просьбу как повеление, коему следовать надлежит. Надобно заметить, что законы моего ордена предписывают мне поведать о славных деяниях рыцарей прошлого, а в помянутом трактате весьма подробно повествуется о рыцарском праве, о вооружении и о рыцарском обычае. Однако ж, несмотря на недостаток знаний, придворные и семейные обязанности, препятствующие делу, и на превратности вредоносной судьбы, не дающие отдыха мыслям, — словом, несмотря на все, что могло бы извинить мои промахи, и полагаясь на высшее Благо, что всех нас благами одаряет и потворствует добрым желаниям, покрывая ошибки желающего, а намерения добрые приводит к необходимому концу, и в надежде, что ваша милость простит изъяны изложения и слога, допущенные в данном труде по невниманию, а искренне говоря, по невежеству, осмелился я перевести книгу эту не только с английского на португальский, но и с португальского на язык валенсийский, дабы возрадовался мой родной народ и с пользой для себя узнал о многих славных деяниях, в той книге описанных. Почтеннейше молю вашу милость принять сей дар признательного слуги вашего, который питает желание постоянно и преданно служить вашей милости, склоняясь перед вашим величием; а ежели найдете вы в моем труде недостатки, так поверьте, сеньор, виной тому отчасти язык английский, ибо есть в книге места, не поддающиеся переводу. И пусть, не беря во внимание незатейливости изложения и нелепости изречений, через посредство вашей добродетели прочтут труд сей придворные и прочие люди, дабы извлечь из него должный урок, и пусть подвигнет он их к тому, что не дрогнут сердца их в суровых воинских испытаниях, и вступят они в честную схватку ради общего блага, ведь для этого и появилось на свет воинство.
Не менее того сей труд прольет свет на высокие устои рыцарства и покажет добрые обычаи, заклеймив пороки и отвратительные поступки. И дабы не обвинили никого другого в какой-нибудь ошибке, обнаруженной в книге этой, я, Жуанот Мартурель, рыцарь, один лишь хочу за то быть в ответе, и никто другой, ибо именно я передал в пользование светлейшему принцу и сеньору наследнику престола дону Фернандо Португальскому труд сей, начатый второго января года тысяча четыреста шестидесятого.
Пролог
Как явствует из очевидного опыта, слабая наша память с легкостью предает забвению не только дела давно минувших дней, но и совсем недавние события, а потому весьма целесообразно, полезно и достойно похвалы желание предать бумаге древние истории и деяния мужей сильных и достославных, ибо они суть зерцало жизни, славный пример для нас и поучение, как излагает великий оратор Цицерон.
В Священном Писании читаем мы истории о жизни и деяниях святых Отцов Церкви, о благородном Иосифе и Царях, об Иове и Товии, о храбрейшем муже Иуде Маккавее. Знаменитый греческий поэт Гомер описал войны греков, троянцев и амазонок, а Тит Ливий — войны Рима, в коих отличились Сципион, Ганнибал, Помпей, Октавиан, Марк Антоний и многие другие. Описаны и военные походы Александра Великого и Дария, приключения Ланселота и прочих рыцарей, много историй найдем мы в стихотворных трудах Вергилия, Овидия, Данте и других поэтов; а еще прочтем о разных чудесах, что совершали святые, о чудных деяниях апостолов и мучеников, о раскаянии святого Иоанна Крестителя и святой Магдалины, святого Павла Отшельника, святого Антония, святого Онуфрия и святой Марии Египетской. Ибо многие книги о подвигах и бесчисленных историях были составлены, дабы не постигло те деяния забвение умов людских.
Истинно достойны почестей, славы и почета и долгой доброй памяти сии доблестные мужи, в особенности же те, кто ради общего блага не убоялись смерти, а потому жизнь их навек во славе пребудет. Еще же о том прочтем мы, что лишь многими славными деяниями добиться можно чести, а счастья — лишь добродетелью. Храбрые рыцари смерть в бою трусливому бегству предпочитали. Святая Юдифь, подобно воину, решилась убить Олоферна, дабы освободить свой город от власти его. И столько еще книг написано и составлено о деяниях и историях древности, что не в силах ум человеческий постичь их и запомнить.
