К истории русской одической строфики (версификационные эксперименты Ф. И. Глинки)
С. Р. Серков
Распространенная в XVIII в. десятистишная строфа с системой рифмовки ababccdeed испытала свой взлет и падение. В русской поэзии ее впервые употребил В. К. Тредиаковский в силлабической «Оде торжественной о сдаче города Гданьска» (1734), к которой было приложено «Рассуждение об оде вообще», ориентирующееся на традиции французского классицизма.
Строфа эта давно была известна французским поэтам. Ее не раз использовали для своих од Ф. Малерб, П. де Ронсар, Н. Буало и многие другие. Сам Тредиаковский недвусмысленно указывал на произведение, послужившее образцом для его первой оды, — «Оду на взятие Намюра» Буало (1692).
Обращался к данной строфе и М. В. Ломоносов. В этой связи представляется несколько односторонним мнение Ю. В. Стенника о том, что формулу строфического рисунка для своих од Ломоносов перенял у И. X. Гюнтера во время своего пребывания в Германии. «В первой самостоятельной оде «На победу над турками и татарами и на взятие Хотина 1739 года», — пишет исследователь, — Ломоносов впервые для себя использовал образец строфического строения десятистишника, организованного по принципу рифмовки ababccdeed, ориентируясь на оду немецкого поэта «Принцу Евгению. На заключение мира между императором и Портой в 1718 г.».
Безусловно, Ломоносов хорошо знал и немецкие и французские оды. Но, во-первых, в России уже была известна первая ода Тредиаковского, а, во-вторых, за год до «Оды на взятие Хотина» (в 1738 г.) Ломоносов, следуя за оригиналом, перевел одической десятистишной строфой оду Ф. Фенелона «Ode a l’abbé de Langeron» (1681). Характерно и то, что для этой оды Ломоносов выбрал четырехстопный хорей, — единственная хореическая ода Ломоносова! В данном случае очевидно влияние принципов стихосложения, провозглашенных Тредиаковским, чей трактат «Новый и краткий способ к стихосложению российских стихов» Ломоносов приобрел в 1736 г. и увез с собой за границу.
В поэзии Ломоносова ода становится преобладающим жанром. С оды «На рождение Иоанна Антоновича» (1741) в русской поэзии устанавливается каноническая форма одической строфы ababccdeed, выдержанной в четырехстопном ямбе. В русском стиховедении эту строфу называют также одической децимой. Но название строфы вовсе не означает, что все оды XVIII в. писались непременно одической децимой, — оно лишь сигнализирует о том, что строфа эта употреблялась значительно чаще остальных.
В стиховедческих работах не раз высказывалось мнение, что падение жанра хвалебной оды в начале XIX в. «было также концом одической строфы». Точку зрения В. Холшевникова поддерживает и В. Никонов, который, признавая возможности одической строфы, все же констатирует: «Дециму классической оды резко отбросили поэты последующих поколений (поэты-романтики. — С. С.), хотя в самой схеме ее не было ничего предосудительного и она могла бы с успехом служить повествовательным жанрам или размышлениям. Но она так прочно связала свою судьбу с одой классического стиля, что невозможно стало употребить ее, не вызвав всего комплекса сопряженных с ней идей и чувств. Поэтому, когда настал конец оде, ее строфическая форма исчезла вместе с ней».
Так ли это? Возможно, отмеченная взаимозависимость между жанром стихотворения и его строфической формой преувеличена, на что указывал К. Д. Вишневский. Как говорилось выше, жанр торжественной оды совсем не обязательно предполагал строфу ababccdeed. Кроме множества вариаций десятистишной строфы, что уже являлось отходом от канона, для оды использовались четырех-, шести- и восьмистишные строфы. Мы ограничимся здесь указанием на сам факт разнообразия метрико-строфичеокой структуры оды (подробнее данный вопрос будет рассмотрен несколько ниже).
Торжественная ода, занимавшая в системе литературных жанров 18 в. ведущее положение, действительно сходит со сцены в начале 19 столетия — она вытеснялась новыми жанрами, связанными с поэтикой романтизма. Но строфа одической децимы, заключающая в себе три основных вида рифмовки, тем не менее продолжает использоваться многими русскими поэтами. Так, у А. С. Пушкина этой строфой написано второе стихотворение из «Подражаний корану» («О жены чистые порока...», 1824) и «Ода Д. И. Хвостову» (1825); у В. К. Кюхельбекера — «Жребий поэта» (1824); у П. И. Катенина — «Строфа» (1830); у М. Ю. Лермонтова — «Когда б покорности незнанья...» (1831), «Гляжу на будущность с боязнью...» (1837) и «А. О. Смирновой» (1840); у Ф. Н. Глинки — «Псалом 133-й» (1820), «К богу» (1825) и т. д.
