«Как оступившийся минёр...» (О сравнениях в поэзии Александра Галича)
Л. Г. Фризман
Что можно сравнить с солнцем в зените? Оказывается — вздор.
И казалось мне, что вздор этот вечен,
Неподвижен, словно солнце в зените...
Для поэзии Александра Галича (1918-1977) характерны сравнения, построенные не на внешнем сходстве сопоставляемых предметов, а сравнения, неожиданно вскрывающие сущность явления.
О, этот серый частокол –
Двадцатый опус,
Где каждый день как протокол,
И ночь как обыск (...)
Памятник Сталину:
И стоит он напролом
И летит, как конница (...)
Литературный вельможа:
Величественный, как росчерк,
Он книжки держал под мышкой.
И еще:
В новогодний бедлам, как в обрыв на крутом вираже,
Все еще только входят, а свечи погасли уже (...)
Не дарите мне беду, словно сдачу,
Словно сдачу, словно гривенник стертый.
Многообразие вобрали в себя и отразили сравнения Галича.
В них — тоска по утраченному:
И тогда, как свеча в потемки,
Вдруг из давних приплыл годов
Звук пленительный и негромкий
Тростниковых твоих ладов.
И ладана запах, как запах приютского хлеба,
Ударит в меня и заплещется в сердце моем (...)
Они выявляют и усиливают насмешливую тональность повествования: «Сипел трубой, как в насморке», «Воздев, как пики, вилочки», «И хозяйка лизнет меня в лоб, как признательный пес». Они заключают в себе иронические гиперболы:
Опоздавшие гости
Прерывают куплет,
Их вбивают, как гвозди,
Ибо мест уже нет (...)
Они контрастируют с контекстом: «Я в пивной сижу, словно лорд...», «Она ж, как леди Гамильтон, / Пила ситро глоточками». Они обогащают фонику дополнительными рифмами: «И гогочет, как кочет…», «В том апреле, как в купели, голубели невода». Прощаясь с дорогими ему людьми, готовящимися покинуть страну, поэт говорит:
И плевать, что на сердце кисло,
Что прощанье, как в горле ком...
Сравнение раскрывает подлинное отношение к происходящему: «плевать» ли на него или нет. В «Притче» отчужденность героя от окружающего мира вбирает в себя сравнение, важнейший элемент лирической экспозиции:
По замоскворецкой Галилее,
Шел он, как по выжженной земле –
Мимо светлых окон «Бакалеи»,
Мимо темных окон «Ателье».
Песня «Поезд» обличает трусость, двоедушие, соглашательство, готовность идти на сделки с совестью, тому служит и горько-язвительное сравнение: «Нам недругов лесть - как вода из колодца!»
«Петербургский романс» — стихотворение о восстании декабристов, раздумья о тех, кто нашел в себе мужество выйти «в то роковое утро» на Сенатскую площадь, хотя спокойно мог бы «себя объявить в отъезде». И автор констатирует:
Зачем же потом случилось,
Что меркнет копейкой ржавой
Всей славы моей лучинность
Пред солнечной ихней славой.
Проблема личной ответственности, гражданского долга, поставленная в стихотворении, многократно обострялась тем, что написано оно было 22 августа 1968 года - на следующий день после вторжения в Чехословакию. Потрясенный происшедшим, Галич пишет:
...Быть бы мне поспокойней,
Не казаться, а быть!
...Здесь мосты, словно кони, -
По ночам на дыбы!
Это сравнение не только живописно, но и многозначно. Оно вызывает в памяти и очертания разведенных мостов над Невой, и фигуры, украшающие Аничков мост – коней работы Клодта.