В давние времена орден рыцарский почитался так высоко, что лишь тот, кто был силен, храбр, осмотрителен и очень искусен во владении оружием, мог удостоиться истинной чести стать рыцарем. Однако силу телесную и пыл воинский с умением применять следует, ибо осмотрительные и изобретательные воины малым числом над многими победу одерживали, мудростью да хитростью побеждали врага. А потому учредили в старину турниры и поединки, дабы с младенчества обучались рыцари воинскому искусству, сильными росли и храбрыми и не убоялись врага на поле брани. Воинская честь достойна великого почитания, ибо нет без нее мира королевствам и городам, как говорит славный святой Лука в своем Евангелии. Доблестные и храбрые рыцари чести и справедливости да пребудут в почете и не угаснет слава их с течением дней. А поскольку среди прочих знаменитых рыцарей, славной молвы достойных, был храбрейший рыцарь Тирант Белый, в память о котором написана эта книга, о нем и о его величайшей доблести и рыцарских деяниях упомянуто будет особо и подробно в нижеследующих историях.
ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ПЕРВАЯ ЧАСТЬ КНИГИ О ТИРАНТЕ БЕЛОМ,
В КОТОРОЙ РЕЧЬ ПОЙДЕТ О СЛАВНЫХ ДЕЯНИЯХ ГРАФА ГВИЛЬЕМА ДЕ ВЛРВИКА, КОИ СВЕРШИЛ ОН НА ИСХОДЕ СВОИХ БЛАГОСЛОВЕННЫХ ДНЕЙ.
Гвильем де Варвик
Глава 1
Истинно высоки достоинства и заслуги воинского сословия, а потому необходимо, чтобы с почтением ознакомились рыцари с истоками, установлениями и предназначением оного. И хотя угодно и приятно было Провидению, чтобы семь планет влияли на мир сей, властвуя над человеческой природою и заставляя людей грешить и жить в пороке, однако не лишил нас Создатель свободной воли, и ежели по ней поступать, то добродетельностью да благоразумием побеждаются и смягчаются грехи и пороки; а потому с помощью Божией разделена эта книга на семь основных частей, дабы показать, как рыцарей честь и благородство отличают от прочего люда.
Первая часть повествует о начале рыцарства, вторая — о рыцарском сословии и службе рыцарской, третья — об испытаниях, что пройти должен дворянин или иной благородный человек, желающий принять рыцарский обет, четвертая — о том, как посвящают в рыцари, пятая — о значении рыцарского вооружения, шестая — о нравах и обычаях рыцарей, седьмая, и последняя, — о почестях, что воздаются рыцарю. Таковы все семь частей, составляющих эту книгу. Теперь же, в самом начале, пойдет речь о славных рыцарских деяниях, кои свершил знаменитый и храбрый рыцарь, отец рыцарства, граф Гвильем де Варвик на исходе своих благословенных дней.
Глава 2
О том, как граф Гвильем де Варвик порешил направиться ко Гробу Господню и рассказал о своем скором отъезде графине и слугам.
На плодородном, богатом и чудесном острове Англия жил один храбрейший рыцарь, славный родом, а еще более доблестью, который высокую свою мудрость и светлый ум на долгие годы посвятил благороднейшему служению рыцарскому искусству; слава о нем по всему миру гремела, а звался он Гвильем де Варвик. И был то могучий рыцарь, закаленный испытаниями во времена своей юности, воевал он на суше и на море и во множестве боев вышел победителем. Участвовал сей рыцарь в крупнейших сражениях, где бились короли и принцы и воинов более десяти тысяч; а однажды пять раз подряд выходил он в ристалище один на один с противником и каждый бой довел до победного конца.
Достигнув почтенного возраста пятидесяти пяти лет, просветленный божественной мудростью, порешил граф отложить в сторону всякое оружие и отправиться в паломничество к Святым местам, к храму Иерусалимскому, куда должно каждому христианину по мере возможности прибыть, дабы исповедаться и покаяться в грехах своих. Побудило же к тому славного рыцаря раскаяние и чувство вины за многие смерти, виновником которых стал он в молодости, участвуя в разных войнах и поединках.
Утвердившись в сем намерении, в тот же вечер объявил граф жене о скором отъезде. Графиню же эта весть повергла в великую тревогу: хотя и была она женщиной мудрой и достойной, но очень любила мужа, а потому не сумела скрыть отчаяния, столь свойственного женской природе.
На следующее утро призвал граф к себе всех слуг — и мужчин и женщин — и так сказал:
Дети мои и вернейшие слуги, угодно его небесному величеству, чтобы покинул я вас, и неведомо мне, вернусь ли обратно, — на все воля Господня, путь же мой усеян великими опасностями, а потому желаю я теперь воздать каждому из вас за славную службу, что вы мне сослужили.
Велел он принести большой сундук с золотыми и каждому дал куда более, чем был должен, дабы остались все очень довольны. Затем он объявил графиню наследницей всего графства, хотя и был у них малолетний сын. А еще велел граф изготовить кольцо с гербами его и графини. Кольцо это разделялось пополам так, что на каждой половинке оставалось по одному гербу, когда же половинки соединяли, становились оба герба рядом.
