Высокая служба стиха
А. Михайлов
По отношению к поэзии Константина Ваншенкина можно с уверенностью говорить о широком читательском признании. Это признание подготовлено исподволь, основательно. Обратите внимание, еще дебютант в поэзии, Ваншенкин писал в 1950 году:
Я сегодня ищу подходящее слово.
Я стихами высокую службу несу.
Мне дороже всего похвала рядового,
С кем мы сосны когда-то валили в лесу.
Заявлено серьезно и обдуманно. Столь же серьезен и весь последующий путь Ваншенкина в поэзии, путь неуклонного восхождения по намеченному маршруту к той самой вершине, к которой стремится каждый настоящий поэт, выбирая свой маршрут и по-своему снаряжая себя в дорогу.
Заслуживает уважения убежденность и настойчивая последовательность поэта в осуществлении раз провозглашенного им принципа. Ваншенкин не отклоняется от него, не поддается легким соблазнам скоропреходящей моды, перед которой, бывает, не могут устоять даже опытные и старшие поэты. Он и через одиннадцать лет, в 1961 году, повторит:
Безыскусственность! Сестра
Высочайшего искусства!
Что мне громких слов игра,
Если сердце с ними пусто!
Поэт ведет к этому читателя, не навязывая выводов, избегая дидактики, целиком полагаясь на его душевную чуткость и эмоциональную отзывчивость, а также на активное сотворчество читательской мысли.
Я нарочно хочу продемонстрировать это отнюдь не на самом выразительном в подобном плане, но все же довольно типичном для Ваншенкина стихотворении «Будь у меня любимый старший брат...» Оно типично в смысле внешней незначительности зачина, да и всего лирического сюжета. Лирический герой с грустью думает о том, как он был бы счастлив, имея братьев, любимую сестру, которые бы читали его «веселый стих, в тиши рожденный, в грохоте и лязге»...
Только и всего? — спросите вы.
Нет, чтобы понять и эмоционально воспринять стихотворение, надо задуматься над последней строфой и выйти за ее пределы. Вот она:
Нет у меня ни братьев, ни сестры.
И не было. Пусть есть жена и дети,
Друзья… Но с незапамятной поры
Мне грустно иногда на белом свете.
Разумеется, я вижу лирического героя Ваншенкина в контексте «Избранного» — с его влюбленностью в жизнь, с его мечтой о гармонии человеческих отношений, и это стихотворение вносит новый штрих, обогащает лирический характер такой дорогой, греющей сердце черточкой. Я задумываюсь о том, как щедро на любовь человеческое сердце, как много надо ему для полноты счастья, если он, человек, духовно богат и нравствен. Это так человечно и так дорого в поэзии!
Человечны и гуманны наш общественный строй, наша философия, наше искусство. То, что бесчеловечно и негуманно, чуждо нам.
Книга «Избранного» дает представление о поисках Ваншенкина, о трудности его пути к сердцу читателя. Если свой эстетический принцип он с уверенностью заявил довольно рано, то главную, близкую своему дарованию лирическую тему нашел далеко не сразу.
В ранних стихах поэта большое место занимает тема солдатской службы, в них то и дело слышатся отзвуки минувшей войны, вспоминается «ротушка-матушка», наряды, учения... «Я был солдатом с детских лет...» — говорит поэт, и эта особенность поколения, к которому принадлежит Ваншенкин, отозвалась в его творчестве.
Военная тема оказалась неисчерпаемой, ощущения и переживания минувшей войны — неизбывными, ее последствия до сих пор ощутимыми. А осмысление событий с годами стало более зрелым и нашло наиболее художественно яркое выражение в стихотворении «Солдаты». Суровый лаконизм и выразительность его не оставят равнодушными сердца тех, кто видел ужасы войны, пережил смерть близких. Да и не только их. «В земле солдат намного больше, чем на земле». Но на земле очень много людей, которые сеют хлеб, варят сталь, творят прекрасное...
И все же в первых «солдатских» стихах Ваншенкин еще довольствуется лишь тихой грустью воспоминаний и благодарным словом «ротушке-матушке», старшинам и сержантам, с которыми прошел трудную школу военной жизни. Поэт искренне и взволнованно говорит:
И мне с трубой армейской по пути.
И я готов холодными ночами
На зов ее волнующий идти...
Но все еще не ясно, чего же хочет лирический герой Ваншенкина, какая у него в жизни большая общественная цель.
В эти годы поэт находит для себя «мальчишескую» тему. Ему удается тонко уловить возрастную психологию, поэтический мир детских представлений. И конечно же, лучшее из этих стихотворении — «Мальчишка». Как поэтично, светло и целомудренно запечатлено прощание с детством в остро увиденном маленьком эпизоде и как богата эмоциональными красками кульминация эпизода!
В «Избранном» немалое место занимает пейзажная живопись. К пейзажу Ваншенкин тоже пришел в начале творческого пути.
В первых стихах это действительно живопись, пластические, не перегруженные деталями пейзажные зарисовки. С годами пейзаж становится одухотвореннее, за ним ощущаются напряженное раздумье человека о жизни, поиски прекрасного. И однажды разрушение прекрасного острой болью отзовется в сердце («Сломанная сосна»).