В стихах Галича немало тривиальных сравнений, широко распространенных и в литературе, и в обиходной речи. Зачастую они фигурируют в монологах сатирически обрисованных персонажей, например, Клима Петровича Коломийцева, «мастера цеха, кавалера многих орденов, члена бюро парткома и депутата горсовета». Сравнения эти входят в совокупность тех художественных средств, с помощью которых поэт изображает ограниченность таких людей, трафаретность и примитивность их мышления. «Выхожу я, как дятел, / И неспешно говорю и сурово»: «Не долдонь, как пономарь поминанье»; «Ты чего, говорят, / Орешь, как пастух на выпасе»; «Проживаю я в Москве, как собака»; «Ну промаялся ночь, как в холере, я...»; «Я верчусь весь день, как на вертеле» и т. п.
Но традиционные сравнения Галич нередко использует и в собственной, авторской речи. Так, в поэме «Вечерние прогулки» есть глава, которая начинается словами:
Мы гибли на фронте,
Мы хрипли в комбеде.
А вы нас вели
От победы к победе.
Далее эта оппозиция развита разносторонне, выразительно и гневно. «Мы землю долбили, / Мы грызли железо, / Мы грудь подставляли под дуло обреза... Мы надрывались, долбили, грузили».
И вот уже руки
Повисли, как плети,
И ноги не ходят,
И волосы седы.
А вы нас вели от победы к победе.
И тосты кричали
Во славу победы.
Противопоставляя правду бойцов и тружеников лжи и фальши тех, кто их «вел», а по существу тиранил и прятался за их спины, Галич воссоздает эту правду без прикрас, резко и беспощадно. И именно простое, привычное, разговорное «руки (...) как плети» - то, что требовалось для оптимального воплощения поэтической мысли.
Сравнения Галича вобрали в себя гнев и презрение ко многому, что творилось на его глазах, они выражали то воинствующее несогласие, то непримиримое отрицание, без которых нельзя представить себе ни идеологическую позицию Галича, ни его поэтический облик. О брежневской верхушке в стихотворении «Неоконченная песня» он писал:
Старики управляют миром,
Суетятся, как злые мыши.
О расправе с Пастернаком:
И не к терновому венцу
Колесованьем,
А как поленом по лицу –
Голосованьем!
Громкоговорители вколачивают в головы лживую пропаганду. И Галич находит убийственное сравнение: голосят рупора, как кричит воронье на пожарище. Иногда обличающий гнев сливается с язвительностью сарказма. «Сержант из милиции» бросается на выбранную им жертву, «как алкаш на посудинку». Спортивные вожди поучают футболиста, как надо обходиться с соперником:
Ты же советский, ты же чистый, как кристалл!
Начал «делать», так уж «делай», чтоб не встал!
Галич писал в «Кумачовом вальсе»:
И себя выдавая за знамя,
Но древко наклонив, как копье,
Маскировочной сетью над нами
Кумачовое реет тряпье!
Сравнивая древко знамени с копьем, Галич усиливает пафос политического обличения, называя знамя в руках знаменосцев застоя «тряпкой», реющей «маскировочной сетью».
Нелегким оказался путь, избранный Галичем. Не довелось ему пуститься в дорогу «налегке, при попутном ветре», шагая, «как вольный цыган». Но жить и писать иначе он не хотел и не мог:
(...) вела меня в бой судьба,
Как солдата ведет труба!
Следствием была стена отчуждения, которая росла вокруг Галича с каждым его стихотворением, с каждой песней. Он все острее ощущал свое одиночество.
Уходят, уходят, уходят друзья.
Уходят, как в ночь эскадрон на рысях!
И как спятивший трубач, спозаранок
Уцелевших я друзей созываю.
Трагизмом веет и от сравнения, которым Галич заверил свою песню о фестивале в Сопоте, фестивале, проходившем в августе 1969 года, спустя год после того, как потрясенная Чехословакия услышала «кирзовый топот патруля».
А я, крестом раскинув руки,
Как оступившийся минер (...)
Трудно избавиться от мысли, что оно оказалось пророческим, Таким, наверное, 15 декабря 1977 года увидели мертвого поэта в номере парижского отеля.
Л-ра: Русская речь. – 1991. – № 3. – С. 23-28.
Критика