Сделав сие, повернулся граф лицом к славной графине и с улыбкою повел такую речь.
Глава 3
О том, как граф объявил жене о предстоящем отъезде; о его уверениях и о ее возражениях.
Известна мне искренняя ваша любовь и добрый нрав, о моя сеньора, а потому страдаю я теперь более, чем когда-либо, ибо за чудные добродетели ваши люблю я вас великою любовью, и глубокою скорбью и горечью полнится моя душа, лишь только подумаю, что не будет вас рядом. Однако великой надеждой я утешаюсь, памятуя о ваших славных деяниях, и уверен, что смиренно и терпеливо примете вы мой отъезд. Вашими молитвами, если угодно будет Господу, быстро окончится мое путешествие, и тогда возрадуетесь вы пуще прежнего. Оставляю вам, сеньора, все, что есть у меня, и прошу вас взять на себя заботы о моем сыне, слугах, вассалах и о доме. На память обо мне даю вам половинку кольца, что велел я сделать, и любезно прошу вас хранить его до моего возвращения.
О горе мне! — воскликнула несчастная графиня. — Неужто правда, что хотите вы без меня отправиться в путь? Разрешите мне сопровождать вас, для того лишь, чтобы служить вам, ибо лучше мне умереть, чем жить без вашей милости, а коли поступите вы иначе, в мой последний час буду я менее несчастна, чем теперь. Желала бы я, чтобы ощутили вы то безмерное горе, что ложится на мое измученное сердце, лишь помыслю я о вашем отъезде! Скажите же мне, сеньор, где-то блаженство и покой, которые ожидала я от вашей милости? Где утешение в любви да супружеская вера, что питала я к вам? Ах я несчастная! Где та надежда быть с вами вместе до конца моих дней? Разве не довольно продлилось мое горькое вдовство? Горе мне и конец всем моим чаяниям! Пусть умру я, чем жить так дальше, пусть разверзнутся небеса и грянут громы и молнии, чтобы не смог мой господин уехать и остался со мной!
Моя графиня и сеньора! Понятно мне, что лишь чрезмерная любовь заставила вас забыть о благоразумии, — сказал граф, — но должно вам сознавать, что Господь Бог в великой милости приходит к грешнику, дабы узнать о его проступках и отпустить ему грехи, а потому женщина более, чем тело свое, должна возлюбить душу и не противиться этому благу, а возблагодарить Господа за то, что просветил ее. Мне же особо следует задуматься, ибо великий я грешник и во времена военные много зла и урона нанес людям. Разве не лучше мне, отойдя от войн и битв, отдаться служению Господу и замолить грехи, нежели жить в суете мирской?
Так и следует поступить, — сказала графиня, — однако вижу я: эту чашу придется мне испить до дна и много в ней горечи. Так долго, что и не рассказать, жила я круглой сиротою да вдовою при живом муже, думала: прошли те времена и залечены все раны, но, видно, несть конца моим горестям. Ничего у меня нет теперь, кроме несчастного сына, — оставляет отец его мне в залог, для утешения бедной матери.
И тут взяла она сына и дернула за волосы, а потом ударила его рукой по лицу со словами:
Сын мой, оплакивай с несчастной матерью горестный отъезд отца твоего.
И маленький сын ее, которому всего-то было три месяца от роду, заплакал. Опечалился граф, увидев, как плачут жена и сын его, и, желая утешить их, сам не сдержал слез, сострадая своим близким, и долго стоял так, не в силах вымолвить ни слова. А женщины и девицы из свиты графини тоже обливались горючими слезами и причитали, ибо очень любили свою госпожу и печалились за нее.
Тут прибыли из города благородные дамы, дабы попрощаться с графом, и, вошли в покои, где граф утешал жену.
Завидев их, подождала графиня, пока все рассядутся, и так сказала:
Ежели усмирю я тяжкие биения женского сердца, оскорбленного и разбитого, истинно увидите вы, сеньоры, сколь измучена моя душа, что изливает сейчас на вас справедливые обиды. А обильные мои слезы да тяжкие вздохи и справедливые жалобы выдают мое горе и нестерпимую муку. К вам, мужние жены, обращаю я плач мой и горькие стенания: почувствуйте боль мою, ибо и с вами подобное может случиться, подумайте о будущем своем несчастье и сжальтесь ныне надо мною. Достойна я жалости тех, кто о бедах моих и о грядущих невзгодах прочтут и услышат, ибо узнают они, что не бывает в мужчинах верности. О смерть, жестокая, слепая! Отчего приходишь ты к тому, кто бежит тебя, и избегаешь того, кто тебя желает?