Напомним, что до сих пор речь шла только об употреблении поэтами канонической строфы, в то время как вместе с одической децимой развивались и различные ее вариации. Так, стихотворения Ф. Н. Глинки «К снегирю» (1818), «К соловью в клетке» (1819) и В. Кюхельбекера «На смерть кн. Варвары Сергеевны Долгоруковой» (1834), написанные четырехстопным хореем вместо более привычного ямба, явно тяготеют к традиции одописцев XVIII в. В. К. Тредиаковского и А. П. Сумарокова, неоднократно использовавших четырехстопный хорей для своих од. В 1790-е годы П. А. Словцов пишет оду «Древность» пятистопным (!) хореем. Позже В. А. Жуковский для баллады «Граф Гапсбургский» (1818) использует разностопный амфибрахий (Ам 4343443443), а положенную в основу одическую строфу начинает с мужской каталектики (т. е. аВаВссДееД). Такая же система рифмовки представлена в оде Ломоносова «На взятие Хотина» (1739), стихотворении Ф. Н. Глинки «Время греха» (1835). Вариацию Жуковского адекватно повторяет И. И. Козлов в «Байроне» (1824).
На основании всего сказанного можно утверждать, что одическая децима достаточно продолжительное время оставалась в строфическом репертуаре поэтов XIX в., хотя, безусловно, частотность ее употребления заметно снизилась. На основании приведенных примеров можно также заключить, что, видя положительные качества строфы, поэты искали возможности разнообразить ее переменой метра, способом рифмовки и т. д.
На примерах из поэзии Ф. Н. Глинки продемонстрируем некоторые версификационно-строфические эксперименты поэта с одической децимой.
Подавляющее большинство стихотворений поэта, выдержанных в одической строфе, написаны четырехстопным ямбом (за исключением стихотворений, названных выше). Ранние произведения поэта (1808-1816) — как оды, так и не оды — носят подражательный характер и не имеют эстетической значимости. На наш взгляд, больший интерес представляют случаи наличия одической строфы в астрофических текстах более зрелого периода творчества Глинки. Так, из просмотренных нами астрофических произведений Глинки удалось установить 41 случай употребления одической децимы (в каноническом виде) в стихотворениях и поэмах «Карелия» (1830) и «Дева карельских лесов» (1826), причем в «Карелии» один раз одическая децима графически выделена в самостоятельный абзац.
Продемонстрируем возможный способ вычленения строфы из астрофического текста на примере стихотворения Глинки «Вопль раскаяния» (1823). В стихотворении 46 стихов. Первые десять соответствуют формуле ABАBCCdEEd, т. е. одической дециме. Формула второго десятистишия — АввАссДеДе, третьего — AeABCCdEEd, а оставшийся текст легко расчленяется на два восьмистишия: AßAeCdCd и AeAeCdCd. Последние два восьмистишия могут быть представлены и в виде четырех катренов, но это не играет сколько-нибудь существенной роли. Нас в данном случае интересуют три первые формулы, вернее, только вторая, но в непременном окружении первой и третьей. Второе десятистишие можно рассматривать как ту же одическую дециму, но с измененной системой рифмовки: в первом катрене вместо перекрестной рифмы — опоясывающая, а во втором — перекрестная вместо опоясывающей, т. е. перед нами «перевертыш» одической децимы. В оказанном нетрудно убедиться, записав формулу второго десятистишия наоборот — с конца: получится аВаВссДееД, т. е. такая же формула, как в «Оде на взятие Хотина» и других упоминавшихся нами ранее; канонические же строфы, обрамляющие «перевертыш», подтверждают возможность такого решения.
Мы полагаем, что при наличии эквивалентного окружения (как в приведенном примере) правомерность подобного «самовольного» членения текста не должна вызывать сомнений. Такой способ выделения строфы помогает прояснить особенности ее структуры и проследить тонкости версификации.
Так, анализируя «Полтаву» А. С. Пушкина, можно найти одическую дециму в описании батальной сцены («Полки ряды свои сомкнули...» и далее), а Н. А. Некрасов начинает ею обличительную речь гражданина («Хорош портрет! Ни благородства...»). Таких примеров можно было бы привести много, хотя, безусловно, подобный подход к анализу стихотворного текста требует сугубой деликатности.
Но вернемся к Ф. Н. Глинке и рассмотрим «поведение» одической децимы в стихотворении «Тоска» (1823). Расчленив текст на несколько стиховых структур, как в предыдущем случае, получаем следующий ряд формул: 1) aaBccBdEdE; 2) аа; 3) ABAßCCdEEd; 4) ААвССвДеДе. Несомненно, стихотворение носит экспериментальный характер. На данном примере отчетливо видны достоинства предложенного способа анализа стихотворной формы. Бросается в глаза относительное подобие крайних «строф», но при этом каждая крайняя «строфа» является самостоятельной вариацией основной, третьей «строфы» — одической децимы.