В поисках лирической темы Ваншенкин перебирает в памяти события прошлого, задумывается о связи и преемственности поколений.
И уже по-настоящему взволнованно размышление о времени, о своей ответственности перед грядущими поколениями сказалось в стихотворении «Потомку». Этот мотив позднее сильно прозвучал в лирической эпопее А. Твардовского «За далью — даль». Прозвучал как итог размышлений и нравственной самооценки. У Ваншенкина, ощутившего дыхание больших событий, это пока выразилось в тревожных вопросах потомку:
Что тебе из минувшего ближе?
Что ты знаешь про наше житье?
Я тебя никогда не увижу...
Как мне дорого мненье твое!
[…]
В поэзии Ваншенкина все отчетливее обозначается его главная лирическая тема — утверждение прекрасного. В жизни, в природе, в человеке. Оттого и жизнь, как бы она ни была драматична и чревата противоречиями, кажется ему прекрасной. «Я люблю тебя, Жизнь...» Это давно зревшее ощущение выплеснулось здесь стремительно, широко, неудержимо, и стихи, став песней, были подхвачены народом.
В строках стихотворения нет никаких очевидных примет времени (оно написано в 1956 году), но я связываю его с тем ощущением радости и раскованности, духовной приподнятости, которое испытывали все мы и которое как бы дало нашей поэзии второе дыхание.
Как часто мы повторяем эти сердечные строки, вспоминая о прошлом, с надеждой и волнением вглядываясь в будущее:
Ах, как годы летят!
Мы грустим, седину замечая.
Жизнь, ты помнишь солдат,
Что погибли, тебя защищая?
Так ликуй и вершись
В трубных звуках весеннего гимна!
Я люблю тебя, Жизнь.
Я надеюсь, что это взаимно.
«В человеке должно быть все прекрасно...» Константину Ваншенкину, наверное, дороги эти чеховские слова. Прочтите такие его стихотворения, как «Верность», «Я в юности с девчонкою гулял…», «Снежки», «Купающаяся девушка», «Два человека» и другие. Вы почувствуете, как разнообразна сфера проявления прекрасного в человеке и как умно, поэтически изящно — без навязчивости и дидактики — оно утверждается.
В стихотворении «Купающаяся девушка» целомудренная красота героини представлена перед лицом «спокойной и невозмутимой» природы, вызывая недвусмысленную аналогию. Да, в природе человека есть все, чтобы развить в нем прекрасное.
А вот иная красота, красота рабочего человека. Она — в жажде труда и в ощущении нерастраченной силы, ищущей здоровой физической разрядки («Демобилизованный»). В рабочих руках, жестких, спокойных и широкопалых, что «варят сталь, кладут в пустыне шпалы и сквозь бураны водят поезда» («Рабочий»). Неторопливые строки, привычные простые слова... И в них возникает образ устойчивой, уверенной и спокойной силы рабочего человека, творца и хозяина жизни.
Ваншенкину дорога естественная красота, данная от природы, и потому он за «естественность во всем: в жизни, в женщине, в природе». И мечта его, мечта о прекрасном, нетерпеливое желание внести в жизнь людей новую гармонию подталкивают воображение, выводят его на орбиты космических кораблей:
...Мы в жизни многое постигли.
Мы вторглись в дальние миры.
Но что бы нас ни занимало,
Какие б ни были мечты,
А нам все мало, мало, мало
Земной нехитрой красоты.
Нас не покинет чувство это.
Что б с нами в жизни ни стряслось,
Пока живет моя планета,
Пока скрипит земная ось.
Поэзия Ваншенкина богата мыслями и многозвучна. Я выделил лишь некоторые ее мотивы. Но в книге есть хорошие стихи и о времени, о людях, о себе, стихи о творчестве. Они надолго остаются в сердце и памяти. Назову некоторые из них: «Хлебные карточки», «Немое кино», «Весной», «Стучит по крыше монотонно...», «Я вздрогнул: одноногий паренек...», «Электростанция ночью», «Слезы», «Когда-то мудрецы закон провозгласили...» Здесь перед нами проходит жизнь с заботами и радостями, любовью и грустью, мечтами и надеждами, жизнь в ее трудовом ритме, как «неуклонное движенье рабочего винта». И в таком «укладе» она более всего дорога поэту.
Всматриваясь в поэтический мир Ваншенкина, мы видим, как из года в год он все строже гранит свой стих, как неуклонно и последовательно добивается предельной ясности и простоты стиля, углубляя мысль, усиливая содержательную функцию образа. Если у раннего Ваншенкина еще можно встретить некоторые банальные красивости, вроде: «воздух, словно вино», «пуля парня в лоб поцеловала», — то чем дальше он отходит от этих стихов, тем строже относится к слову. Тропы вообще стали редким явлением в стихах поэта. Образ возникает из лирического сюжета. Иногда все стихотворение — цельный и законченный образ явления, чувства, переживания.
Л-ра: Дружба народов. – 1964. – № 2. – С. 282-284.
Критика