И тогда поднялись все дамы и, подошедши к графине, умоляли, чтобы дала она волю своему горю, и вместе с графом утешали ее как могли, графиня же так сказала:
Не внове для меня слезами обливаться2, привыкла я к тому, ведь в те времена, когда воевал муж мой во Франции, ни дня не провела я без слез, да, видно, остаток жизни суждено мне прожить в новых страданиях, и лучше мне заснуть навеки, чем терпеть эти адовы муки. Измучена я вконец такою жизнью, нет у меня надежды на утешение, и так скажу я вам: святые угодники на мученичество шли за Христа, я же пойду за вашу милость, господина моего, вы же поступайте как вашей душе угодно, ибо не пошлет мне судьба другого мужа и сеньора. Однако желаю я, чтобы вы знали, что для меня разлука с вами — ад кромешный, а близость ваша — рай земной.
Как закончила графиня свои горестные жалобы, сказал граф такие слова.
Глава 4
О том, как граф утешал жену и как она возражала ему, провожая в путь, а также о том, как отправился граф в Иерусалим.
Очень я доволен, графиня, вашими последними словами, и, ежели угодно будет небу, скоро я возвращусь на радость вам и во здравие моей души. И знайте: где бы я ни был, душа моя всегда с вами.
Да разве утешит меня душа ваша без вашего тела? — отвечала графиня. — Надеюсь, хоть воспоминание о сыне заставит вас порою вспомнить и обо мне, ведь в дальней стороне любовь как дым проходит. И так скажу я вам, сеньор: сильнее горе мое любви вашей, а ежели бы правдиво вы говорили, остались бы вы теперь со мной за мою любовь. Но зачем мне мужняя любовь без любимого мужа?
Сеньора графиня, — сказал граф, — не пора ли нам прекратить разговоры? Должно мне теперь отправиться в путь, вам же решать, остаетесь вы или едете.
Все, что могла, я сделала, — сказала графиня, — придется мне теперь вернуться в дом и оплакивать свою горькую долю.
Печально попрощался с нею граф, поцеловав множество раз, проливая обильные слезы, потом в великой печали распрощался он и с остальными дамами. И, уезжая, не захотел граф взять с собой никого, кроме одного оруженосца.
Выехав из города Варвика, взошел он на корабль и с попутным ветром скоро добрался до Александрии целым и невредимым. Сойдя на берег со своим спутником, граф направился к Иерусалиму. Там он исповедался, покаялся во всех грехах и, преисполненный великого благочестия, получил чудесное Тело Христово. Затем направился граф ко Гробу Господню и, обливаясь слезами, вознес страстную молитву, покаялся в грехах своих и получил за то святое прощение.
Посетил он и другие святые места в Иерусалиме, после чего вернулся в Александрию, сел там на корабль и отплыл в Венецию. Прибыв в Венецию, граф отдал своему оруженосцу все деньги, которые у него оставались, в благодарность за добрую службу, а потом женил его, дабы тот не вздумал возвратиться в Англию. Велел граф оруженосцу пустить слух, будто Гвильем де Варвик умер, и устроил так, что некие купцы написали в Англию о том, как настигла смерть графа де Варвика, когда возвращался он домой из Святых земель Иерусалимских.
Получив такую весть, славная графиня пришла в смятение, объявила о полном трауре и велела торжественно отпеть графа с почестями, коих столь доблестный рыцарь заслуживал. А граф по прошествии некоторого времени вернулся в свои земли, в полном одиночестве, с волосами по пояс, с длинною седою бородой, одетый словно святой Франциск, просящий милостыню. Тайно от всех поселился он совсем недалеко от города Варвика в святой часовне Девы Марии, Госпожи нашей.
Стояла эта часовня на высокой горе, поросшей старыми деревьями, и бил рядом с ней светлый родник. Славный граф заперся в этой уединенной обители и жил там в полном одиночестве, сторонясь суеты мирской, дабы заслужить прощение за свои грехи.
Был он упрям и тверд в своем благочестии, жил же на подаяние. Раз в неделю он спускался в город, чтобы просить милостыню, и, никем не узнанный из-за бороды и длинных волос, стоял с протянутой рукою. Ходил он и к дому достославной графини, она же, видя глубокое смирение этого нищего, одаривала его щедрее прочих. Так в бедности и молитвах провел Гвильем де Варвик некоторое время.
Глава 5
О том, как король Канарии прибыл с огромным флотом к острову Англия.