Первая «строфа» состоит из десяти стихов, причем в ней присутствуют все три составляющие одической децимы: катрен с перекрестной рифмой (dEdE), с опоясывающей (ВссВ) и двустишие (аа). Но эти компоненты представлены в трансформированном виде — они поменялись местами. Поэтому первую «строфу» можно рассматривать как «перевертыш» одической децимы с вынесенным на первую позицию двустишием с мужской каталектикой.
Заключительная, четвертая «строфа», отличается от первой своим начальным двустишием — оно с женской каталектикой. Следует заметить, что аналогичная строфа была применена Ломоносовым в одах «На день бракосочетания» (1745) и «На день рождения Павла Петровича» (1754). Похожую строфу использовал Державин в оде «На счастье» (1789), с той лишь разницей, что вынося на первую позицию двустишие, поэт не менял местами катрены, т. е. формула его оды выглядит следующим образом: AABCßCdEEd.
Третья, центральная «строфа» — одическая децима.
К. Тарановский и некоторые советские стиховеды полагают, что внутренняя структура одической децимы может рассматриваться как катрен и шестистишие, т. е. 4 + 6 (3 + 3). Мы придерживаемся «ной точки зрения, предполагающей деление децимы на три части: ABAB||CC||dEEd (т. е. 4 + 2 + 4). Не исключено, что именно так видели строфу и некоторые поэты, иначе чем можно объяснить дактилические двустишия в «Эпиталамической Оде» (1751) Тредиаковского?
Интересный случай эксперимента с одической децимой представляет стихотворение Глинки «Мотылек» (1817). Если возможность «самовольного» членения авторского текста может вызвать недоверие скептиков, то в данном случае мы обращаемся к стихотворению, в котором строфы выделены графически самим автором.
Текст стихотворения разделен на четыре абзаца: 1) АвАвССсІЕЕсІ; 2) АвАвСС; 3) аВаВсДДс; 4) АвАвССсІЕЕсі.
Крайние «строфы» не требуют комментирования — это одические децимы. А что представляют собой две средние «строфы»? Здесь возможна двойная трактовка версификационного эксперимента. Во-первых, все стихотворение можно представить как своеобразную вариацию на «тему» одической децимы. Оно состоит из двух обрамляющих трехчастных одических строф, внутри которых заключены две двухчастные строфы, каждая из которых, в свою очередь, может рассматриваться как составная часть целого — одической децимы. Например, вторая «строфа» есть не что иное, как первые две части канонической децимы, а третья «строфа» — первая и третья части децимы с опущенной средней частью — двустишием. При этом композиционное единство формальной устроенности стихотворения подчеркнуто упорядоченной сменой каталектик, что находит отражение в приведенных формулах.
Однако формальное строение данного стихотворения можно интерпретировать и другим образом. Достаточно внимательно посмотреть на приведенные формулы, чтобы убедиться в том, что не только крайние «строфы», но и средние имеют право называться одическими.
Вернемся к началу настоящей статьи, где указывалось, что для жанра оды использовались, кроме десятистишной, шести- и восьмистишные строфы. В XVIII в. активно развивалась строфа аВаВсс, которой написан знаменитый «Водопад» Г. Р. Державина. В «Мотыльке» Ф. Н. Глинки представлена вариация строфы АвАвсс, к которой прибегал еще Сумароков, употребивший вариацию АвАвСС трижды («Дифирамб», 1755; «Идиллия», 1759; «Снимешь ли страстей ты бремя...», 1731?), причем с четырехстопным хореем.
Использовал в своих ранних гимнах эту строфу и Ф. Н. Глинка. Например, в «Стихах на 23 ноября», которые пелись на празднестве Общества военных людей при Гвардейском штабе.
Примите, гости знамениты!
Усердных воинов привет!
Здесь встретят вас сердца открыты:
Одна здесь истина живет!
Служа в полях, под знамем чести,
Не знает русской воин лести!
Обратимся к третьей, восьмистишной строфе аВаВсДДс, которая тоже нередко употреблялась в одах. Ею написана ода «Вольность» Пушкина, неоднократно встречается эта строфа у Державина.
Итак, стихотворение Ф. Н. Глинки «Мотылек» демонстрирует разные формы одических строф, использовавшихся в одах поэтами XVIII — первой половины XIX в.
Как следует из приведенных примеров, одическая децима и ее вариации представляли в XIX в. обширный материал для версификационных экспериментов. Совершенно прав В. А. Никонов, отмечавший «важную генетическую роль строфы классической оды с ее соединением трех различных типов рифмовки и октавы с ее отточенной кодой» для онегинской строфы. Не случайно задолго до появления «Евгения Онегина» онегинская строфа, вернее, адекватная схема рифмовки, встречается у других поэтов, в частности у того же Ф. Н. Глинки в басне «Фиалка и дубы» (1818).
Л-ра: Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. – 1985. – № 2. – С. 77-82.
Критика