И случилось в ту пору, что великий король Канарии, храбрейший юноша, полный благородных стремлений и надежд, свойственных беспокойной молодости, всегда мечтающей о славных победах, собрал огромный флот из кораблей и галер и приплыл к берегам острова Англия со множеством воинов, прознав, что какие-то пиратские корабли ограбили один из его городов. Взыграла его гордыня и, преисполнившись великого гнева от такого оскорбления, отплыл он с огромной армадой и с попутным ветром добрался до мирных и плодородных английских берегов. Темной ночью вошел его флот в порт Антона, и с великой осторожностью спустились все мавры с кораблей на землю, не замеченные жителями. Тут построились они военным порядком и направились во все концы острова.
Мирный король, лишь только дошла до него дурная весть, собрал столько людей, сколько мог, и дал маврам сражение. Много полегло в нем воинов с одной и другой стороны, но христиан погибло гораздо больше. И поскольку сильно превосходили мавры числом, осталось за ними поле битвы: король же Английский отступил и с остатками войска укрылся в городе, который носит имя святого Фомы Кентерберийского и где покоятся его святые останки.
Снова собрал людей английский король, и рассказали ему, что по всему острову побеждают мавры, убивают христиан, бесчестят женщин и девушек и забирают их в плен. Прознав, что будут мавры проходить берегом моря, он решил подкараулить их в ложбине темной ночью, но не смог прибыть туда тайно, и догадались о том мавры. Выступили они, дождавшись светлого дня, и дали жестокий бой, в котором полегло множество христиан, те же, что уцелели, бежали со своим королем, и вновь за маврами осталось поле битвы.
Великое злосчастье преследовало христианского короля, ибо проиграл он подряд девять сражений. Пришлось ему укрыться в городе Лондоне и приготовиться к осаде. Осадили город мавры, а вскоре дали большое сражение и едва не вошли в город, добравшись до середины моста. Каждый день ожесточенно бились христиане, но, в конце концов, пришлось королю покинуть Лондон, поскольку начался там страшный голод. Отправился он в Уэльские горы, и пролегал путь его через город Варвик.
Лишь узнала достославная графиня, что несчастный король спасается бегством и вечером прибудет, велела она подать лучшие яства и приготовить все для короля необходимое. Будучи женщиной благоразумной, она сразу подумала о том, как укрепить город, чтобы не потерять его, и, завидев короля, так ему сказала:
Славный господин наш, вижу, пребываете вы в великой печали, как и все мы, жители этого острова, однако ж, если соблаговолит ваша милость остановиться в этом вашем и моем городе, найдете вы его полным провианта и всего, что потребно для войны, ибо сеньор мой и муж Гвильем де Варвик, который был граф в этих землях, снабдил город и замок оружием, бомбардами, баллистами, кулевринами, мортирами и другими орудиями, и милостью Господней последние четыре года собрали мы в наших землях богатый урожай, а потому может ваше величество здесь оставаться в полной безопасности.
Отвечал король:
Сдается мне, графиня, даете вы мне добрый совет, коли так хорошо оснащен ваш город всем для войны необходимым, а ежели захочу я покинуть его, сделаю это в добрый час.
Истинно, сеньор, — сказала графиня, — к тому же, сколько ни есть мавров, должны они идти долиною, ибо не могут они пробраться с другой стороны из-за большой реки, мы же можем укрыться в Уэльских горах.
Очень я доволен, — сказал король, — что остаюсь здесь, и прошу вас, графиня, распорядиться, чтобы получили мои люди за свои деньги все, что им нужно.
Сей же час отправилась графиня вместе с двумя девицами и, нашедши двух городских управителей, сама пошла с ними по дворам, собирая пшеницу, овес и прочее все необходимое. Король же и свита его весьма остались довольны таким изобилием и особенно усердием достославной графини.
Узнав об отъезде короля из города Лондона, поспешили мавры вдогонку, и вскоре дошла до них весть, что король укрылся в городе Варвике. И, следуя за ним, захватили мавры замок, что назывался Алимбург и находился всего в двух милях от того места, где остановился король. А к той поре завладели они уже большей частью королевства, и в день Святого Иоанна король мавров потехи ради прибыл со всей своею ратью под стены Варвика. Король же Английский, потерявши все надежды, пребывал в великом огорчении; поднялся он на высокую башню и увидел, как орда мавританская рушит и предает огню селения и города, убивая людей без счета — как мужчин, так и женщин. Те, кому удавалось спастись, со всех ног бежали под стены города с дикими воплями, которые были слышны за полмили от городских стен, так отчаянно кричали они, предчувствуя скорую погибель либо плен.
И стоял король, глядя на мавров и на творимое ими зло, и такое охватило его страшное отчаяние, что захотелось ему умереть. Не в силах более смотреть на дикое разорение, спустился он с башни и вошел в уединенный покой, и тут вырвался из груди его тяжелый вздох, а из глаз хлынули обильные слезы, и так он горевал, как никто на этом свете. Слуги, стоявшие за дверьми, слышали, как он горюет, король же, излив слезы и печали, повел такую речь.
Глава 6
О там, как горевал король Английский.
Если угодно Богу, чтобы из всех живущих был я самым опозоренным и презренным, лучше мне умереть, ибо смерть, в конце концов, — лекарь для всех несчастий. Гнетет меня боль неизмеримая, и, ежели не найду я силы превозмочь ее, своей рукою лишу себя жизни. Горе мне, жалкому королю, всем вокруг внушаю я жалость, не сыскать мне нигде защиты! О славный владыка небесный! Ежели в отчаянии и смятении не смогу я смиренно и ясно донести мольбы мои, просвети же, Иисусе, затемненный мой разум и направь меня по справедливости на путь ясный. Да не пожелаешь Ты, Господи, милостивый и справедливый, чтобы этот христианский Твой народ, несмотря на грехи его тяжкие, подпал под власть Твоих врагов. Не допусти, Боже милосердный, чтобы одолели его неверные, но спаси его и сохрани, дабы мог он служить Тебе, приумножая славу Твою и величие. Я же теперь, словно отчаявшийся моряк, который найти не может ту гавань, где надеялся он отдохнуть, припадаю к Тебе, Матерь Божия: помоги мне и не оставь милостью своей и милосердием, освободи меня от тяжкой моей доли, дабы прославлено и возвеличено было в моем королевстве святое имя Сына Твоего.
Так печалился горестный король, и склонил он голову на ложе, и привиделось ему, что вошла в покой девица красоты необыкновенной в белом атласном одеянии, держа на руках младенца, за ней же следовали другие девицы и пели «Магнификат». Как закончили они пение, приблизилась та, что шла первой, к королю, положила руку на голову его и сказала:
«Ни в чем пусть не будет тебе сомнения, король, уповай во всем на помощь Сына и Матери Его, и освободят они тебя от твоих несчастий. И первого же нищего с длинной бородою, который попросит у тебя милостыню, поцелуй в уста в знак мира и моли его смиренно, чтобы снял он свои лохмотья, и сделай его предводителем всех твоих людей».
Тут проснулся горестный король, и нет уж вокруг никого, подивился он своему видению и крепко о нем задумался. Едва вышел он из покоев, окружили его рыцари со словами:
Ваше величество, подступают мавры под стены города.
Тогда собрал король всю свою волю и распорядился укрепить в ту ночь замок.
На следующее утро граф-отшельник поднялся на самую вершину горы, чтобы собрать трав, составлявших пищу его, и увидел, как орда мавританская кишит внизу, покрывая всю землю. Оставив свой уединенный скит, спустился он в наполненный отчаянием город.
Бедный старик, вот уже много дней ничего, кроме трав не евший, увидел, что город весь в страдании, и отправился в замок попросить подаяния у графини. Войдя в ворота, встретил он короля, шедшего с мессы. Приблизившись к нему, упал старик на колени и попросил милостыни Христа ради. Король же, вспомнив, какое было ему видение, помог старику подняться, поцеловал в уста и, взявши за руку, отвел в свои покои. Усадив отшельника, повел он такую речь.
Глава 7
О том, как обратился король с просьбой к отшельнику.
Славная вера в великое твое благочестие, преподобный отец, побуждает меня просить твоей помощи и совета в великой нашей нужде. Вижу я, что святой ты человек и слуга Иисуса, а потому молю тебя: проникнись болью за те страшные беды и несчастья, которые принесли и приносят королевству проклятые неверные. Уже половину острова они разграбили, победили меня во многих сражениях и поубивали многих прекрасных рыцарей. А ежели не жаль тебе меня, смилуйся над людом христианским, приговоренным к вечной муке, над женщинами и девицами, удел которых — плен да бесчестье. И хотя видишь ты, что город этот полон провиантом и всем потребным для войны, не судьба нам долго продержаться, ибо велика мавританская орда, едва не весь остров они покорили и одного лишь жаждут — смерти нашей; подмоги же нам ждать неоткуда, кроме как от милосердия Господа с твоей, святой отец, помощью. А потому от души молю тебя, ежели питаешь ты любовь к Господу и милосердие к ближним, сжалься над несчастным нашим королевством, пребывающем в отчаянии, смени покаяние на милосердие, смени одежды твои отшельничьи на военные доспехи, и тогда с помощью Божией через твое посредство добьемся мы славной победы над врагом.
Как произнес король свои слова, смешанные с горечью, отшельник повел такую речь.
Глава 8
О том, что ответил королю отшельник.
Великая милость и благородство ваше, господин мой, изумляют меня, ибо кто я есть такой, чтобы просить у меня, слабого да бедного, совета и помощи вашему величеству. Не укроются от вашего взора, достославный сеньор, слабость моя и дряхлость, ибо мне много лет, и давно уже веду я суровую жизнь в горах, питаясь лишь хлебом да травами, а потому недостанет мне силы носить оружие, к тому ж в жизни не держал я его в руках. Отчего же просите вы совета у меня, когда столько в вашем королевстве храбрейших баронов и рыцарей, искусных в битвах, кои лучше меня могут помочь и посоветовать? Истинно скажу вам, сеньор, кабы был я славный рыцарь, сведущий в рыцарском деле и искусный в битвах, от всей души служил бы я вашему величеству и все мои слабые силы отдал, не боясь смертельной опасности, дабы освободить христианский люд, в особенности же ваше величество, ибо великим несчастием будет, ежели во цвете лет потеряете вы власть в этом королевстве. А потому прошу я ваше величество меня извинить, что не могу исполнить вашей просьбы.
Опечаленный король, обиженный этими словами, повел такую речь.
Глава 9
О том, как возразил король отшельнику.
Не следует тебе отказывать королю в столь справедливой просьбе, ежели только знакомо тебе милосердие и жалость. Ведомо тебе, преподобный отец, что святые мученики и блаженные, во имя величия и защиты Святой христианской веры, вступили в борьбу с неверными и получили славную мученическую корону, и во славе почили, отдавши все силы свои ради величия Божественного Духа. А потому, досточтимый отец, преклоняю я пред тобой колени и со слезами горькими вновь молю тебя, как есть ты истый христианин: во имя святейших Страстей Господних и мучений, что принял Учитель наш и господин Иисус Христос на кресте, дабы спасти род человеческий, сжалься надо мной, несчастным королем, и надо всем людом христианским, ибо полагаемся мы лишь на милосердие Господне и на великую твою добродетель, посему не откажешь ты мне по доброте твоей.
Горькие слезы короля, пребывавшего в великой печали, разжалобили старого отшельника, смягчилось его щедрое сердце, и сам он заплакал обильными слезами. Ведь с первой минуты намеревался он помочь королю и желал лишь испытать его решимость.
Заставил отшельник короля подняться с колен и, как высохли их слезы, повел такую речь.
Глава 10
О том, какой окончательный ответ дал королю отшельник.
О благоразумнейший король, юноша, возросший в благочестии, тебя ожидает награда и великий почет за доблестные рыцарские деяния, мне же не нужно громкой славы — старикам довольно и той, которой покрыли они себя в юности, свершив геройские подвиги. Несмотря на то, благочестивые твои слова, и уверения, да слезы горькие, да воля моя, о которой я умолчал, подвигли меня принять твое предложение. О горестный король, неужто так мало у тебя надежды? Осуши свои слезы, улыбнется еще тебе судьба. Вижу я, сколь смиренны и справедливы твои мольбы, а потому во имя любви к тому, кем ты заклинал меня, и к тебе, как есть ты сеньор мой, повинуюсь я отныне твоим приказаниям и все силы приложу, дабы освободить тебя и королевство. А коли нужда придет, вступлю я в бой, несмотря на мою дряхлость, вставши на защиту христианства и святой христианской веры от вознесшейся магометанской секты, и, ежели будешь ты во всем следовать моим советам, с помощью Божией покрою я тебя мирскою славой и сделаю победителем надо всеми твоими врагами.
Отвечал король:
Преподобный отец, за благоволение ваше даю я вам королевское слово, что ни в чем вас не ослушаюсь.
Теперь же, сеньор, — сказал отшельник, — выйдешь ты к рыцарям и к прочему люду в главную залу с лицом веселым и очень довольным и любезно говорить будешь со всеми, за обедом есть обильно и с удовольствием и всем видом своим выказывать необычайное веселье, чтобы те, кто потерял уже надежду, вновь ее обрели, ибо истинный сеньор, как и капитан на корабле, что бы ни стряслось, не должен ничего показать, дабы не пали духом его люди. Мне же вели принести одежды мавра, и вот как мы поступим: когда ездил я в Святую землю Иерусалимскую, останавливался я в Александрии, а в Бейруте обучился мавританскому наречию, ибо много провел там дней. Там же я научился делать некие шары — чтобы зажечь их, потребно шесть часов кряду, зато как они загорятся, могут все вокруг спалить, и чем больше воды льют на них, тем больше они разгораются, и всей воды на свете не хватит, чтобы усмирить такой огонь, способны сделать сие лишь масло да сосновая смола.
Удивительно, — сказал король, — что масло и смола гасят огонь, думал я, что вода лучше всего для этого пригодна.
Нет, сеньор, — сказал отшельник, — ежели даст мне ваша милость разрешение сходить к воротам замка, я принесу одну диковину, которая зажжет факел, смоченный чистой водою или вином.
Клянусь, — сказал король, — с удовольствием взгляну я на это.
Тотчас отправился отшельник к воротам, поскольку видел он там сырую известь, взял щепотку и вернулся к королю, а затем, плеснув на известь водою, зажег свечу с помощью соломинки.
Сказал король:
Никогда бы я в это не поверил, ежели не видел бы собственными глазами. Сдается, ничего нет такого, что не сумели бы люди, в особенности же те, кто много ходит по свету. Прошу тебя, преподобный отец, расскажи мне подробно об огненных шарах и обо всем, что с ними связано.
Сам я, господин мой, — сказал отшельник, — позабочусь о том, чтобы приобрести все необходимое, ибо знаю, из чего лучше смастерить их, и много раз делал их собственными руками. Как будет все готово, отправлюсь я в лагерь к маврам и положу шары возле королевского шатра, около полуночи возгорятся эти шары, и все мавры бросятся туда, дабы погасить огонь, ты же со всем войском ожидай в готовности и в полном вооружении. Как увидите громадный огонь, бросайтесь туда со всею силою.
И будь уверен, что десять тысяч твоих добрых воинов достанет против ста тысяч неверных; был я в Бейруте свидетелем такой битвы: бился один король с другим и с помощью Господа Бога нашего и моего совета освободил город от врага, и осажденный король разбил того короля, который осадил его. Посему подобает вашему величеству и любому рыцарю доподлинно знать о том, как обижать врагов своих и защищать друзей.
Глава 11
О том, как поблагодарил король отшельника.
По сердцу пришлись опечаленному королю рассудительные слова отшельника, и бесконечно он благодарил его за те рассуждения и радовался необыкновенно, понимая, что получил совет, достойный доблестного рыцаря, приняв же его благосклонно, повелел король исполнить все то, о чем распорядился отшельник.
Как закончилась их беседа, вышел король в главную залу и предстал перед всеми там находившимися рыцарями с лицом веселым и оживленным. Подивились рыцари, что так доволен король, ибо много дней подряд никто не слышал, как он смеется, и не видел на лице его улыбки.
Отшельник тем временем отлучился, чтобы приобрести все необходимое для огненных шаров, а вернувшись, сказал королю:
Сеньор, одного лишь вещества недостает мне, но я знаю, что есть оно у графини: когда был жив муж ее Гвильем де Варвик, запасся он этим веществом для разных надобностей.
Сказал тогда король:
Пойдем же вдвоем к графине и добудем его.
Послал король сказать, что желает он говорить с графиней, и едва вышла та из своих покоев, увидала перед собою короля и отшельника.
Графиня, — сказал король, — милостиво прошу я вас не отказать в любезности и дать нам немного самородной серы, той, что горит ярким пламенем, той самой, что граф, супруг ваш, использовал для факелов, дабы они не гасли даже на сильном ветру.
Отвечала графиня:
Откуда же известно вашей милости, что делал мой муж, Гвильем де Варвик, факелы с таким пламенем?
Сеньора, — сказал король, — от этого отшельника, что теперь здесь со мной.
Сей же час отправилась графиня в оружейную и принесла серы столько, что остался король тем очень доволен.
Вернувшись в главную залу и увидев, что накрыли уже столы для обеда, взял король за руку отшельника и усадил подле себя со всевозможными почестями. Подивились все той чести, какую оказал король отшельнику, а более всех достославная графиня, что привыкла давать старику милостыню, беседовать с ним да слушать его утешения, когда тот приходил за подаянием. Увидев же, какую честь оказал король отшельнику, опечалилась графиня, ибо сама она никогда так его не возвышала и не задумывалась, кто он и откуда родом. И так сказала графиня девицам из ее свиты:
Обидно мне мое невежество, как же раньше не оказала я почестей этому бедному отшельнику, ведь по всему видно, что это святейший человек. Так давно живет он в моей земле, и до сих пор не сумела я оказать ему честь, коей он достоин! Теперь же сам добрый и милосердный король усадил его подле себя. До конца дней корить мне себя за то, что не воздала ему по достоинству! О славный король наш, отец милосердный! Исправили вы то, в чем я провинилась!
Критика
